Страница 67 из 78
Это предложение меня не просто удивило, оно ошеломило.
– Юрий Владимирович, помилуйте. Вы же, наверное, знакомились с моей биографией. Я производственник и экономист, а не партфункционер. Двадцать пять лет на заводе протрубил, три года в Министерстве тяжелого машиностроения – свое министерство, казалось бы, родное, а с какими муками я с завода уходил! Потом – Госплан, тоже не имеющий отношения к партийной деятельности пост… Нет, я не потяну, у меня нет никакого опыта партийной работы. Ни дня, ни часа…
– Вот и хорошо, – прервал меня Андропов, – именно такой человек нам и нужен. У вас другой опыт есть, школа, кругозор. Сами же перечисляли: завод, затем министерство, то есть вся отрасль, дальше – Госплан, то есть все народное хозяйство… Насколько я знаю, вы и в Госплане общими экономическими вопросами занимаетесь. Так что менять профессию мы вам не предлагаем. Если вам небезразлична судьба страны, народного хозяйства – а судя по нашему разговору, небезразлична, – соглашайтесь. Где еще вы сможете воплотить ваши замыслы в реальность?
Что верно, то верно – больше нигде. Повторяю: все командные пункты тогда располагались на Старой площади. Мне предлагалось занять один из важнейших. Это был шанс. Не для меня. Но для дела. Для страны.
Я и согласился.
Кадровые проблемы решались молниеносно. 22 ноября 1982 года в своем коротком выступлении по оргвопросу Андропов проинформировал членов ЦК о том, что, поскольку экономике надо сейчас уделять особое внимание, Политбюро считает необходимым ввести должность секретаря ЦК КПСС по экономике. И сразу же назвал мою фамилию. Пленум Андропова поддержал.
Сразу же после Пленума я был назначен заведующим экономическим отделом ЦК. Я навсегда запомнил этот Пленум. Он повернул мою жизнь совершенно в иное русло»112.
Не забывал Андропов и о своих тылах в силовых ведомствах. Шантажируя и льстя престарелому Устинову, он фактически вывел его из активной борьбы, во всяком случае заручился его поддержкой. Наибольшее внимание теперь предстояло уделить правоохранительным органам. Новым руководителем КГБ становится В.М. Чебриков – фигура очень неоднозначная. В руководстве КГБ находились люди как самого Андропова, так и днепропетровцев. К их числу многие относят В.М. Чебрикова. Выходец из Днепропетровска, в 1967 году он возглавил управление кадров КГБ. Считалось, что Брежнев протолкнул его на это место, чтобы держать под контролем и Андропова, и саму «Контору», кадровые перемещения в ней. Но эта точка зрения не объясняет взлета Чебрикова в период андроповского правления. Часть историков предложила свое объяснение произошедшего. К примеру, Шубин и Семанов полагают, что Чебриков получил свой пост за некую очень значимую услугу лично Андропову, проще говоря – за «измену землякам». Но детали произошедшего все еще скрыты. Ясно одно, ставить не проверенного в деле человека во главе КГБ новый генсек не стал бы: в борьбе за власть он мог пожертвовать любой стратегически важной позицией, но только не этой.
Новое назначение вскоре получает другой подчиненный Андропова – В.В. Федорчук. Прежде, с конца шестидесятых он возглавлял одно из управлений контрразведки. Через какое-то время ему доверили другой ответственный участок работы – руководство КГБ Украины, второй по значимости союзной республики. После перехода Андропова в секретариат ЦК КПСС именно Федорчук сменил его на посту председателя КГБ, но затем уступил этот пост Чебрикову, а сам возглавил Министерство внутренних дел – милицию. Помощник партийного лидера Украины В.В. Щербицкого Виталий Врублевский в своих записках мемуарного плана дает ему следующую оценку: «Федорчук – фигура далеко не однозначная. Человек решительных действий, далеко просчитывающий ходы. Он сформировался как личность и профессионал в пресловутом СМЕРШе. Как украинца и опытного чекиста его выдвинули на Украину, где поднимала голову идея национального возрождения. В. Федорчук провел комплекс мероприятий по нейтрализации националистических группировок… Но было бы ошибкой действия Федорчука понимать упрощенно. Он отнюдь не был сторонником только жестких мер. В КГБ республики, куда отбор был тщательным, работало много умных и честных профессионалов. Они видели пороки тоталитарной системы, пытались их нейтрализовать, надеялись и ждали реформ»113.
Один из рабочих секретарей Андропова, О. Захаров, рассказывал, как происходило это назначение. В декабре 1982 года ему в руки попали документы, в которых шла речь о переводе Федорчука на новую должность. «Через некоторое время, – пишет Захаров, – Федорчук был приглашен к Андропову, и я, находясь в тот момент в кабинете по вызову Генсека, стал невольным свидетелем произошедшего разговора.
– Мы тебе присвоим звание генерала армии, – сказал Андропов. – Ты ни в чем не будешь ущемлен. Получишь нашу поддержку во всем.
Федорчук воспринял назначение без всякого энтузиазма и, выйдя из кабинета, произнес только: “Да…”»
Семанов в своей книги об Андропове высказывает предположение, что переводом Федорчука на работу в МВД Андропов как бы выразил ему полное недоверие. «Федорчука ставят шефом МВД, – рассуждает историк. – Надо знать нравы и традиции советских карательных органов, чтобы понять всю унизительность этого назначения. Уже с 1918-го ЧК и “лягавка” (милиция) тайно и злобно враждовали меж собой, но огромный перевес все 70 лет был за Лубянкой. И вот главного шефа КГБ – в “лягавку”… Впрочем, и там он просидел недолго»114. Многие из суждений Семанова бесспорны. Чекисты действительно смотрели на «ментов» свысока. Мне самому не раз приходилось слышать от бывших и действующих сотрудников КГБ по отношению к милиции фразы типа «все самые умные – работают на Лубянке, а вы только хлеб государственный даром едите». В жизни все, конечно, обстояло прямо наоборот. Задумаемся, что сложнее – разведчику раздувать щеки и писать начальству красивые «аналитические записки» или участковому милиционеру ходить по неблагополучным семьям, вразумлять алкоголиков, разгонять шпану и хулиганов? Я уже не говорю о работе «убойных отделов», расследующих уголовные преступления!
Наконец, все могут видеть результаты деятельности милиционеров и чекистов– в СССР была самая низкая в мире преступность, даже ночами влюбленные могли свободно гулять и по проспектам Москвы, и по улицам самой глухой сибирской деревушки, многие в те годы даже в крупных городах не считали нужным запирать двери домов и квартир, а если и запирались двери – то на крючок, щеколду или цепочку. Это то, что касается милиции. Результат работы чекистов тоже налицо – Советское государство, которое они должны были беречь как зеницу ока, сегодня уже не существует (к слову сказать, прекрасный анализ «полезности», а точнее, бесполезности спецслужб дан Ю. Мухиным в его книге о «теракте века» 11 сентября 2001 года, которая была упомянута выше). Однако столь плачевные результаты своей службы нисколько не сказывались на восторженном восприятии чекистами самих себя. Так что переход Федорчука из «чрезвычайки» в «лягавку» действительно можно было бы расценивать как особо утонченное оскорбление. Но факты свидетельствуют все-таки о другом: скорее всего, Федорчук был откомандирован в Министерство внутренних дел, чтобы подорвать остатки его самостоятельности и окончательно нейтрализовать извечного конкурента, – такую миссию Андропов мог доверить только очень надежному, проверенному человеку, и уж никак не профессионалу, затаившему на тебя обиду.
Заняв свой новый кабинет, Федорчук перво-наперво отправил всех неугодных ему милицейских начальников в отставку, не сообразуясь при этом ни с их прежними заслугами, ни с грозящими их семьям житейскими трудностями, ни с интересами дела. На их вакансии и в целом в систему Министерства внутренних дел хлынул поток «умных и честных людей» с Лубянки. Широкомасштабные чистки сопровождались невиданным хамством и самодурством, что вынужден признать даже апологет Андропова Рой Медведев: «При первом же появлении в министерстве, – свидетельствует историк, – его [Федорчука] жертвой стал генерал-майор, бросившийся открывать перед новым министром тугую дверь. “Как фамилия?” – осведомился Федорчук. Услышав ответ, заметил: “Молодец, хороший швейцар из тебя получится”. И тут же бросил: “Уволить!”»115 По подсчетам доктора юридических наук генерала А.И. Гурова, в целом в это лихое для милиционеров время из органов внутренних дел ударными темпами было уволено около 100 тысяч человек, над милицией устанавливался жесткий контроль специального Третьего управления КГБ.