Смертник

Ника ее уже не слушала. Тот самый сталкерский костюм, который пару часов назад пожирали глазами сталкеры, а точнее, то, что за ним скрывалось, лежал перед Никой во всем своем великолепии.

Красавчик собственноручно достал настоящий камуфляж, когда узнал о том, что Лялька задумала.

– Никакой бутафории, – категорично заявил он. – Не будет того накала. Я достану тебе настоящий костюм. Не мелочись, Лялька. Выкати тысячу баксов. Такой костюмчик будет, со всеми наворотами, и под размер, кстати. Я как представлю тебя в нем, так уже слюни текут…

Лялька рассмеялась от удовольствия, зажав ему в шутку рот. Но деньги выкатила. Правда, после того, как Красавчик не отозвался на пикантное предложение о бесплатной раздаче слонов в течение месяца. Целых пять раз.

– Извини, Ляля, – сказал он. – Так часто мне не надо. Сталкер я уже давно. По таким расчетам мне на всю жизнь хватит. И еще остаться должно.

Получив костюм, Ляля стала готовить будущий номер. Хорошо, что успела объяснить заранее, в чем состоит ее задумка.

– Вот выхожу я, представь, вся такая крутая, – Лялька профессионально огладила выпуклости, – в сталкерском прикиде. Народ тащиться начинает. И тут появляется как бы контролер. У меня на примете и парень знакомый есть. Так распишу его голого – ну прикроем там, то, что торчать будет – что от живого контролера и вблизи не отличишь. И начинает меня лапать. Вот это номер! Представляешь?

– Ага, – беспечно поддакнул Красавчик. – Один?

– Что один? – не поняла Лялька.

– Спрашиваю, один парень у тебя на примете?

– Один, – хлопнула огромными ресницами.

– Тогда номер не пойдет.

– Почему?

– Одного надолго не хватит. Представь себе, девочка моя, когда твоя программа начинается, половина зала уже лыка не вяжет. А остальная половина пьяна вусмерть. Не так поймут. Сталкеры после ходки народ нервный – схлопочет твой протеже в первый же вечер пулю между глаз. Трудно тебе будет после этого замену ему найти…

Костюм пришелся Нике впору. Берцы тоже.

Но главное – Грек, к которому посоветовала обратиться та же Ляля, не различил подделки. Правда, кое-что пришлось отрезать: длинные черные волосы. И прибавить: круглые очки с простыми стеклами.

– Взгляд у тебя… женский. Прикройся. Это неприлично. Примут за гея – в Зону тоже не возьмут. Сталкеры, понимаешь, любят, когда у них тылы прикрыты.

Разгрузочный жилет, армейский рюкзак с аптечкой, подробную карту Зоны (вряд ли вообще у кого-нибудь такая имелась, предмет гордости Красавчика), почти новый автомат с шестью запасными магазинами – все это Ника позаимствовала в схроне, в заброшенном в лесу то ли домике, то ли сторожке, о которой знала кроме Красавчика только она. И никогда бы ей не знать о схроне, если бы той ночью, когда она очнулась, истекая кровью и жалея только об одном – что осталось жива – Красавчик не принес ее туда.

– Молодец, – одобрил экипировку Ники проводник. – Этот парень знает толк в защитном обмундировании.

Хорошо еще в пример другим новобранцам – так он называл по старой привычке тройку новичков, выразивших желание посетить Зону – не поставил. Любая похвала начальства способна с первых минут вбить клин в отношения между подчиненными. Тогда как ругань наоборот, сближает.

Сразу после похвалы, Грек взялся читать нотацию. После первых же слов "мой приказ не обсуждается, это – закон, если я прикажу стоять, то будь вы хоть по жопу в дерьме", Ника мысленно отъехала.

Девушка следила за тем, с каким воодушевлением Грек объясняет правила поведения в Зоне, как горят его глаза с полопавшимися кровеносными сосудами. Она смотрела на большой нос с крупными порами, казалось, живший на отекшем лице отдельной жизнью. На щеки, выбритые до синевы, на тонкие губы. Весь он был как гриб боровик – крепкий еще мужчина сорока с лишним лет, с широкими плечами и едва наметившимся животом. Пока он говорил, Ника думала о том, что этот человек нашел свое призвание, и заключалось оно в том, чтобы время от времени иметь возможность произносить вот эту самую фразу "мой приказ – закон".

– Слухай сюда, хлопец. – Добродушный взгляд проводника вдруг стал проникновенным. – Вижу, неинтересно тебе, о чем тут разговоры разговаривают. И то правда, не стоит так голову напрягать, если жить тебе осталось всего ничего. Звать тебя как будем?

Ника открыла было рот, чтобы придумать себе достойную кличку, типа Меченый. Но рот так и остался открытым. Грек перебил ее.

– Можешь не отвечать, Очкарик. И так все ясно.

Так и стала она Очкариком.

С Крабом, например, тоже все было ясно. У него на левой руке срослись два пальца – средний и указательный. Невысокий, сутулый, с жестким взглядом темных глаз, спрятанных за припухшими веками, он также спорить не стал.

А вот с Максом сложнее получилось. Высокий, с уверенным разворотом плеч, со стриженной под ноль головой, отчего торчащие уши напоминали ручки у кастрюли, он ни за что не захотел откликаться на то, что придумывал, напрягая голову, матерый проводник. Не одобрил новичок гордое "Лось". Так же отнесся к недоброжелательному "Бычок". И упрямо сжал губы на совсем уж, с точки зрения Ники, необъяснимых "Гвоздь" и "Шило".

– Я – Макс, – в сотый раз повторил он и Грек сдался.

– Хрен с тобой, – махнул он рукой, – будешь сто первый Макс. Все равно наше с тобой знакомство до первого выкрутаса. А мертвяку все равно, под каким номером он в списке. Триста баксов с носа – такса у меня одна. Поведу до бара "Сталкер" через Темную долину. Живы останетесь – считайте всему научились. Иногда… но редко, такие вот счастливчики по второму разу в Зону просятся. Тогда уже меньше возьму.

Новобранцы покивали головами, и истовее всех кивала Ника. Так, что едва очки с носа не свалились. Радовало одно: без лишних прелюдий в Зону уходили тем же вечером. Каждая минута промедления грозила обернуться вечностью, но другого выхода Ника не видела. Идти в Зону без проводника затея настолько безумная, что можно было не сомневаться: вряд ли ей самой удастся доползти живой до колючей проволоки. А с Греком будет видно. День – другой, она поймет, что к чему, и у бара "Сталкер" оставит команду. Грек не будет возражать. Что ему? Свои три сотни баксов он уже получил. А от бара до деревеньки Боровая – рукой подать. Доберется как-нибудь…

Труба тряслась, громыхая проржавевшими стыками. Уже впереди маячил темный провал выхода, когда Грек подал знак остановиться. Загрохотала проезжающая по насыпи машина. Замерла в ожидании тройка новичков. Труба дребезжала и гудела. Было видно в светлом отверстии выхода, как сверху посыпалась земля.

Ника с тревогой ждала, когда шум машины начнет отдаляться, но не тут-то было.

Машина остановилась прямо за насыпью. Послышался шум хлопнувшей двери. По насыпи кто-то ходил. Эхо шагов отдавалось в трубе.

– Угости сигареткой, Серый. – Просительный голос, казалось, раздался у самого уха.

– Достал ты меня, Крысин. – Вальяжный голос от души растягивал гласные звуки.

Судя по всему, Серый все же поделился с приятелем. Голоса стихли, и некоторое время стояла тишина.

Ника хотела повернуть затекшую шею, но передумала. Если здесь так слышен каждый звук, то и тем, стоящим над головой, шорох в трубе тоже много чего скажет. Ника стояла, боясь лишний раз вздохнуть, и молилась о том, чтобы все поскорее кончилось. Не потому, что ныла спина и затекли ноги – очень хотелось побыстрее оказаться в Зоне. После первых же шагов станет ясно: возможно ли в принципе осуществить то, что она задумала.

– Спокойно вроде, – негромко сказал Серый.

– Как думаешь, они и сегодня в Зону полезут?

В ответ снисходительно выдохнули.

– Ни за что бы не полез туда. Ни за какие деньги. Чё они там все базарят о том, что без Зоны жить не могут? Что там типа, жизнь, а у нас тут болото. Не верю я в это, Серый. Бабок надеются срубить по-быстрому. Так бы и говорили. А то адреналин… наркотик. Не-а, не полез бы я туда.