Атомные в ремонте

На следующий день прибыл первый заместитель командующего флотом вице-адмирал А.И.Петелин. Он выслушал мои соображения о восстановлении лодки, а когда я стал спускаться вместе с ним в лодку, вежливо попросил меня за ним не ходить, так как он собирается прослушать магнитофонные записи. Евдокименко наказан не был, более того, некоторое время спустя он стал контр-адмиралом.

Как показал осмотр, пострадало ограждение рубки от удара и сама боевая рубка от затопления. Надо сказать, что ограждение рубки насыщено оборудованием, может быть, еще больше, чем внутренние помещения лодки. Здесь сосредоточены все «органы чувств» лодки и, кроме того, средства управления кораблевождением. Радиолокационные антенны, антенны связи и радиопеленгации, гидроакустический миноискатель, перископы, выдвижная шахта подачи воздуха к компрессорам, репитеры гирокомпаса, машинный телеграф, ходовые огни и другое оборудование были повреждены необратимо. Крышка люка требовала замены. Комингс люка и сама боевая рубка требовали исследования на предмет наличия остаточных деформаций.

В заводоуправлении собрались представители всех довольствующих управлений флота, которыми пытался руководить начальник вооружения и судоремонта флота Данила Иванович Феронов. В помещении стоял галдеж, Феронов повышал голос все больше и больше, но не по поводу восстановления лодки, а по причине неуважительного к себе отношения.

Пришлось взять дело в свои руки. Я отправил всех на лодку, чтобы каждый по своему заведованию получил у личного состава перечень оборудования, подлежащего замене. Дал на это четыре часа. Затем каждый должен был оставить мне копию перечня и отправиться добывать оборудование к себе на склад с базовым ЗИПом, а также выяснять возможности судоремонтного завода. Список недостающего оборудования с указанием чертежей и ГОСТов я попросил представить мне к вечеру следующего дня.

С представителями Адмиралтейского завода мы договорились, что они срочно поездом высылают изготовленное для строящейся лодки ограждение, а также бригаду рабочих для его монтажа и насыщения оборудованием, которое поставит флот. С этим все ленинградцы, кроме Самаркина и Хазанова уехали.

По моему вызову из ленинградского НИИ приехали два научных сотрудника, Володя Отсон (мой однокашник по академии) и Гиви Квачадзе. Я поручил им сделать обмеры рубки и по этим данным путем расчетов определить, годится ли она для дальнейшей эксплуатации. Для этого пришлось изготовить и установить струны и очистить корпус рубки от пробковой изоляции.

Комингс люка пришлось кое-где наплавить, а кое-где подшабрить.

К этому времени обломки ограждения были уже демонтированы, и шло получение поставок от довольствующих органов флота. Не хватало восьми позиций оборудования, в том числе подъемника командирского перископа. Я дал шифровку в Москву, и недостающее оборудование стали привозить на самолетах. Подъемник перископа пришлось взять с ремонтирующейся лодки.

На восьмой день пришел килектор и своим краном поставил на палубу лодки новое ограждение, состоящее из нескольких секций. Их монтаж и сварка были сложнейшим делом, поскольку нужно было обеспечить строгую соосность верхних и нижних отверстий для выдвижных устройств. Более подробно излагать ход работ не буду, так как это будет утомительно для читателя, незнакомого с деталями.

В восстановлении лодки участвовало более десятка организаций, и координировать их действия, а иногда и гасить вспыхивающие конфликты выпало на мою долю. С момента нашего приезда и до окончания работ прошло 20 суток.

Следующей столкнувшейся лодкой была, конечно, злополучная «Хиросима». Она просто не могла пройти такого рода аварии. Теперь у нее был полный набор: авария главной энергетической установки, пожар с затоплением и столкновение.

В восстановлении «Хиросимы» я участия не принимал, так как был занят чем-то более срочным. Помню только, что у нее была полностью смята носовая оконечность. Ей изготовили новый нос на северодвинском судостроительном заводе, прибуксировали его в Мурманск и там в сухом доке соединили с лодкой.

Следующее столкновение произошло в Тихом океане, в нейтральных водах, у входа в Авачинскую бухту.

«Супостат» врезался в правую мортиру гребного вала нашей лодки. Нужно и здесь отметить элемент везения. Попади он метра на три правее, и был бы пробит прочный корпус с вытекающими из этого трагическими последствиями. На восстановление этой лодки ездил Е.П.Балабанов. Оно организационно оказалось довольно простым: нужно было выполнить вполне очевидные корпусные работы. Как рассказывал Евгений Павлович, сила соударения лодок, судя по повреждениям, была очень большой. «Супостат» оставил в обломках кормы нашей лодки детали своего корпуса. Несколько железок и кусочек противогидролокационного покрытия Балабанов привез в Москву, и они некоторое время хранились в моем сейфе, где уже сложился музей подобного рода сувениров.

Однажды зимой 1977 года мне опять приказали срочно лететь на Север. Я был включен в состав комиссии по расследованию обстоятельств очередного столкновения. От меня требовалось оценить стоимость аварийного ремонта. Привезли нас на базу лодок, прямо к пирсу, у которого стояла «потерпевшая». Подошел к лодке, нос которой был виден еле-еле, так как стояла полярная ночь. Однако можно было разглядеть вмятину большого диаметра, очевидно, о борта чужой лодки. На первый взгляд, ничего особо страшного не произошло. Ну, вмятина, ну, зацепило обтекатели торпедных аппаратов. Я залез в надстройку с переносной лампой, и это впечатление подтвердилось. Помню, что я назвал какую-то незначительную сумму, оговорив, правда, что без докового осмотра окончательно определить размер повреждений невозможно. Доки в ближайшие 20 дней были заняты, и я улетел домой.

Когда лодку поставили в док, северяне попросили меня снова приехать, так как повреждения оказались непростыми, а их устранение проблематичным. В доке была осмотрена гидроакустическая выгородка, и она оказалась сильно поврежденной. Прогиб обшивки был так велик, что несколько излучателей гидроакустического комплекса, расположенных на своеобразном барабане, было разбито.

Что я знал о гидроакустической выгородке? Что она всегда заполняется водой, и воды там двести кубометров. Теперь же, побывав в выгородке, я увидел эти кубометры воочию. Это было огромное помещение, куб с шестиметровой гранью, а в середине барабан с излучателем. Обшивка и набор титановые, точность сборки не корабле- , а машиностроительная. Нужно, чтобы лучи попадали на перфорацию корпуса, а не на ребра жесткости, которых очень много. Технологи с завода-строителя сказали, что точность можно обеспечить, только поставив лодку на твердое основание и состыковав ее с вновь изготовленной выгородкой.

Поехал в Ленинград к директору завода Виктору Николаевичу Дубровскому. Он мне сказал, что изготовление для нас выгородки невозможно. Он специально посетил участок, где их делают, и ему объяснили, что все постели, на которых формируются секции обтекателей (выгородки), заняты круглый год. Если бы была возможность изготовить лишний обтекатель, завод бы мог построить лишнюю лодку.

Тогда я договорился с Виктором Николаевичем, что со мной на лодку поедет бригада его конструкторов. Они точно определят, какие листы и ребра жесткости надо заменить, разметят нам места отрезки дефектных конструкций, мы дадим заводу титановые листы (у нас был хороший запас), а завод по данным своих конструкторов изготовит нужные конструкции и пришлет нам их россыпью. Как договорились, так и сделали. На время изготовления конструкций лодку вывели из дока, когда же они были получены, ее снова поставили в док и за 12 дней восстановили весь нос.

Я очень гордился тем, что мы решили проблему, как подобает ремонтникам, а не пошли на поводу у технологов-строителей. Ведь в военное время можно было бы выйти из положения только таким способом.

На следующий год одна тихоокеанская лодка принесла из похода аналогичную вмятину. Мы поставили ее восстанавливать на принадлежащий промышленности завод «Звезда». Как я ни рекламировал свой метод ремонта обтекателя, представители промышленности меня не слушали. Они с помощью своего министра обязали Дубровского изготовить им новый обтекатель. Это им нужно было, чтобы стоимость поставки обтекателя включить в свои плановые показатели по валу. Дубровский делал им этот обтекатель около года. За это время командующий Тихоокеанским флотом несколько раз запрашивал нас, когда же будет готов обтекатель. Все нервничали, кроме «Звезды». Завод задержал лодку на год, зато был в большом барыше. Это к вопросу о действии экономических законов.