Американская история

– Я смотрел программу на четвертом канале, – сказал он. – Пару недель назад. Один из ночных научных фильмов о теории струн. Вы упоминались как автор сценария.

– Помощник главного сценариста, – сказал я. На самом деле все, что я сделал в этой программе, – это быстро заработал пару сотен фунтов, прочитав ее сценарий, чтобы проверить его на точность, и указал на пару незначительных ошибок. Просто один мой приятель, работавший в телевизионном агентстве по поиску талантов, в ответ на какую-то услугу вывел на меня продюсерскую команду. Однако Клермонту я этого не сказал.

– Тогда вы понимаете, о чем я, – сказал Брайан Клермонт.

– Вы хотите снять фильм о теории струн? – сказал я.

– Нет. Кое-что другое.

Мы договорились встретиться в ресторане недалеко от Сити-роуд, и я на следующий день поехал туда.

Клермонт был немолод, полноват, лысоват. Он громко говорил и пил много вина, но был серьезен и полностью сосредоточен на том, чего хотел. Несмотря на его слова о конфиденциальности, когда мы говорили с ним по телефону, я обнаружил, что разговаривать с ним легко. Его сопровождала молодая женщина, которую он представил как Жаклин, свою помощницу. Большую часть времени она молчала, внимательно слушая то, о чем говорили мы с Клермонтом, и делала пометки в блокноте. Насколько я помню, на протяжении всей встречи Жаклин не проронила ни слова. Она сидела, склонив голову над блокнотом. Она не пила алкоголь и взяла себе на обед простой салат из шпината. Мы с Клермонтом заказали стейки.

После нескольких общих фраз я вкратце поведал ему о нескольких опубликованных мною статьях и профилях, а он, в свою очередь, описал телепрограммы, над которыми работал на протяжении многих лет, после чего подошел к делу.

– Меня интересует человек по фамилии Татаров, – сказал он. – Кирилл Татаров, русский математик, эмигрант, живущий в Нью-Йорке. Мне кажется, вы его знаете.

– Как бы вам сказать, – промямлил я, застигнутый врасплох. Я действительно знал Татарова, но, как и сам Клермонт, тоже был связан требованиями конфиденциальности. Я описал нашу встречу в Нью-Йорке, когда я брал у Татарова интервью в Институте Куранта, что не было великой тайной. – Я бы не стал утверждать, что хорошо его знаю, – осторожно добавил я.

– Но вы встречались с ним лично? Вы тогда писали о нем?

– Да.

– Что вам известно о том времени, когда он примерно на месяц исчез?

Так вот в чем дело! Я принялся энергично работать челюстями, как будто пытался разжевать очень жесткий кусок, и притворился, будто вспоминаю.

– Вы ведь знаете, о чем я говорю? – спросил Клермонт.

– Конечно. Что вас интересует?

Клермонт пустился в пространную историю о том, как он заключил контракт с независимой продюсерской компанией, работая поставщиком документальных фильмов о текущих событиях для Би-би-си, но что его контракт подходил к концу. Ожидалось некое щедрое вознаграждение, и он планировал вложить большую часть денег в свое дело и уже создал небольшую кинокомпанию. Ряд других разработчиков программ выразили желание присоединиться к нему, и он знал людей, которые готовы были вложиться в его проект. Все складывалось удачно, но пока что в его штат входили только он сам и Жаклин.

Он вручил мне свою визитку. Брайан Джулиан Клермонт, директор компаниии «Теорем Фильм Инишиативс» со служебным адресом в Лондоне, WC2. Телефон, факс, электронная почта, веб-сайт, социальные сети.

– Как во все это вписывается Татаров? – поинтересовался я.

– Что вам известно об 11 сентября?

– Наверное, больше, чем мне хотелось бы. Но наверное, так думают многие люди. – Меня начал беспокоить вопрос, к чему он клонит. – А в чем дело?

– Татаров был к этому причастен. Неким образом – я так и не узнал, как именно и в какой степени. Но он наотрез отказался это обсуждать, отчего я подумал, что это повлияло на него больше, чем он готов признать. Место его работы недалеко от Граунд-Зиро[1].

Может, все дело в этом. В любом случае в прошлом месяце я поехал в Нью-Йорк и встретился с ним. Он уже довольно стар, но его разум все еще остер, как лезвие бритвы. Если честно, он напугал меня. Он весьма впечатляет, но за ходом его мыслей сложно уследить. С вами тоже было так?

– Я журналист, пишущий на научные темы. Я справился.

– Он не стал рассказывать о том времени, когда исчез, не делился тем, что знает об 11 сентября. Он сказал, что в тот день был в Нью-Йорке, слышал, как пролетел первый самолет – за секунды до того, как тот врезался в Северную башню, но большую часть этого времени смотрел телевизор, как и все остальные. Честно говоря, поездка к нему оказалась пустой тратой времени. Но он вручил мне несколько журнальных вырезок, и в одной из них я увидел интервью, которое он дал вам.

– Это очень старое интервью, – сказал я. – Кажется, десятилетней давности?

– Что-то вроде того. А вы? У вас есть соображения насчет того, что он делал, когда исчез?

– Нет, – солгал я.

– Вы не знаете, где он был, с кем он был и чем занимался?

– Нет, – повторил я.

– У меня такое чувство, что вы что-то от меня утаиваете.

Вспомнив, что Клермонт предупреждал меня о том, что у нас будет конфиденциальная встреча, я подумал: в эту игру могут играть двое.

– Зависит от того, что вам нужно, – сказал я.

– Значит, вам известно больше, чем вы готовы признать.

Поняв, что мы сошлись в спарринге, я позволил ему немного поупражняться в нем. Первая бутылка вина быстро опустела, и Клермонт заказал другую. Жаклин попросила вторую бутылку минеральной воды. Мы с Клермонтом продолжали прощупывать друг друга на предмет того, что, собственно, известно собеседнику, не выдавая слишком много своей осведомленности.

Я провел с Татаровым несколько часов того времени, когда он исчез. Но он предупредил меня, что это дело секретное, что за ним зорко следят ЦРУ и ФБР, а также, вероятно, Агентство национальной безопасности и, возможно, Министерство иностранных дел Великобритании. Среди прочего предметом их обеспокоенности было его русское происхождение, и они опасались, что российские спецслужбы могут попытаться вернуть его в Россию. Сам Татаров явно считал это чем-то вроде шутки, но я тем не менее вынужден был подписать соглашение о конфиденциальности, чтобы удовлетворить требование правительства США.

На момент моей первой встречи с Клермонтом Кирилл Татаров был еще жив и здоров и, насколько я знал, пребывал в Нью-Йорке и работал в Институте Куранта. Я из благих намерений солгал Брайану Клермонту. Знания и мысли Татарова по поводу 11 сентября стали главной причиной его опасений. Мои уста были запечатаны, ведь я обещал хранить молчание. Знал ли я, где находился Татаров, когда он, как казалось, исчез из остального мира? В том смысле, какой Клермонт имел в виду, задавая свой вопрос, да, я знал. Некоторое время я был с ним там. Но на более глубинном уровне, понятном только самому Татарову, я не имел ни малейшего представления о том, где он был – его способность к абстрактному мышлению, равно как его умение соединять на первый взгляд разрозненные концепции в связный аргумент были для меня полной загадкой. С кем он был? Люди вроде Татарова не нуждаются в обществе других людей, хотя кое-кто, в том числе математики-теоретики, действительно могли присутствовать. Что он делал? Когда я увидел его, он разговаривал, сидя в кресле, и пил довольно много мутной и неприятной на вкус воды. Здесь особо не о чем рассказывать. Мы разделили скромный обед. Он говорил много, гораздо больше, чем я ожидал.

Мне было интересно, что именно в истории Татарова привлекло внимание Клермонта. Какой фильм он задумал? Разумеется, не про 11 сентября, не сейчас, спустя столько лет. Если нет, то как он рассчитывал снять фильм для широкой аудитории (что, как я предположил, и было у него на уме) о человеке, который был интеллектуалом до мозга костей и занимался вещами, непонятными большинству обывателей, и ко всему, по «нормальным меркам», был социофобом?

1

Граунд-Зиро – участок в Нижнем Манхэттене, на котором до 11 сентября 2001 года располагался первоначальный комплекс зданий Всемирного торгового центра. – Примеч. пер.