Анфиса. Гнев Империи

Монсеньор, опираясь на трость с навершием-черепом, шагал среди могил в компании вампиров, выбирая место для начала ритуала. Уверенный, надменный, холодный. Сам его вид вызывал в девочке лютое отвращение, но она всё равно сделала то, что собиралась. Это был жест отчаяния, помутнение рассудка, хлипкая соломинка на «будь что будет». Анфиса выскочила прямо перед ним, сжимая книгу в руках и ничего не страшась.

– Это что у нас тут? Юная ведьма? – поинтересовался мужчина, сняв маску и повесив её поверх собачьего черепа на пояс.

– Именно, – показала девочка огоньки на кончиках пальцев.

– Дочь нунция, – проговорил за его спиной кто-то в капюшоне, и, как показалось Анфисе, это был один из упырей, что её мучил. – Она нужна нам, чтобы её отец выдал книгу.

– Эту книгу, – сурово заявила им девочка, ощущая яркий цитрусовый аромат от мужчины в широкой шляпе и жуткими наплечниками.

– Сама принесла мне гримуар? Как мило, – усмехнулся некромант.

– Пришла предложить сделку. Вы же за книгой здесь, правда? Я вам её отдаю, а вы не трогаете деревню! – предлагала Анфиса.

– Знаешь, звучит, конечно, заманчиво, но горожане пополнят отряды нежити, а мне, кроме книги, нужен ещё и архиепископ со своими знаниями, – заявил Мельхиор.

– Ну, пожалуйста! Ну, оставьте Уислоу в покое! – умоляла девочка, и слёзы её капали на плитку кладбищенской дорожки. – Вы же всегда нападаете на карету за городом! Зачем тащите в трактир? Оставьте деревню! – слетало с её губ, а она боялась саму себя.

Даже вообразить, что она предлагает, было в её понимании недопустимо. Отдать книгу, отдать Имперские секреты архиепископа казалось немыслимым предательством своей веры и страны. Анфиса ненавидела себя за такое предложение, стыдилась, не знала, куда деваться, но обстоятельства толкали на самые отчаянные меры защиты близких. Она пережила столько боли и мучений, а день-кошмар всё повторялся, и не думая отпустить её на тот свет.

Впрочем, мольбы и попытки сговора всё равно плодов не принесли. Анфиса узрела яркую чёрно-фиолетовую вспышку и не ощутила даже боли, как оказалась на утёсе, окутанном бурей, туманом и тучами. Позади гигантского объявившегося черепа небо и землю соединяли корявые уродливые молнии. Всё вокруг кипело какой-то яростью, удручало отчаянием и крахом надежд под завывания злых потусторонних ветров. Добиться от Мортис каких-то ответов вновь не получилось.

По крайней мере, открыв глаза от голоса гувернантки, Анфиса перестала себя презирать за предательство. Теперь поутру ей казалось, что она была просто сама не своя и подобное даже в мысли пускать больше не стоит. Она попробовала, и смерть без боли оказалась самой мерзкой и чудовищной, ибо муки совести и ненависть к себе уже нельзя было заглушить даже на том свете, даже в новом повторившемся дне.

Через какое-то время Анфиса просто простила себя, решив, что хотя бы узнала, что с Мельхиором невозможно договориться. Ему никого не жалко, у него есть свои цели, и на диалог он попросту не способен. Он не остановится не перед чем, и это стало ясно, как божий день. Но повторилось немало дней с воплощением разных неудачных планов, прежде чем нотки презрения к себе окончательно выветрились.

Девочка просто попыталась искать свежий взгляд на решение ситуации. Она словно автор пьесы расписывала фразы всем и каждому, пытаясь убедить Нану, бабулю и отца в серьёзности происходящего. Бабуля заявляла о важности праздничных ритуаов, Альберт – о первосвященнике. Причём отца девочка вполне убеждала, но тот тогда начинал пытаться всеми силами её спасти. Пришлось убегать из дома, чтобы Климент насильно не вывез по отцовскому навету, иначе, как считала девочка, всему конец.

Пришлось стать чуть менее убедительной и всё же пробовать всех спасти. Неплохой задумкой было звонить в набатный колокол – это переполошило народ и сорвало ярмарку. Многие думали, что на деревню движется вражеское войско, переместившееся через какой-нибудь магический портал – иначе откуда ж ему вдруг здесь взяться. Но проезд через деревню первосвященника отменить было нельзя.

– Вот представь, – после тренировки на мечах проговорила отцу Анфиса, – в той сказке, что я прочла, герой знает, кто предатель, кого он убьёт, и день повторяется раз за разом, но победить он никак не может. И том кончается, а конца так и нет. Дурацкая книжка… – придумывала девочка способ подачи обстоятельств для Альберта. – А из головы никак не выходит.

– Смотри… Может, дело не в обстоятельствах? – спросил нунций.

– Ну, а в чём тогда?! – не понимала Анфиса.

– Не в злодее, а в его мотивах. Что он там делает? – переспрашивал мужчина.

– Убивает монаха, чтобы у него выведать, где герой, а потом приходит и убивает героя. А если тот убежит, убьют его семью, родных, соседей, его город! – адаптировала и перефразировала девочка реальность под эдакий выдуманный книжный сюжет, на всякий случай вообще опустив тему с поиском тома-гримуара, чтобы для отца не было каких-либо подозрений и всё это не выглядело столь очевидным.

– Что если не позволить ему убить монаха? Злодею важно что-то выведать. Пусть лишат его этой возможности, – посоветовал девочке отец.

– Он уже пробовал. Защищал, сопровождал, предупреждал… Монах свято верит в своё высшее предназначение и путь паломничества. А потом всегда раскаивается перед смертью, что выдал какие-то святые тайны. Его никак не убедить. Даже если показать всю заготовленную речь для города, он говорит, что это переданная копия на случай, если ему станет плохо в дороге и он что-то забудет, – вздыхала Анфиса.

– Смотри, а что если в этом вся соль? – перебирая пальцами, проговорил Альберт Крэшнер. – Что если герой этой истории не имеет, в общем-то, никакого значения? Может, он лишь случайная жертва на пути злодея, узнавшего священные тайны?

– И что тогда делать? – спросила девочка.

– Если герой не желает спасаться бегством, чтобы сохранить свою шкуру, ему следует не позволить злодею любой ценой выведать информацию у первосвященника. Ты поняла меня, Анфиса? Любой! – Сверкнули янтарные жёлтые глаза нунция.

– Нет… – опешила Анфиса и затрясла головой. – Нет-нет-нет… Жуть! Только не так! Так нельзя! Это невозможно… – Не укладывалось у неё даже в голове.

– Иногда герою, чтобы совершить подвиг, предстоит весьма низко пасть и стать антигероем, – проговорил ей отец. – Пожертвовать моральными и этическими принципами, уподобляясь злодею, но всё это лишь для того, чтобы противостоять злу ещё большему. Герой не всегда сказочный, не всегда во всём положительный, правильный и благородный, Ан.

– Надо хотя бы выведать, что такого знает монах, чтобы герой стал хранителем этих знаний! – предположила девочка.

– Уверен, чем меньше знают о тех тайнах, тем лучше для всех. Вдруг там соблазн, который обречёт героя на вечные противоречия? А если он сообщит тайну другу, который предаст и вонзит нож в спину? Значит, вообще всё было зря! Герой – это не всегда рыцарь, разящий драконов у всех на виду. Истинное геройство обычно скрыто из летописей и легенд, Анфиса. Они шпионят и выведывают умыслы наших врагов, они не позволяют выкрасть наши ценности, не допускают утечки информации, как в данном случае, что ты рассказала.

– Герой должен… сам убить священника?! – По девичьей щеке прокатилась крупная слеза.

– Чудно-чудно, Анфиса, схватываешь на лету. Во-первых, это сломает злодейский умысел. Всё, что он планировал и как он действовал после полученных знаний, без этих самых знаний прервётся. Ткань времени и пространства, что сдерживает будущее и не позволяет герою шагнуть в новый день, рискует порваться. Действие пойдёт дальше, а там, кто знает, как всё повернётся. Во-вторых, это обескуражит злодея. Кто-то совершил за него его злодеяние. Это выведет из колеи, опять-таки поломает все планы, это перевернёт всё. Ну, принцесса? – приподнял Альберт личико дочери за подбородок. – Мы же много раз играли с тобой в настольные игры. Иногда приходится жертвовать фигурами, даже самыми крупными и могучими, ради победы. Общей победы.