Страница 2 из 5
В горле пересохло.
Вот так по-настоящему выглядит сознание человека перед своим первым боем с настоящим и умным противником. По крайней мере, так было у меня. Впрочем, так же было и перед первым моим огневым боем, но там другое, там эмоции гораздо сильнее, но то молодость была…
Столик заказан на Рона. Он, оказывается, заказал столик на троих. Известная уловка и хитрость. Он хочет расположиться за столиком на четверых, но нас двое, и нам бы зарезервировали столик на двоих.
Всё исследовал. Туалет большой, современный. Выходы осмотрел. Всё стандартно. Бар не спортивный, то есть не специализированный. Но всё для этого есть. После матча будет живая музыка в стиле кантри. Нормально. Бар заполнен не до отказа. Тоже понятно, он совсем не дешёвый. Точно выше среднего. А это о чём говорит? Да. У него есть деньги.
Рон пришёл чуть раньше. Изобразил, что обрадовался тому, что я уже на месте. Или искренне этому рад? Пока непонятно.
Начали разговаривать о предстоящем матче. Моих знаний вполне хватило для поддержания разговора.
Рон спросил меня:
– Виктор, а ты делаешь ставки на спорт?
– Нет. Они же у нас запрещены.
– Ну кому эти запреты могут помешать?
– Просто как-то даже не интересовался. Боюсь жульничества. А ты делаешь ставки?
– Нет. Пробовал как-то несколько раз через интернет. Ничего хорошего не вышло, и забросил. Но обмана никакого тоже не заметил.
– Кстати, Рон, а ты не знаешь, почему они у нас запрещены? Не интересовался?
– Знаю. Это давнее решение. В принципе, правильное. Иначе в спорте начнётся сплошной коммерческий подкуп, и хозяева, а иной раз и игроки с тренерами начнут продавать матчи.
– Ух ты!
– Да. Большой спорт – это большой частный бизнес, и они не хотят рисковать инвестициями.
– Вообще правильно и понятно.
– Виктор, а ты играешь в инвестиции?
– Ты имеешь в виду, покупаю ли я акции на бирже?
– Ну да.
– Нет. Стараюсь сам что-то думать и создавать.
– Получается?
– Вообще есть у меня небольшой совсем, но пока что удачный опыт. Вот этот балетный класс открыл.
– Ты доволен вложениями?
– Вполне. Вложения небольшие. Не скрою, что они уже себя полностью оправдали.
– А не думал куда-то дальше вкладываться?
– Думал, конечно!
– И что, есть идеи?
– Есть кое-какие.
– У тебя есть партнёры?
И тут до меня дошло. Появилась первая догадка о том, что это вовсе не я тут главный инициатор, а Рон. Это Рон пытается меня использовать, я ему пока что больше интересен, чем он мне. Я изначально занял оборону, пусть и манёвренную, но сейчас просто глухо сел в оборону. Противник полностью завладел инициативой. Ну и отлично!
– Не особо. То, чем я занимаюсь, мало кого интересует.
Рон оценивающе в очередной раз осмотрел меня. Начался матч, и разговор прервался.
Пока шёл матч, обсуждали только хоккей. Выпили за время матча по три кружки пива, матч длился больше двух часов.
Наконец, бар затих, многие ушли. Тихо и спокойно начала играть музыка в стиле кантри. Мне она нравилась, и Рон тоже её любил. Разговор продолжился.
– Виктор, если у тебя будут идеи открыть какой-то бизнес и тебе понадобится надёжный партнёр, то смело обращайся ко мне.
– Рон, но ты же военный, офицер. Притом живёшь в другом городе. Как ты себе это представляешь?
– Я живу в Вашингтоне. И это не помешает мне быть инвестором.
– Вам, военным, это не запрещено?
– Нам, военным, запрещено заниматься бизнесом во время службы. Инвестором, акционером я быть могу. Ещё не имею права управлять бизнесом, где я основной акционер, в таком случае я должен передать управление другим, например, передать в трастовое управление банку. Есть понятные правила, которые надо соблюдать. Кроме того, надо сообщать о всех доходах и расходах.
– И расходах?
– Ну, я полковник, поэтому у меня контролируются и расходы.
– Прости, просто интересно. У полковников контролируются, а у подполковников? – спросил я, изображая сарказм.
– Тут нет секретов. Это прямо написано в законе, и его любой может прочитать. Доходы контролируются у всех военнослужащих. Расходы контролируются у всех офицеров, занимающих должности, равные командиру роты и выше. Для моих потенциальных партнёров это обстоятельство не создаёт никаких дополнительных рисков. Это моя ответственность. Так что если у тебя будут идеи, то не стесняйся, сообщай, обсудим.
– Вообще-то у меня есть идеи, и, кстати говоря, они связаны именно со столицей.
– Интересно. Расскажешь?
– Рон, не обижайся, но мы с тобой едва знакомы.
– Что мешает нам познакомиться ближе, Виктор?
– Я не вижу проблем. Тем более ты военный, и я тоже бывший военный.
– Ты бывший военный?!
– Да, я служил немного, но в другой армии и в другой стране.
– В какой такой армии и какой стране?
– Я сам из Литвы. Слышал о такой стране?
– Конечно. Виктор, ты что же, считаешь, что полковник американской армии не знает своих союзников?
– Каких союзников?
– Литва – член НАТО, и я был в этой стране неоднократно. Ты из Вильнюса?
– Нет. Я родился и вырос в Клайпеде.
– Отличный город, лучший на том побережье! А в каком районе ты жил?
– На проспекте Тайкос, – ответил я совершенно честно: так назывался проспект Мира (Тайкос).
– Знаю этот район. А где ты служил?
Я мельком взглянул на Рона и понял, что он не проходил подготовку по программам разведки. У него был прямой, удивлённый и смелый взгляд. Вопрос и несомненный интерес был естественный.
– Знаешь что, Рон, надоело мне это пиво…
– И мне тоже. Предлагаешь виски?
И этот момент не остался для меня не замеченным. Разведчик (или контрразведчик) ни за что не перебил бы меня.
– Отлично!
Рон, как настоящий хозяин жизни, взмахом руки подозвал официанта и заказал виски.
Не хотелось, но пришлось прибегнуть к этому известному, но не очень популярному в ГРУ инструменту. И в этом вопросе предстоит поединок, в котором победитель непредсказуем. Проверим.
Неужели американский офицер сможет перепить русского? Не знаю. Мне мои преподаватели говорили, что они в этом деле большие мастера, очень сильный противник. Однако есть одно но… В данный момент он ещё не знает, что я бывший советский офицер, и легенды говорили о том, что советского офицера ещё никому не удавалось перепить. Вот ведь влип! В любом случае я не посрамлю честь бывшего советского офицера!
Рон отхлебнул виски грамм на семьдесят. Придётся не отставать, иначе можно зародить подозрения неискренности. Это американский офицер, я не знал их психологии, как следовало бы мне её узнать до встречи! Теперь поздно. Поэтому исходил из того, что у нас примерно одинаковая психология. Тем более он боевой офицер, офицер пехоты и не должен валять дурака.
Уже видел по Рону, что ему вообще плевать на многие условности. Он говорит о себе смело, не таясь. Отлично понимает, что можно говорить и что нельзя. Понимает, что он не нарушает ничего.
– Рон, я служил в Советской армии. Литва же была в составе СССР. Служил офицером. Командовал в Афганистане взводом пехоты. Вкратце так. Это было давно. Но войну я хорошо помню. Это останется в моей душе на всю оставшуюся жизнь.
– Ты пехотинец?
– Да. В прошлом я старший лейтенант, по-нашему первый лейтенант. Мой род войск – infantry.
– Отлично! Ты реально учувствовал в боях?
– Да, но немного. Совсем чуть-чуть.
– Я тоже повоевал.
– Ого! Где?
– В Гондурасе и Панаме.
– Как интересно! Я ничего не знаю про эти войны.
– Как-нибудь расскажу. А боевые действия твоей бывшей армии в Афганистане мы очень сильно изучали.
– Понимаю.
– А как же ты в Штатах оказался?
– Как все. СССР распался, к счастью. Я вернулся к себе на Родину. Там тогда мы тяжело жили, поэтому уехал в США навсегда и полюбил эту страну. Теперь я гражданин США и очень этим горжусь, – попробовал снять ответом все возможные подобные вопросы.