Страница 71 из 95
Глава 27. Оборотни и чудовища
Аркадий Меркулов проморгался от ослепившей глаза вспышки, но… ничего не увидел. Вокруг стоял туман. Густой, как кисель. Плотный и душный, как пуховая перина летом, но не жаркий, а леденяще-холодный. Он оседал на коже крохотными маслянистыми каплями, и оставлял после себя одновременно мерзкое и… чуждое ощущение.
Он протянул подрагивающую руку… До запястья она была еще видна, а дальше пальцы тонули в сером мареве. Вдруг отчетливо представилось, что стоит податься чуть вперед, и они коснуться чего-то… кого-то… того, кто прячется в тумане. А вот прямо сейчас этот кто-то… что-то… глядит на шарящие вслепую пальцы и скалится в злорадной усмешке. А потом предвкушающе облизывается длинным жабьим языком. Пришлось приложить изрядное волевое усилие, чтоб не отдернуть руку, а деланно-спокойно убрать обратно. Вокруг снова сомкнулась невещественная и в то же время непроницаемая стена тумана.
— Хорунжий? Княжич? — негромко позвал Меркулов.
Он был уверен, что никто не ответит, но вроде бы неподалеку голос младшего Потапенко хрипло пробормотал:
— Я-то здесь… Понять бы, вы где?
— Понять бы где это — здесь? — с другой стороны откликнулся княжич Урусов.
— На улице мы, ваши благородия, я вона, за забор держусь! — отозвался кто-то из казаков — если ориентироваться на слух, Меркулов мог бы поклясться, что голос звучал сверху, будто казак вместе с конем оказался на крыше. — Ишь, туману жидовня напустила! Не иначе, чтоб мы до них не добрались.
— И не спасли? — хмыкнул Урусов.
— Вот напрасно вы, ваше благородие, им верите — кто его знает, что они в том тумане с людьми-то делают. — упрямо настаивал казак… на сей раз голос его звучал словно из-под мостовой.
— Отставить разговорчики! — глухо рыкнул младший Потапенко — теперь из-за спины. — Кто тут кому чего натуманил разбираться будем, когда из того клятого тумана выберемся.
— Я могу глаза паро-коню включить и помигать! — позвал Меркулов.
— Ото дило! — одобрил хорунжий. — О, кажись, бачу, блымает щось! Хлопцы, никому, кроме меня, не двигаться! У кого рядом забор, чи ще щось таке — держаться крепко самим, а то и коня привязать! Я — до вас, ваше высокоблагородие. А вы блымайте, блымайте!
— Да я… блымаю. — пробормотал Меркулов, щелчком рычага заставляя глаза паро-коня то ярко вспыхивать, то приглушать свечение.
Щелк… щелк-щелк-щелк…
Цок… Цок-цок-цок…
Близко и отчетливо застучали копыта — звук двоился, а иногда и троился, но при этом явственно приближался. Господин Меркулов приподнялся в седле, вглядываясь в туман.
— Ось вы где — я вас уже бачу! — над самым ухом громыхнул голос хорунжего… а потом он закричал.
Взревел яростно, захлебываясь этим бешенным ревом, и безумно частил топот копыт, будто конь хорунжего вертелся и плясал на месте, и отчетливо свистела казацкая шашка…
Туман наполнился криками:
— Ваше благородие! Хорунжий! Хорунжий, где вы?
Отец рванул рукоять, бросая автоматон на помощь отчаянно бьющемуся Потапенко… И тут же снова дернул рычаг — звуки схватки мгновенно отдалились, приблизились, зазвучали справа-слева-из-за спины…
— Получай, тварь! — взревел младший Потапенко.
И тут же снова обрушилась тишина. Абсолютная. Непроницаемая. Ни звука. Ни вздоха.
— Хорунжий? — настороженно позвал Меркулов.
Ответа не было. Издалека накатил шорох — тихий, едва слышный. Так шуршат волны, накатывая на берег. Шорох сменился равномерным скрипом, похожим на скрип весел в уключинах.
— Хорунжий? — уже почти прорычал Меркулов. — Кто-нибудь?
Ответом был звук шагов. Неровные, спотыкающиеся, будто идущий пошатывался, а порой чуть не падал… Топ… топ-топ…
— Кто здесь?
Топ-топ…
Со звучным щелчком Меркулов взвел курок паро-беллума. И поднял его на вытянутой руке, целясь чуть выше человеческого роста. Если человек — над головой пройдет, если нет — туда ему и дорога…
Сквозь туман медленно проступила высокая… объемистая… похожая на шкаф фигура. Видны были очертания широких плеч, и головы… с двумя торчащими то ли бивнями, то ли клыками, как у кабана!
Фигура глухо взревела и ринулась вперед. Меркулов выстрелил.
Пар ударил во все стороны, вспышка выстрела на миг озарила туман и… Меркулов сам заорал:
— Ваше превосходительство!
Губернатор шагнул из тумана — будто вышел из серой стены! И с размаху ударился о брюхо стоящего на задних ногах паро-коня. Обхватил его обеими руками и задрал голову наверх.
— Как вы здесь… Откуда? — дергаясь в попытках выбраться из поднятого вертикально седла забормотал отец. Потянул рычаг, заставляя ноги автоматона сложиться в суставах и опустится ниже.
— Не знаю, Аркадий Валерьянович! — тряся слипшимися от влаги, грязи и кажется, крови, «ласточкиными хвостами» бороды, бормотал окутанный паром губернатор. — Выехал на беспорядки, думал, разгоню народишко, усовестить хотел или напугать… Так ведь они будто обезумели — злые, что собаки! Камнем в меня кинули, шаромыжники! — он потянулся пальцами к уже схватившейся корочкой ссадине под волосами. Рядом коллежский советник Меркулов увидел вторую, совершенно свежую, не иначе как оставленную на голове начальства его пулей! — Перед глазами все помутилось, руки не держат, из седла вывалился, а дальше и не помню — куда лошадь делась… Где я? — вскричал он. — Что здесь происходит?
Оно рухнуло сверху. Увидеть Меркулов не успел — только почувствовал ветер от падающего сверху клинка, и невероятным усилием бросил тело в сторону. Свистнул воздух, возникший из тумана клинок звонко ударил в бок автоматона, и тут же исчез. Меркулов рванул рычаги, паро-конь выпрямился, резко разводя возникшие вместо передних ног широкие лезвия.
— Дзанг-дзанг-дзанг! — тесаки автоматона чертили туман, почти чудом отбиваясь от налетающего со всех сторон клинка. Казалось, он не атакует из тумана, казалось, он и был туманом, мгновенно превращавшимся в жалящее тонкое лезвие, способное ударить отовсюду! Оно и било — отовсюду! Слева-справа-сзади… Автоматон вертелся как юла — губернатор рухнул ничком, когда тесаки скрестились над ним, отбивая падающий сверху туманный клинок!
— Держись! — Меркулов перевесился из седла, вздергивая губернатора чуть ли не за ворот.
В поднятом на задние ноги автоматоне больше не было второго седла, но губернатор подтянулся рывком, упираясь ногами в края, а руками мертвой хваткой вцепляясь в плечи Меркулова.
Со всех сторон неслись топот, вскрики, звон стали об стали. В кишащем вокруг сером киселе было не понять — идет ли там, в тумане, невидимое сражение, или эти звуки просто отражение их собственной битвы!