Страница 65 из 79
Я увидела, как по скользкому паркету к спальне королевы приближается австрийский посланник, граф де Мерси д'Аржанто, и неожиданная мысль пронзила меня с головы до ног. Волна злорадного торжества поднялась в груди… О, у меня будет месть – маленькая, но месть! Надо только выполнить просьбу графа д'Артуа…
– Мне необходимо видеть королеву, мадемуазель, – прошептал австриец мне на ухо.
– Это невозможно, сударь, – громко отвечала я, словно не замечала попыток графа перевести разговор на шепот.
– Дело государственной важности, мадемуазель. Я настаиваю.
– А я повторяю вам, что это невозможно.
– Отчего же?
– Королева не любит политики.
– Но речь идет о заговоре против ее родины!
– Ее величество не интересуется такими пустяками.
– Пустяками?!
– Да. Даже если бы вы пришли по гораздо более важному делу – например, по поручению ее сестры Марии Каролины, рассказали бы о новой моде в Неаполе, – то и тогда она бы вряд ли выслушала вас, потому что не любит неаполитанских мод. Запомните это на всякий случай, сударь.
Лицо старого вельможи побагровело.
– Глупая девчонка! Вы говорите такую чепуху, что я считаю невозможным вас слушать…
– Я мадемуазель де Тальмон, сударь, – сказала я любезно улыбаясь, – и я лишь исполняю волю королевы.
– Я хочу видеть ее!
– Сейчас это невозможно.
– Доложите ей обо мне, и она сама скажет, хочется ей меня видеть или нет.
– Ее величество спит и приказала ее не будить. В такое время в спальню королевы может войти только король. Не кажется ли вам, что вы взяли на себя непосильные полномочия?
Граф де Мерси покачал головой и, сняв с пальца перстень, протянул его мне.
– Вот, возьмите, и пропустите меня.
– Да вы с ума сошли, сударь! Я не служанка, меня нельзя подкупить.
– Вы уже подкуплены, я уверен! Австрия и королева станут жертвами фрейлины, ваших низких интриг!
– Вы забываетесь, сударь! Перед вами не ваша горничная. Принцесса де Тальмон заслуживает лучшего обращения.
– Я вам покажу лучшее обращение! – крикнул граф, отталкивая меня и хватаясь за дверь.
– Стража! – закричала я что было силы. – Королева спит, королева раздета, а этот человек хочет силой проникнуть в ее спальню!
Швейцарцы схватили графа за локти и отвели в сторону.
– Интриганка! Авантюристка! – крикнул он. – Заговорщица!
– Вы ответите за оскорбления, сударь, – пообещала я, – но так и быть, ее величество ничего не узнает о вашем недостойном поведении, вашей грубости и невежестве.
– Королева все узнает о вас!
– Ступайте, сударь, ступайте!
Я была рада, что отомстила королеве за ее равнодушие и легкомыслие, однако теперь я понимала, что если граф де Мерси все объяснит ей, то, пожалуй, даже влияния моего отца будет недостаточно, чтобы я оставалась королевской фрейлиной. На влияние и заступничество графа д'Артуа я пока не рассчитывала.
Приглушая постукивание каблучков, я побежала в свою комнату. Услышав сзади чьи-то шаги, я попыталась обернуться, но паркеты Версаля были так скользки, что я еле-еле удержала равновесие. Чьи-то руки весьма нежно поддержали меня сзади.
– Все было сыграно прекрасно, – прошептал мне граф д'Артуа, – вы можете стать непревзойденной интриганкой, мадемуазель, – такой, какие встречались только при дворе Беарнца.[52]
– Вы уже все знаете?
– Да. И я должен отблагодарить вас, – загадочно произнес он.
В моей руке оказалась крошечная темная коробочка из сандалового дерева. На ярком красном бархате сияло всеми цветами радуги бриллиантовое кольцо.
– Но я… – прошептала я неуверенно.
– Это редкая работа, изделие самого Боссанжа, – самодовольно отвечал он. – Берите же! Какая женщина не любит драгоценностей?
Я промолчала, но кольцо решила принять. Уж слишком красиво…
– Ступайте переодевайтесь, – приказал принц. – Мне угодно поехать с вами в одно прелестное местечко.
– Сейчас, ночью?!
– Да. Кстати, уже утро.
– Но…
– Знаю, знаю, вы хотите спать. К черту! До мессы вы уже все равно не выспитесь. Или, – добавил он высокомерно, – вы посмеете отказать мне?
Я хотела сделать именно это, но потом опомнилась. Милость королевы я вот-вот могла утратить, у меня оставался только принц. Единственная защита во всем Версале… Я устало пошла переодеваться.
Когда через пятнадцать минут я появилась перед ним в платье с корсажем из белого атласа, покрытым розами и кружевами, переходящим в огромную юбку с фижмами тканого серебром полотна, укрывавшую множество нижних юбок, принц странно глотнул, и его рука нервно сжала мою руку.
– Что с вами? – спросила я удивленно.
– Послушайте, – хриплым голосом спросил он, – вы еще до сих пор не передумали?..
Я тряхнула просто уложенными белокурыми волосами, в которых сверкали алмазные нити:
– Насчет того самого? О, нет!
– Ну что ж, – с гневом сказал он, – вы сами виноваты. В душе у меня зародились какие-то смутные подозрения, но принц так тянул меня за руку, что я не успевала сопротивляться.
– Но куда же мы едем? – вскричала я.
– В «Орфей», мадемуазель, в «Орфей»!
Я знала этот ресторанчик, принадлежащий знаменитому Рампоно. Я была очарована мерцанием огней, отражающихся в посуде голубого севрского фарфора, провансальскими романсами и утонченными, изысканными сладостями, которые нам подали. Принц был внимателен и любезен, хотя я все время замечала в его черных глазах какое-то нетерпение и настороженность.
– Вы пили когда-нибудь кофе с коньяком? – спросил он.
– Нет. Это, должно быть, слишком остро.
– А вы попробуйте.
Из хрустальной бутылочки он налил в мой кофе какую-то жидкость. Я, не задумываясь, выпила, уже через минуту ощутив, как слабость плывет по телу. Очертания предметов расплывались, на лице принца я видела только глаза, и это меня испугало.
– Поедемте отсюда! – сказала я, поднимаясь. – Наверное, уже вот-вот начнется месса. Королева будет недовольна, если…
Голова у меня закружилась, и я почувствовала, как пол уходит у меня из-под ног. Руки графа д'Артуа подхватили меня.
– Что со мной? – прошептала я.
– Тише, тише, не бойся! Это опиум, всего лишь опиум, очень маленькая доза… Успокойся!
Мне все стало ясно. Я тщетно пыталась вырваться и лишь бессильно цеплялась руками за его перевязь.
Я плохо понимала, что происходит: кажется, он понес меня вверх по лестнице, в какую-то комнату, увешанную голубыми шпалерами, и я оказалась на кровати. Руки принца расшнуровывали мой корсаж, расстегивали юбки.
Это было очень странное состояние. Я понимала, зачем я здесь, что со мной хотят сделать, но не могла ни кричать, ни сопротивляться. Тело стало полубесчувственным, бессильным, а сонливость, хоть и не погасила полностью сознание, сковала движения.
Он навалился на меня, жарко, сквозь стиснутые зубы, дыша прямо в лицо, и взял меня так легко, как сорвал бы созревший плод, но с таким бешеным неистовством, что я почувствовала ужас и застонала в полубеспамятстве. Мне не было больно, и опиум притупил все ощущения.
Принц поднялся, надевая перевязь.
– Удивительно, когда эти девушки успевают потерять девственность? – проговорил он раздраженно. Потом, наклонившись ко мне, обеспокоенно спросил: – Да что с тобой? Тысяча чертей, этой крошке, кажется, совсем дурно!
К графу д'Артуа присоединился еще какой-то человек. Вместе они укутали меня в меха, на руках несли по лестнице. Потом я чувствовала, что мы едем в карете, а я сижу между двумя мужчинами.
– Послушай, д'Эстергази, – произнес голос принца, – если, не дай Бог, эта девчонка заболеет, тебе несдобровать!
– Монсеньор, вам не в чем меня упрекнуть. Я достал вам настоящий, чистый опиум, как вы и просили.
– Да, да… Я не хотел больше ждать.
– А вы не боитесь, монсеньор, что ее отец будет взбешен, если узнает?
– О, нет! Принца де Тальмона я не опасаюсь. Он все поймет правильно. Вот только бы она не стала еще большей недотрогой после этого…
52
Прозвище французского короля Генриха IV (1588–1610), который, прежде чем занять трон Франции, был королем Наварры (Беарна).