Клетка для сломленной

— Ой, сынок, я так рада, — женщина смахивает с глаз слезы, обнимает сначала Амира, а затем и меня, — поздравляю деточка.

Следом подбегают Алия и Ярим на перебой пытаясь поздороваться и поздравить. Улыбаюсь им.

— Вы с ума сошли, — перекрикивает поток поздравлений Лейла, — брать в жены пользованную девку, да еще и с приплодом. Да, будь на вашем месте мой муж, он бы…

— Будь на нашем месте мой отец. — Стальным голосом перебивает ее Расул. — Ты, как женщина, оставшаяся без мужа, вернулась бы в родительский дом. А твоя тринадцатилетняя дочь готовилась бы стать женой по договорному браку. Но я оставил тебя здесь, ради дочери, а Алия думает о том, куда будет поступать учиться через четыре года. Я старший в семье, и мне решать, кто будет жить в этом доме, а кто нет. А теперь, заканчиваем с приветствием и садимся ужинать, наши гостьи голодны.

— Я не сяду с ней за один стол, — снова взвизгивает женщина.

— Если ты сейчас со всеми не сядешь за стол, — все там же стальным тоном продолжает Расул, — ты не сядешь за него больше никогда.

Лейла покрывается от злости красными пятнами, но за стол садится.

Ужин проходит в тишине. Я кормлю дочь, самой кусок в горло не лезет, и вместе с Далией идем укладывать Ксюшу спать. Дверь во второе крыло находится сразу за столовой, женщина показывает, где находится уже наша кухня и провожает на второй этаж к спальням.

Купаю свою малышку и укладываю ее спать — засыпает моментально, день для нее был насыщенным.

Иду в свою комнату, она напротив Ксюшиной, снимаю местами мокрую после купания одежду и надеваю приготовленные мне домашнюю юбку в пол и легкую кофточку.

Подхожу к стене и опираюсь на нее руками. Начинается.

Только утром вышла из затяжной депрессии, а вечером уже истерика.

Брат не просто погиб. Его убили. Ксюша и я находимся под угрозой смерти. Мне предстоит выйти замуж за незнакомого человека и переехать в абсолютно чужой дом, где находятся люди, которые мне откровенно не рады. Я должна выйти и управлять компанией, в которой ничего не знаю и ждать, когда придут люди, угрозами и шантажом пытающиеся ее отнять.

С губ срывается смешок наполовину со всхлипом. Включаю перемотку — Расул говорил про тир и то, что я могу его посещать. Мне нужно выпустить эмоции. Макс учил — это поможет.

Глава 10

Амир.

Порой, в нашем дуэте, я ощущаю себя старшим братом. Расул умеет договариваться, просто иногда ему не хватает жесткости, которой во мне даже в избытке. Но сейчас, сидя после ужина в его кабинете, я чувствую себя не просто младшим, а нашкодившим малолеткой.

А все она. Мозг выносит, внутреннего зверя во мне будит. Вроде что такого, улыбается, обнимает. Но улыбается брату, обнимает Диму. Все не для меня, даже своими океаны на меня не смотрит. На брак этот согласилась, но тут же пытается сбежать в свою норку — домой. Там где ОНИ были вместе. Дорогие вещи — все, что ей будет напоминать о нем. А мне приходится напомнить себе, что она жена друга, которую я обещал оберегать.

Брат сидит за дубовым столом и сверлит меня глазами с прищуром. Но под этим взглядом нет ощущения, что тебя заставляют прогнуться или лебезить, нет. По силу духа мы с ним одинаково сильны. В такие моменты чувствуешь уважение младшего перед мудростью старших. А я еще я точно знаю, что он сейчас озвучит то, в чем возможно я сам себе никогда не признаюсь. Только что он увидит во мне на этот раз?

— Зачем ты это делаешь? — интересуется обманчиво мягко.

— Не понимаю о чем ты. — Мысленно улыбаюсь. Не важно, на какую тему, такие разговоры доставляют странное удовольствие. Как будто общаешься с отцом, с лучшей его версией, которой у оригинала никогда не было.

— Зачем ты давишь на нее? — продолжает все тем же тоном.

— Разве? Не заметил… — Говорю же — малолетка, который пытается вывести старшего брата на более бурные эмоции.

— Да ну? — И так притворно улыбается, кажется, сейчас вывести попытаются меня. Обожаемое соперничество между братьями.

— Ну ладно, — Расул вздыхает, и продолжает уже серьезно, — Не делай этого. Не дави на нее больше.

— Я на нее не давлю. — Серьезный тон перекидывается и на меня.

— Мы только сказали ей, что ее мужа убили. И ты сразу накинулся, что она остается жить здесь и что в свой дом она больше не поедет. Это, по-твоему, называется, не давлю?

— Ну, прости, что не умею, как ты часами распинаться в эпитетах. — Пытаюсь задеть, где-то в глубине понимая, что он прав. Но этим брата не пробьешь.

— Ну, так не лез бы и оставил это мне. Что плохого в том, что девочка заберет дорогие ей вещи?

— Я просто не хочу, чтобы из-за них она снова скатилась в свое горе. — Сам понимаю, что звучит неубедительно.

— Этого не произойдет. Ты это знаешь. Сам же сказал, на кладбище она его отпустила. Она будет порой грустить, и тосковать, но того, что было уже не будет. Просто кто-то ревнует ее к прошлому.

— С чего бы мне ревновать? — практически рычу сквозь плотно сжатые челюсти. Понимаю, что прав, но открыто признаться в этом не готов.

— Да брось, — брат откидывается на спинку кресла, — по тебе еще в клубе было все видно. То, как ты на нее смотрел, когда она пришла, когда Макс ее обнимал, а уж когда ты понял, что он ей изменяет. Тебя же это и выводит из себя? Красивая светлая девочка, а до безумия любит мужа-изменника. Хочется ее себе, а она любит не тебя.

Сжимаю руки в кулаки и сильнее стискиваю челюсти, чтобы не сорваться на брата.

— Она. Жена. Моего. Друга. — Выделяю каждое слово.

— Ты кому из нас двоих сейчас это говоришь?

Ответить мне не дает звонок по внутренней связи. Это дает мне небольшую заминку, чтобы взять себя в руки.

Охрана. Брат включает громкую связь, как всегда во время таких звонков.

— Говори.

— Расул. Не знаю, важно ли это, но гостья, которая сегодня приехала с Амиром… — на том конце провода замялись.

— Ну… — тороплю его, напрягаясь. Не знаю, что там произошло, но охрана просто так звонить не будет. По времени девочка должна была уже спать.

— Она сейчас в тире и выглядит не то расстроенной, не то злой. Расстреливает мишени так, что ребята, которые там занимались, боятся к ней подойти, только подкладывают под руки пистолеты, что бы она не отвлекалась от процесса.

Выдыхаю. Она просто стреляет.

— Понял, — Расул отключается, — зашибись у нас охрана, боятся подойти к злой девчонке, — наигранно возмущается брат, прекрасно понимая, что боятся они подойти не потому, что она злая, а потому что она приехала со мной. Я кидаю на него быстрый взгляд. — Ну что ты на меня так смотришь? Ты довел, тебе и успокаивать. Только не наломай еще больше дров.

Киваю и выхожу из кабинета. Посмотрим на ее «расстроенная или злая».

Захожу в тир — картина маслом бл@ть. С выправкой, которой позавидовал бы любой военный, стоит и, не прекращая, расстреливает мишени. По позвоночнику в пах прокатывается волна возбуждения. Это что еще за нах? Девушка, с пистолетом, в одежде, которая не скрывает только кисти рук и шею, а ведет так, будто она голая.

Подхожу и выхватываю из рук пистолет.

— Хватит. — Рывком разворачиваю ее к себе.

— Отстать. Что тебе надо? Что вам всем от меня надо? — Шипит и смотрит затуманенным взглядом. И теперь понимаю, с чего меня так понесло — она снова как кошка. Дикая и своевольная.

Закидываю на плечо, под ее ругань и удары по спине, выношу из тира. И правда, переборщил с давлением на нее. Сдали нервы у девочки.

Меньше чем через пару минут в ее ванной, запихиваю извивающуюся девушку в душевую кабину под холодную воду. Мне б самому туда, что б усмирить бурлящую в венах кровь, но надо привести ее в чувства.

Девушка взвизгивает, но брыкаться прекращает и туман во взгляде рассеивается.

«Ох, зря я это сделал» — говорю себя мысленно, когда вижу, как стремительно намокающая одежда плотно облепляет все изгибы девичьей фигуры.

Ника обхватывает себя руками. Капли воды дрожат на ресницах. Приоткрытые губы слегка посинели от холода и подрагивают.