Страница 35 из 98
Ну чё сказать? Креативненько и в духе времени. Не Екатерининский зал в Кремле, но подойдёт, для комсомольцев. Зал небольшой, на сотню мест где-то. Посчитать точнее мне никто не дал. Сразу же пригласили на невысокую сцену, где стояли несколько составленных вместе столов, накрытых бордовой тканью. Слева, если смотреть из зала, на сцене стояла одинокая трибуна красного цвета, а за ней, в специальной стойке, стояло знамя. Одиннадцать человек сидели за столами и внимательно смотрели на меня. Я никого из них не знаю. Можно даже выразиться точнее - я их вообще видел в первый раз!
Сергей Вадимович прошёл и сел на стул, став двенадцатым в этой тусовке, а я занял место за трибуной. А куда мне ещё идти? Больше свободных мест не было, если только в зрительном зале сесть. Там мест много. Но это уже совсем не по нашему. Лучше сразу в бой, а там посмотрим.
Стоило только мне утвердиться за этим сооружением, как тут же подбежала девушка, которая представившись, сразу потребовала:
— Секретарь сегодняшнего бюро Ершова Тамара Ивановна, сдайте ваш комсомольский билет, пожалуйста.
Молча отдал. А что, мне с ней спорить, что ли? Я на таких заседаниях никогда не присутствовал и как, и что тут происходит я не знаю. В общем, я в полной растерянности, а Крапивин, единственный человек которого я здесь знаю, сидит и ухмыляется. Ничего, я с ним потом поговорю - по нашему, по простому без всяких там экивоков и прогибов. Фигли он меня бросил тут? Мог бы хоть подсказать чего-нибудь и как-нибудь. Небольшая задержка завершилась и началось, собственно, само награждение...
Не понравилась мне эта церемония. А по другому и назвать-то нельзя. Сначала, какой-то мужик, прямо из-за стола, зачитал по бумажке преамбулу события начав с моей фамилии и имени и, при продолжении чтения, полностью завуалировал смысл всего героического поступка. Обозвав всё просто - "Не растерялся и действовал, как настоящий строитель коммунизма, смело глядя в глаза опасности, получив смертельное ранение продолжил... ", ну и так далее. В общем, сгладил все секретные углы набором героических выражений. Там не очень много говорено было, скорее всего, человек спешил на настоящую работу и поэтому словесами не разбрасывался. Потом, он же, уже своими словами, хотя, так же по-канцелярски проговорил статут награды и положенные к ней регалии. Собственно, почти все. Подошла секретарь отдала комсомольский билет и предложила выйти из-за трибуны. А что мне? Вышел, стою, жду и надеюсь, что это почти наверняка закончилось. Не тут-то было. Тот самый говорливый мужик, степенно обошёл столы, подошёл ко мне и передал красную, тоненькую папку. Поздравил крепким рукопожатием, а затем приколол специальный значок, который идёт в довесок к почётной грамоте(смотреть в иллюстрациях), на левый лацкан. Народ за столами поддержал дружными хлопками в ладошки. Неужели всё? Опять нет! Теперь, этот товарищ поздравил меня по настоящему, словами и, в завершении, предложил высказаться по этому поводу с трибуны. Пришлось возвращаться туда откуда я только что вышел. Президиум поддержал порыв, опять изобразив бурные аплодисменты.
Никакой речи я не готовил. Но у меня уже был почти такой же случай, в той жизни. В двухтысячных меня, по каким-то мне непонятным мотивам, признали одним из лучших прорабов города Калуги. Тогда я тоже не был готов к тому, что придётся толкать речь. Пришлось импровизировать. Выкрутился тогда, значит и сейчас выкручусь. Прокрутил в голове ту речь и понял, что, по идее, ничего менять не нужно. Там обещал улучшить и ускорить, а заодно повысить, так и тут можно, в таком же ключе, высказаться. Придётся только слова про панельное строительство заменить, на что-нибудь героическое и патриотическое. Ну и наверное сойдёт. А что? Тот же Сергей Вадимович мог бы предупредить про то, что придётся речь толкать? Вот и пусть терпит. Что вышло то и получилось. И я в этом не виноват!
Специально засёк время по часам. Для чего-то они здесь висят, прямо над входом, а значит у меня перед глазами. Я говорил семь минут. И если начало получилось немного скомканным, то под конец я разошёлся, добавил бодрого настроения и закончил спич в мажорном тоне. Мне опять дружно похлопали и на этом заседание бюро, посвящённое моему награждению, закончилось.
Никакого положенного застолья со всевозможными деликатесами и шампанским, после проведённого мероприятия, не было. Да не очень-то и хотелось. Зато был чай и вездесущие московские баранки. Угощались прямо в актовом зале на сцене. Поговорили, познакомились, попереживали и чуть-чуть посмеялись. Вот именно, в этот момент, я и понял, о чём меня предупреждал Крапивин. Слава великому Чаплину, я ничего не успел ненужного наговорить. Отделывался дежурными фразами. Фиг их знает этих комсомольцев, к тому же Сергей Вадимович просто так ничего говорить не будет. Почаёвничали полчасика и можно расходиться. Уже выходя из актового зала, я был остановлен Михайловым Николаем Александровичем, который, на данный момент, являлся председателем ЦК ВЛКСМ. Мы отошли в сторонку и уже без свидетелей, не считая недалеко стоявшего Крапивина, поговорили:
— Я искренне рад за тебя товарищ Тихий! Жаль, что не удалось подольше пообщаться! Хочу сразу сказать, что впечатлён твоим спокойствием. Так держаться, не показывая никаких эмоций, не каждый может. Меня, когда награждали орденом Ленина, трясло так, что трибуна шаталась. Теперь верю, что ты смог справиться с этими преступниками в одиночку. Не думай ничего, я и так был в этом уверен, но сейчас убедился окончательно.
Ага, блин! Всё не так-то и просто. Знал бы ты, главный комсомолец страны советов, кто находится в теле Вилора, то тогда бы не удивлялся. Стрессоустойчивый прораб и не на такое способен. Но это я произнёс мысленно, а словами просто поблагодарил:
— Спасибо за высокую награду, товарищ Михайлов! Обещаю и впредь соответствовать гордому званию комсомольца Советского Союза, которым руководит великий товарищ Сталин!
Тут я, конечно, по моему, немного переборщил с пафосом. Но что поделать, время сейчас такое и без этого никак нельзя. Зато, Михайлов ничуть не удивился моим речам и даже, пошутил по своему:
— Вот это правильно! Соответствуй и дальше, - он наклонился ко мне поближе и, на ухо, негромко добавил, - у меня, например, такой награды нет. Так что смотри, не загордись.
Пришлось опять импровизировать. Но прежде, я немного отклонился в сторону, чтобы видеть собеседника. Не знаю я, что на такие слова отвечать, вот и выдал:
— А у меня, в отличие от вас, ордена Ленина нету. Но я надеюсь, что скоро появится.
— Ха-ха-ха! - громко рассмеялся Михайлов, потом, когда продышался, уже нормальным голосом, чтобы все вокруг слышали продолжил, - не забывай сегодняшний день! Теперь всё комсомольцы Советского Союза будут равняться на тебя!
Я слегка опешил от таких слов. Это что? Теперь все комсомольцы-бригадмиловцы будут, как и я, с голыми руками на бандитов бросаться, что ли? Или все возьмут на себя обязательства заработать орден Ленина? Не, ну нафиг! Надо как-то это прекращать. Не дай бог, кто-нибудь погибнет в порыве жажды славы. Это же я буду виноват в этом!
— Товарищ, Михайлов! А может...
Тут меня прервали. Это Сергей Вадимович, дёрнул меня за рукав и тем отвлёк от беседы. Он широко улыбнулся председателю ЦК и сказал:
— Пошли Вилор, нас там машина давно ждёт. Пора в горком возвращаться. Ребята, наверное, уже все дела порешали и надо бы это проверить.
Мне ничего не оставалось делать, как только попрощаться с товарищем Михайловым и немедленно последовать за Крапивиным. Идём на выход, а я смотрю по сторонам. Никогда в этом здании не был и наверное больше уже не буду. Надо хоть посмотреть, как главные комсомольцы живут. Не знаю, что в этом здании было до того, как его отдали под офис ЦК Комсомола. Но, по моему, не соответствует оно тем задачам, что на него возлагались. Коридоры узкие и кабинеты, кабинеты, кабинеты. Безлично и безвкусно. А и ладно - не моя забота.