Страница 59 из 64
Из беседы Нины Жосу с Григоре Виеру:
Жосу. Должно ли стихотворение быть красивым?
Виеру. Стихотворение должно быть насыщенным. Если оно насыщено, оно и прекрасно. Что это значит? Расскажу один жизненный факт, связанный с поэзией. В прошлом году я лечился в санатории «Бакурия». Моей соседкой по столу была простая деревенская женщина. Я заметил, что каждый раз она садится только на краешек стула, словно занимает чужое место. Даже ложку ко рту она подносила с благоговейной робостью. У нее был прекрасный аппетит, но она непременно оставляла что-нибудь в тарелке, чтобы никто не мог сказать, что она ест слишком много.
В хорошем стихотворении обязательно есть что-то от робости этой женщины. Настоящие стихи не лезут человеку в душу, а скромно усаживаются на краешке.
Под длинными ресницами Григоре Виеру словно бы застоялась печаль, и ее бессильна вспугнуть улыбка.
Только что прочитал в журнале «Кодры» его стихотворение — скорбную песню осиротелого сына, разгадку постоянной печали поэта:
Жосу. Чем отличается душевное состояние в момент, когда вы пишете стихи для детей, от мгновений, когда вы создаете другие стихи — для взрослых?
Виеру. Писать для взрослых — это, в моем случае, все равно что распахивать в зной пересохшую землю. Детская поэзия — это чистый дождь, омывающий меня от будничного праха, очищающий и укрепляющий меня перед пахотой.
Жосу. Что вам больше всего нравится в сегодняшнем человеке?
Виеру. В первую очередь, его стремление к миру, его желание приблизиться к другим мирам, сначала земным, потом небесным.
Жосу. Что вас неприятно поражает в нем?
Виеру. Несоответствие между избыточной спешкой в общественной жизни и косной неподвижностью дома.
Жосу. В последнее время вы опубликовали несколько циклов стихов для детей, сопровождаемых вашей же музыкой. Что побудило вас писать музыку?
Виеру. Мне хочется прибавить песню к моему переживанию. Этот новый источник, к которому я припадаю, очищает мою душу. Мелодии приходят сами, почти без спросу, легко, как свет дня, вместе со стихами. В последнее время в моей неделе не семь дней, а семь песен.
Жосу. Что значит для вас как для поэта — расти? К чему вы стремитесь в поэзии?
Виеру. Расти — значит честно и с честью начать, а потом всю жизнь заботиться о том, чтобы не уронить себя, не унизить свое начало. Расти — значит быть талантливым, научиться владеть своим талантом. Расти — значит не позволить умереть в себе ребенку. Мы должны оставить этому ребенку красное яблоко сердца — оно принадлежит ему.
Прочитал цикл новых стихотворений Григоре Виеру в журнале «Кодры».
Какая дерзость сравнений и пылкость метафор, соединенных со смелостью замысла! В стихотворении «Вол» поэт вроде бы очень рискованно сравнивает нашу планету… с волом-страстотерпцем, но вскоре уясняется глобальная поэтическая мысль: земной шар «изъязвлен, ободран, гол», он прошел сотни боен так же, как проходит все муки вол, — через нежность и боль. Отсюда — трогательно-горькое, едва ли не сквозь слезы, обращение к земному шару-страстотерпцу: «Кроткий вол мой, вечный вол!»
Вообще в своих стихах поэт наполнен всечасной тревогой за судьбы мира:
А поэт, по понятиям Григоре Виеру, — вместилище всех скорбей и радостей земных. Ведь «в нем так загадочно трибун соединен с аскетом», и он, отнюдь не будучи святым, верует во все святое. Для него родина — это «выйти утром из дому, пройти босиком по траве, обуваясь в зеленую росу». И ему же, наедине с одной-единственной женщиной, подвластно «разглядеть спрятанную в бесконечность ночи ее ресниц прозрачную капельку соловья»…
Да, Григоре Виеру как поэт немыслим без метафоричности. Сравнения его всегда неожиданны и неиссякаемы, как сама жизнь. Может быть, поэтому и его хочется сравнить… с виноградной лозой, открытой всем земным ветрам, чутко отзывчивой на ливни и грозы, на нежное прикосновение заботливых женских рук и одаривающей людей радостью своего обильного цветения и щедростью плодов.
Он весь какой-то основательный, прочный, мой новый знакомец — Ливиу Степанович Дамиан.
На его лице, суровом и угловатом, на сильных руках — серый какой-то загар, а вернее, землистый оттенок, словно в поры кожи забилась пыль с вздыбленных весенних пашен.
Да он и впрямь от земли! Он — сын пахаря и сам пахарь на поэтической ниве. Характерны названия его поэм: «Хлеб», «Колос в сердце». В них Ливиу Дамиан напоминает сурово: идет испытание не только на голод, но и на сытость, когда многие стали хлебом разбрасываться… И накаленный гневом поэт как «горячие хлебы» выкладывает свои строки на страницы «из жаркой печи своего языка». Он в укор пресыщенным вспоминает давнюю пору:
Вечер. Сырые тучи спустились на плечи гор. Морось, туман.
Ливиу Дамиан, в берете, в кожанке, очень ладный, ждет вблизи телефонной будки у дверей Дома творчества звонка из Кишинева, и значит, есть возможность поделиться своими впечатлениями о прочитанной его книге «Говорящая лоза».
— В ваших стихах, — восклицаю я, — чувствуется напряженная до предела тревога взыскующей совести, боязнь за человека и человечество, которое еще на пути к высокой гуманности, к самоуважению и, значит, к всеобщему миру! А в общем, вся ваша книга пронизана добротой. Да, да, активной добротой!
При последних словах Дамиан улыбается и словно высвечивает улыбкой темное, мрачноватое лицо:
— Вы нашли точные слова. А вот когда ощутимой стала эта активная доброта — я вам сейчас расскажу… Родился я в деревне. Когда началась война, мне было всего шесть лет. Всякого лиха тогда натерпелась наша семья. Мать ходила в поисках еды по деревням, чтобы прокормить меня и двух моих младших сестренок. Мы часто оставались одни в хате. Сестренки, вечно голодные, подолгу плакали. И тогда я решил поддержать их дух. Стал выпускать домашнюю стенгазету «Эхо». Писал в ней веселые стихи, рассказы под голодное урчанье в животе… Это и был порыв активной доброты, которую я, судя по вашим словам, до сих пор не утратил.