Расколотый рыцарь (ЛП)

Меня не арестовывали, но это было похоже на арест.

— Подожди, — позвал Исайя. Я повернулась, когда он побежал ко мне. Он не обратил никакого внимания на полицейских, взял мое лицо в свои руки и поцеловал меня, медленно и нежно. — Я люблю тебя.

И вот оно. В тот момент, когда я больше всего нуждалась в этих словах, и он их произнес. — Я тоже тебя люблю.

Он опустил свой лоб на мой.

— Позвони Джиму, — прошептала я.

— Хорошо, — прошептал он в ответ. — Оставайся сильной.

Оберегать его? Он не должен был волноваться. — Я буду.

ГЛАВА 25

ЖЕНЕВЬЕВА

— Привет, Женевьева. Я Маркус Вагнер, начальник полиции Клифтон Фордж. — Он шагнул в дверь комнаты для допросов, мягко закрыв ее за собой. Затем он подошел к столу, за которым я сидела, и протянул руку. — Приятно наконец-то познакомиться с вами.

— Мне тоже. — Я пожал его руку.

Он сел на металлический стул напротив моего. Стол между нами был широким, достаточно большим, чтобы я не смогла дотянуться до него, не вставая.

— Извините, что заставил вас ждать.

Я просидела здесь почти час, сидя в этой бесцветной комнате в одиночестве. Офицеры, которые проводили меня сюда, дали мне стакан воды из "Дикси", а затем исчезли.

— В чем дело? — спросила я.

— У меня есть к вам несколько вопросов. Он любезно улыбнулся мне. — Если вы не возражаете.

Да, черт возьми, я возражала. — Нисколько.

Все это было не по правилам, и у меня не было причин оставаться, кроме того, что я хотела, чтобы моя задница была в этом кресле, а не в кресле Исайи.

И, черт возьми, мне было любопытно.

Находиться в комнате для допросов никогда не было хорошей идеей, особенно без присутствия Джима, но мне нужна была информация. Почему я была здесь? Самый быстрый способ узнать, почему я здесь, — это подыграть.

Я одарила Шефа Вагнера невинной улыбкой и отпила из своей чашки.

Я не встречала шефа раньше, но мы разговаривали по телефону после убийства мамы, когда я была полна решимости заставить Дрейвена заплатить за жизнь, которую он отнял.

О, как все изменилось.

Во время наших телефонных разговоров Шеф Вагнер сказал, чтобы я называла его Маркус. Он дал мне свой личный номер мобильного телефона на случай, если мне понадобится поговорить. Он снова и снова заверял меня, что Дрейвен будет наказан за свое преступление. Потребность Маркуса в справедливости казалась такой же сильной, как и моя собственная.

Мне это нравилось в нем. И мне нравилось, что его голос всегда успокаивал меня. У него был глубокий, насыщенный тембр, и теперь, когда я могла сопоставить его с лицом, он соответствовал той мысленной картине, которую я создала. Он был крупным мужчиной, крепким и высоким, с широкой грудью и животом, способным выдержать любой удар.

Очевидно, Маркус поддерживал форму. Ему, вероятно, было около пятидесяти или около шестидесяти, но он не давал себе расслабиться. В каком-то смысле он напоминал мне Дрейвена. У них был такой же рост и уверенность в себе. Возможно, они были примерно одного возраста. Маркус был красив; седина на висках и в кустистых бровях только добавляла ему привлекательности.

У него были широкие густые усы, оттенявшие его верхнюю губу. Они были аккуратно причесаны, но скрывали достаточно много лица, что затрудняло прочтение его выражения. Он мог нахмуриться, а кто-то мог принять это за улыбку.

Маркус изучал мое лицо, но его взгляд не был пугающим, скорее любопытным. Он был почти… нежным. Он не казался ни злым, ни настороженным.

Черт. Неужели я все неправильно поняла?

— Офицеры, которые приходили, не сказали мне, в чем дело. Не хотите мне помочь? Потому что я совсем не понимаю, зачем мне понадобилось приходить в полицейский участок в воскресенье.

— Извините. — Он вздохнул. — Они вдвоем патрулировали сегодня. Я опаздывал, иначе я бы сам заскочил. Я только попросил, чтобы они попросили вас спуститься. Надеюсь, они были вежливы.

— Да. — Я кивнула. — Очень.

Маркус продолжал изучать меня, и в комнате воцарилась странная тишина. Она тянулась все дольше и дольше, пока мое сердце не заколотилось в ушах, а ладони не вспотели. Чего он хотел? Почему он молчал? Почему он просто смотрел на меня? Что-то в его взгляде заставило волосы на моих руках встать дыбом.

Так ли он добивался признаний? Долго смотрел на кого-то, и в конце концов он выложил все начистоту?

На что ты смотришь? Чего ты хочешь? Я прокричала эти вопросы в своей голове. Это было хуже, чем сидеть напротив Такера Талбота и его жуткой банды байкеров.

Я сломалась. — У тебя были вопросы?

Маркус моргнул, его взгляд на мгновение опустился на стол. — Все было не так, я надеялся, что он заплатит. Он выбрал путь труса.

Дрейвен. Речь шла о Дрейвене, а не о хижине.

Воздух вырвался из моих легких.

Я не разговаривала с Маркусом с момента моего похищения. С чего бы? Меня прочно втянули в работу в Клифтон Фордж Гараж. Пока я узнавала о своем отце, пытаясь доказать его невиновность, шеф продолжал действовать, чтобы наказать Дрейвена за убийство мамы.

Дрейвен — отец — не был трусом.

Он спас мою жизнь. И жизнь Исайи. И Дэша.

Но я не могла сказать это шефу, не так ли? Это прозвучало бы глухо. Маркус считал Дрейвена виновным. И правильно. У них было орудие убийства с отпечатками Дрейвена. Дрейвен был на месте преступления.

Маркус выполнил свою работу. Он нашел улики и арестовал подозреваемого.

— Как вы знаете, он мой отец.

Маркус кивнул. — Я знаю.

Все знали. Это был маленький город, и слух о том, что дочь жертвы связалась с предполагаемым убийцей, распространилась как лесной пожар. Добавьте к этому положительный тест на отцовство, и я стала сочной темой. К счастью, до гаража это не дошло. Но я была уверена, что это попало на стол шефа. Я была уверена, что он искал меня на суде, но Джим решил, что мне лучше держаться подальше. Маркус, вероятно, тоже слышал о моих воскресных завтраках в закусочной.

На самом деле Джим планировал использовать мои отношения с Дрейвеном на слушании приговора, надеясь, что это вызовет сочувствие к Дрейвену.

Брайс сказала мне, что Маркус был почитаем и уважаем в городе. После расформирования Tin Gypsies уровень преступности упал почти до нуля, и многие ставили шефу в заслугу мирное общество. Считалось, что он был отличным следователем, который руководил полицией твердой, честной рукой.

Так почему же он не расследовал дело о ноже? Вскоре после смерти мамы Брайс опубликовала статью, в которой говорилось, что оружие Дрейвена было украдено. Неужели он проигнорировал это? Может быть, он провел расследование, но ничего не нашел.

Неудивительно — мы тоже ничего не нашли.

— Почему я здесь? — спросила я. И почему сейчас? Смерть отца была несколько месяцев назад. Что тут можно было обсуждать?

— Дрейвен убил твою мать. — Его заявление, тон, были полны яда.

— Я не верю, что это правда.

Конец дискуссии. Я навсегда останусь верна Дрейвену. Да, он был преступником. Очевидно, что он не ладил с шефом. Но, насколько я понимала, тема Дрейвена была закрыта.

У Маркуса отвисла челюсть. Настроение в комнате изменилось. Напряжение вернулось, когда его взгляд стал жестче. Он переместился в кресле, его ножки заскрипели о бетонный пол, когда он достал из кармана пакет.

Комната закружилась, когда он положил его на стол между нами.

В прозрачном пластиковом пакете лежало ожерелье моей матери. Это было ожерелье, которое я искала после ее смерти. Ожерелье, которое я подробно описала владельцам ломбардов в Клифтон Фордж и десяткам людей по всему штату.

Откуда оно у него? Было ли оно на ней, когда она умерла? Все остальное с того ужасного утра — ее сумочка, чемодан, который был в мотеле, даже ее зубная щетка — было возвращено мне после того, как полиция сочла, что это не относится к расследованию.