Страница 3 из 14
Давнее
Был вечер влажен и лиловНад глубью зябнувшего сада,В ворота сонные дворовВтекал молочный запах стада.В разбитый желоб колеиСпускались тени осторожно,И пахло хлебом от земли,От терпкой пыли придорожной.Звучали смутно голоса,Брели сквозь сумерки поверья,Мяукал кот,И с полчасаНа все лады скрипели двери.И вновь, задолго до темна,За полем,На юру продутом,Икона желтого окнаЛучилась светом и уютом.Казалось, свой огарок летТам чья-то мать сжигала тайно,Благословляя хрупкий светИ ожиданья, и отчаяния.Сирень
Полыхнула сирень из дождя, из дымящейся зелени,Подожгла подоконник за мокрым, в дождинках, стеклом.И в стакане окна заплясало горячее зелье,Будто дождь нипочем и весна заждалась за углом.Бьются листья в стекло молодыми весенними птахами,Они просят впустить – и рука уже тянется в сад,В этот ворох сирени, что ветер хватает охапками,Где в зеленом развале цветы факелами горят.За окном все дрожало, кипело, дышало, смеялось,Захлестнула полмира волна самовольных цветов,И душа, как девчонка, к стеклу удивленно прижалась,Хохоча от восторга, задыхаясь от замерзших слов.А по комнате бегали блики и смутные тени,Дом скрипел и качался, будто облаком плыл в синеве,Погружаясь то в сумрак необъяснимой сирени,То в факельный свет, заплутавший в счастливой листве.Мне уткнуть бы лицо в эти свежие мокрые ветви,В этот парус зеленый, поутру окрыляющий сад,И на вкус ощутить на сирени настоянный ветер,Из-за вольной воли бездумно уйти наугад.Деревянный смычок
Деревянный смычок…Кем-то брошенный, кем-то забытый,Кем-то просто не поднятый,Словно не понятый, друг.Кем-то просто не найденный,Вечной открытостью скрытый,У кого-то в глазах вызывающий тайный испуг.Ты был веткою клена, осеннего желтого клена,Красной плетью лозы,Будто пальцем живого огня,Ты под снегом зимы никогда не скрипел обреченно,Но смеялся и плакал на скрипке весеннего дня.Мы с тобой по полям, два шарманщика старых, бродили,Я тебе подражал,Я учился быть тихим смычком,А когда твои губы на флейте зарю выводили,Так хотелось заплакать,Упав на дорогу ничком.Я, как ноты, читал в небе клинопись птиц улетавших,И тоска их мелодий туманом легла на жнивье,А прощальные кликиОтставших от стаи уставшей,Как колючий кустарник, царапали сердце мое.Деревянный смычок,Не ломайся от горьких мелодий,Будь и дальше слепцу неприкаянным поводырем,Будь усталому посохом в его безвозвратном походеПо родимой земле,Не поросшей быльем.Я так предан тебе!Это ж ты мою душу наполнилЖаждой новых путей и нечаянно – верой в себя…Но сегодня мне стриж о родительском доме напомнилИ о том перекрестке, где так изменилась судьба.Деревянный смычок,Возврати меня вновь на дорогу,Что смиренно ведет в отчий дом на зеленых холмах.Дай губами прильнуть к золотому родному порогу,Дай росою мне смытьНа ногах накопившийся прах.Я приду починить и сарай, и забор, и калитку,Я пройду по траве,Что мои не забыла следы,И в тишайшем саду постаревшую маму окликну,А потом обниму,Не тая набежавшей слезы.Ты постой возле нас,Мой смычок, поводырь, мой шарманщик,И уйди незаметно в просторы весеннего дня…Там увидит тебяУдивленный, растерянный мальчик —Ты его позовиИ в пути сбереги, как меня.«Я смотрю, как ребенок, на ствол необъятного дуба…»
Я смотрю, как ребенок, на ствол необъятного дуба,Он вершиной своей навсегда утонул в облаках,Он ветра усмирил, небеса подпирая упруго,А под ним, у корней, даже камни рассыпались в прах.Его корни ушли на десятки немереных сажен,Как ладони отца, загрубела с годами кора…А я помню тот желудь, что нами был в землю посажен —Уж полжизни прошло, а как будто случилось вчера.Под дождем проливным, под раскаты далекого громаВ чреве мокрой земли вырыл лунку отец у крыльца,Чтобы я посадил этот желудь у самого дома,Ради жизни самой, а случилось – что в память отца.Этот желудь пророс и тянулся ветвями все выше,Чтобы каждый в деревне по дубу наш дом узнавал,Чтобы листья шатром распустились над красною крышей,Будто это кузнец из железа узоры сковал.И вознесся он вверх, этот царственный дуб необъятный,На бугристой коре каждый год отпечатал свой след,Здесь ожоги от молний – суровые черные пятнаИ глубокие трещины – шрамы тех зим и тех бед.Оголенные ветки – свидетели бурь одичавших,Что от дальних морей совершали свой страшный набег,А на самой верхушке – спасенье для птиц улетавших,Гроздья брошенных гнезд, что отставшим даруют ночлег.Так упрямо и прямо стоял этот дуб над деревней,Диким мхом обрастал каждый год его каменный ствол.Он как будто был полон неведомой силою древнейИ делился со всеми, что сам в этой жизни обрел.Каждой осенью желуди с дуба, как с неба, слетали,Колотили по крышам, до нас достучаться спеша,Словно от глухоты наши черствые души спасали,Чтобы их понимала любая на свете душа.А когда после бури вставала зима на пороге,Дуб умел бабьим летом порадовать наши дворы,И листвой золотой устилал перед этим дороги,И в холодные ночи подбрасывал листья в костры.Всем завистникам было невмочь с этим чудом бороться,И они на наш дом возвели свой безбожный навет —Что наш дуб каждый год заслоняет им небо и солнце,И просили меня от напасти избавить навек.Я не знаю, как быть, и молюсь, и не верю, что будуЗавтра корни рубить, чтобы дуб извести до конца…Как бы время вернуть, прислонившись к родимому дубу,И остаться ребенком, обнявшим колени отца.