Атомные в ремонте

Вообще команда ПТБ не чувствовала себя уверенно, так как ПТБ находилась в строю всего около месяца. В самом начале работ на ней вышли из строя сразу два дизельгенератора, и оба из-за поломки охлаждающих насосов. Оказавшись самым авторитетным дизелистом, я спустился в машинное отделение и велел разобрать насосы. К счастью, дефекты у них оказались разными, поэтому из двух насосов мы собрали один и запустили один дизельгенератор. На следующий день из Мурманска на машине привезли новенький насос для второго дизельгенератора. На этой же машине приехали контр-адмиралы В.П.Разумов и И.В.Субботин присматривать за нами. К этому моменту перезарядка шла у нас полным ходом.

Наступил момент подрыва крышки, которого я ждал с тревогой, вспоминая печальный опыт «К-3». Пригласил Балабанова, и он уже подготовил лодочную систему для подрыва крышки, когда начальник смены доложил, что не может установить упор привода компенсирующей решетки. Это приспособление напоминало виселицу: два столба с перекладиной. Один столб на корпусе реактора хорошо закрепился, а второй не помещался. Раздались предложения поднимать крышку без упора, я возмутился – ведь это самая опасная с точки зрения физики операция, а мы даже рекомендованных инструкцией мероприятий не делать. Полез разбираться на месте. Кое-как двумя шпильками вместо четырех закрепили этот злосчастный столб, поставили упор и приступили к подрыву. Подрывал Костылев. Медленно доведя давление в реакторе до 80 ат и дав выйти пузырькам воздуха, он энергично открыл клапан высокого давления, и крышка вылетела как пробка из бутылки шампанского. Одновременно вверх ударил фонтан, и всех нас окатило с ног до головы. Мы были рады, что крышка не застряла. Крышку приподняли краном, хотели подвести поддон из «нержавейки», чтобы не капало, но он почему-то не встал на место. Тогда снизу подвязали полиэтиленовый чехол и убрали крышку в бак дезактивации.

К этому времени к нам стало прибывать пополнение. Из Северодвинска приехал строитель ПТБ П.Катарин, с ним 13 рабочих-слесарей и один физик. Они привезли приборы для физического пуска реактора, гайковерт и еще что-то, чего я не помню, но чему мы радовались. Из второй нашей БТБ приехали монтажники, и народу стало хватать для работы сразу на двух реакторах. Из Ленинграда приехал В.М.Голмдин, единственный в ВМФ обученный физик, в помощь ему из Москвы приехали четверо офицеров, обучавшихся в ИАЭ им.Курчатова.

Работа спорилась. Из одного реактора таскали каналы, на другом готовили крышку к подрыву. Для физиков заказали по их эскизу будку для размещения и защиты от дождя многочисленной аппаратуры.

Кстати, о погоде. Был разгар полярного лета, погода стояла теплая, порой даже жаркая. Чем было жарче, там больше появлялось комаров, и тем активнее они были. Особенно много их собиралось в реакторном отсеке, вблизи реакторов рой заметно густел. Что-то комаров привлекало к радиоактивности. И позже от старых перезарядчиков я слышал, что комары чувствуют радиоактивность. Нам, впрочем, было не до изучения повадок комаров. Отбивались мы от них обеими руками, они не давали работать, и я обратил на это внимание медиков (на БТБ была сильная медицинская служба). Медики восприняли это очень серьезно. Дело в том, что кожный покров защищает нас от альфа- и бета-лучей, испускаемых аэрозолями, а комары его нарушают, и неизвестно было, к каким это приведет последствиям. Занялись дезинсекцией. Стали выдавать морякам мазь «Тайга», и они мазались ею на вахте. Бывало, намажешь лицо «Тайгой», комары подлетают сантиметра на три, а ближе не могут и жужжат от злости.

Погода на Севере переменчива, внезапно налетали тучи, начинался дождь, и это для нас было очень плохо. Дождевая вода могла разнести радиоактивную грязь на лодке и ПТБ за пределы зоны строгого режима. Реакторный отсек накрывали брезентом, хранилища на ПТБ закрывали лючинами, краны не работали, в лодке выполнялись лишь те работы, которые не требовали помощи крана. От недостатка вентиляции концентрация аэрозолей быстро возрастала.

Все эти неприятности мы наматывали себе на ус.

После выгрузки активной зоны начались работы чисто ремонтного характера: выявление царапин на уплотняющих поверхностях, проверка калибром проходимости ячеек, в которые должны вставляться каналы. Многие ячейки оказывались непроходимыми., их приходилось обрабатывать шарошками. Рабочие из Северодвинска приводили в порядок уплотнение под крышку реактора.

Наконец, настало время отмывать реактор перед загрузкой в него свежей зоны. И тут нас подстерегла вторая серьезная неприятность.

Спустить воду из реактора невозможно, и это сделано специально, чтобы во время работы на мощности ненароком реактор не был осушен. Воду надо откачивать. Для этой цели на ПТБ имелась специальная система, но она не сработала. Сколько мы ни бились, а уровень воды в реакторе понизился только на несколько сантиметров. Слишком большая оказалась высота всасывания. Что же делать? Работа остановилась, а мы ничего не могли придумать. Вдруг Лев Максимович куда-то побежал, прихватив на ходу матросов. Минут через 30 приезжает на машине и командует на кран, чтобы подали концы и храпцы. Смотрю, на кране уже висит ручная пожарная помпа. Оказывается Лев вспомнил, что видел у строителей эту помпу, украл ее с помощью матросов и, раздобыв грузовик, привез, чтобы откачать воду из реактора. Приспособили к помпе шланги, настелили над реактором доски, поставили на них помпу, и по два матроса с каждой стороны начали качать. Получился странный симбиоз техники XVII и XX веков. Разумову мы ничего не докладывали, и он или не знал о происходящем, или сделал вид, что не знает. Хотя помпа и была примитивной, а работала здорово. Где-то минут за 15 реактор осушился, и вахтенный офицер старший лейтенант Плющ был вынужден объявить радиационную тревогу. Из реактора так поперли аэрозоли и гамма-лучи, что допустимый уровень был превышен в 200-300 раз.

Оказывается, самая благоприятная обстановка имеет место, когда реактор собран, по мере демонтажа она ухудшается и становится самой неблагоприятной при осушении реактора.

Залили бидистиллят, подвели сжатый азот, устроили барботаж, чтобы сбить с поверхностей реактора черную пленку накипи. По мере отмывки металл светлел, пока снова не превратился в сверкающую «нержавейку».

В это время шла подготовка свежих каналов к загрузке. Они уже все были проверены течеискателем и оказались герметичными, но вот с соблюдением линейных размеров было неблагополучно. И это была третья неприятность.

Штук двадцать каналов оказались гнутыми, около десятка имели вмятины недопустимой величины. Я срочно подписал у Разумова и отправил на завод-изготовитель шифровку с вызовом мастера, но надежды на него не было. Раньше, чем через пять дней он не приедет, а нам завтра надо загружать реактор. Мы с Левой посовещались и решили, никому не доверяя этого дела, самим исправить каналы. Выпрямить нам удалось все, вывести вмятины не удалось у четырех каналов.

Пригласил физиков и попросил их подобрать из имеющейся на борту ПТБ еще одной зоны четыре равноценных канала. Они отказались, мотивируя это неумением. Тогда я взял формуляры двух зон и стал сравнивать каналы друг с другом. Это было несложно, так как каналов одинаковой конструкции не так много. Они делятся на центральные и периферийные, с гильзами стержней и термометров и без гильз, различаются они и по зонам размещения шайб. Нужно было сравнивать по десять каналов и выбирать из них подходящие по весу бора и урана. Я за пару часов провел это исследование, показал результат физикам, они подтвердили правильность моих рассуждений, и составили соответствующий акт.

На следующий день мы начали загрузку. Во время загрузки один канал уронили матросы, он сильно погнулся, и его пришлось заменить, прибегнув к той же методике. Мастер с завода-изготовителя приехал через неделю, наши действия признал совершенно правильными, починил четыре канала (он припаивал проволочку и за нее вытягивал вмятину) и разрешил положить их в запасную зону вместо изъятых. Гнутый канал он попросил направить в ремонт к ним на завод. Через пару месяцев его привез молоденький лейтенант Александр Александрович Жданов в сопровождении усатого старшины с автоматом. Состоявшееся знакомство через некоторое время обернулось тем, что Жданов стал работать в нашем отделе.