Первый шаг

Куранты на ратуше пробили половину пятого утра, а Сергей Ракитин –сосед родителей Робина с верхнего этажа, уже садился в маршрутный везделёт. Машина сонно взлетела и лениво понесла его к текстильной фабрике, где после благотворительной акции, когда глава семьи «Текстильное дело» заменил роботов на безработных, Сергей уже работал несколько лет.

С тех пор как Кира, жена его, забеременела, он старался получить любую подработку, работал без выходных, чтобы успеть накопить на хорошую акушерку и на медицинскую страховку на непредвиденный случай, всё-таки первый ребёнок, а они уже не сказать, чтобы молоды, и на всё необходимое новорождённому. И когда полгода назад на фабрике, с благотворительной целью, конечно, – дать дополнительный заработок работникам – увеличили смену до десяти часов, он не уволился, хотя профсоюз и подбивал на это, а продолжал исправно ходить на работу.

В цехе душно, несмотря на тихое шипение кондиционеров. Монотонно гудят станки, вьётся бесконечная нить, сплетаясь в ткань. Сергей сидит за движущейся лентой конвейера, руки разглаживают бегущую ткань, глаза ищут метку. Вот она – тонкая чёткая полоса. Конвейер замедляет свой бег: Сергей фиксирует ткань, его нога нажимает педаль, острый нож быстро и точно падает на чёрную полосу, аккуратно разрезая ткань, куски ткани движутся дальше по конвейеру к другим работникам, а перед Сергеем уже новая полоса, потом ещё и ещё. Чёрные полосы мелькают в глазах, словно струи дождя. Нож с глухим стуком падает и падает. Работа Сергей доведена до автоматизма: фиксация ткани – удар ножа, фиксация ткани – удар ножа. Глаза и руки делают своё дела, а мысли его далеко, с женой и будущим ребёнком – девочкой, как сказал фельдшер, наблюдающий Киру.

«Дочка. Уже скоро, каких-нибудь пять-шесть недель и мы увидим нашу доченьку, – улыбается он. – А Кира-то как изменилась. Важная такая стала, будто не ребёнка носит, а весь земной шар, или даже вселенную. Хотя так и должно быть, человек родится ни хухры – мухры», – голова его чуть склонилась, он увидел смешную косолапую девчушку, смешно ковыляющую к нему. Сергей наклонился к ней и протянул руки навстречу, а она вдруг мужским голосом закричала: «Сергей, Сергей, проснись!» Он только успел удивиться и подумать: «Я же уснул. Уснул на работе! Ткань, надо разрезать, ткань!». Нога дёрнулась, и нож упал, рассекая его голову, под которой ещё бесконечные пять секунд, шурша, проходила ткань, окрашиваясь в алый цвет.

***

Их хоронили вместе. В одну, чуть удлинённую могилу, опустили гроб с Сергеем, в ноги к нему положили маленький гробик мертворождённой дочерью. Кира не была на похоронах. После того, как она, спускаясь по лестнице, услышала разговор и узнала о смерти мужа, после того как потеряла сознание и упала со ступенек, она только однажды пришла в себя, чтобы узнать ещё и о смерти своей дочери. С тех пор разум оставил её, чтобы дать возможность всё пережить. Робин ухаживал за Кирой, как за сестрой, но у него не было уверенности, что он сможет ей помочь. Нужно было дорогостоящее лечение, а семья Киры так и не накопила достаточно денег, оставалась одна надежда – на помощь общества Созидателей.

Моросил мелкий дождь, но на похороны отца и дочери, казалось, вышел весь элизий. Несмотря на строжайший запрет и угрозу увольнением, фабрика встала. Рабочие сбивались около неё в группы, тихо переговаривались. К ним присоединялись работники других предприятий. И вот уже прифабричная территория стала тесной, и люди вышли на улицы. Тёмная молчаливая людская река тихо катилась в сторону кладбища, заполняя собой элизий. В неё влился второй поток – из бараков вышли проститься с погибшим и его мертворождённой дочерью, гробы которых несли на плечах.

Комья сырой земли, гулко ударившей о крышки гробов, разорвали гнетущую тишину. Как набат ударили в сердца людей, понуро стоявших вокруг. Негодованием сжимались кулаки, гневное слово рвалось из груди. Каждый чувствовал, что нужно было что-то сделать, сделать немедленно, чтобы убить эту безысходность, чтобы дать выход гневу, который мутил рассудок. Не может всё оставаться так, как было до сих пор. Не должно так всё оставаться! Раздались первые выкрики, призывающие идти к дому Общественного Совета, к ратуше.

Робин и его соратники по ТОС, предвидя подобный поворот событий, накануне связались со штабом. Было принято решение, не дожидаться двадцать пятого сентября. В ТОУ и ТОС элизий всё было готово, каждый замер, готовясь подключиться к зоне своей ответственности. Горислав и Ан, как и все, ждали только сигнала, чтобы приступить к перезагрузке, все члены ТОУ и ТОС были наготове. И сигнал поступил: Робин написал, что люди направляются к ратуше. Ан быстро ввёл команду, и на браслетах членов тайных обществ высветилась заветная надпись: «ПЕРЕЗАГРУЗКА», которую с надеждой и тайным опасением ждал каждый: что ждёт там – впереди? И вот свершилось! Горислав переглянулся с Аном и кивнул, Ан отключил глобальный интернет. Мир повис в немом ожидании. Связь прервалась. Минута, целая минута мёртвого безмолвия, и КАРМА заключила Землю в свои объятия.

***

Главный Хранитель сидел в кабинете. Впервые за многие годы в Башне Хранителей было безлюдно, только тишина роботами-помощниками бродила по её многочисленным этажам и коридорам. Он был один. Кураторы-Хранители, потеряв связь с внешним миром, растерялись и попрятались.

На пороге появился робот-помощник:

– К вам начальник охраны.

Главный Хранитель открыл глаза:

– Пусть войдёт.

Арес вошёл быстро и бесшумно. Встал напротив стола, молча склонил голову.

– Ну, что Арес? – Слабым голосом проговорил Главный Хранитель. – Что скажешь?

– Переворот. Произошёл переворот. Насколько мне известно, все силовые ведомства лишены связи и доступа к технике, управляемой через глобальный интернет. Интернет вещей и объектов стратегического значения, если и не прекратил функционирование, то управление ими Хранителям недоступно. Хранители разбежались, а те, кто пытается управлять ситуацией, наталкиваются не только на неповиновение, но и на открытое сопротивление Творцов и Созидателей, которые отказываются выполнять приказы до прояснения обстановки и восстановление связи, требуют личного контакта с вами, но это пока невозможно. Управление, скорее всего, перехвачено и сконцентрировано в глобальном искусственном интеллекте. Вы пригрели на груди змею!

– Ты думаешь Андо?

– А кто же ещё? Только он вплотную занимался искусственным интеллектом. Без него тут никак не обошлось.

– А Горислав?

– А что, Горислав? Ваш сын, даже если захотел, ничего не смог бы сделать, он не специалист в этой области. И потом, извините, но он же ваш сын, зачем ему перехватывать власть, если он и так у власти?

Главный Хранитель закрыл глаза и откинулся на спинку трансида.

– Где Кураторы?

– Связи нет, браслеты молчат, обнаружить не удалось. Думаю, запаниковали и попрятались по домам до прояснения ситуации.

Главный Хранитель так сжал подлокотники, что побелели косточки пальцев.

– Ненавижу! – Свистящим шёпотом произнёс он. – Ненавижу! – Открыл глаза и в упор взглянул на Ареса. – Вот тебе моё последнее задание: уничтожь его!

– Андо?

– Да! Андо! Чтобы и следа его не осталось! Слышишь? – он поднялся, его била дрожь. – Ты честно служил мне все эти годы. Теперь ты свободен, только выполни мою последнюю волю!

– Не беспокойтесь, Главный Хранитель! Я сделаю так, как вы хотите. Можете не сомневаться.

– Спасибо, Арес. Прощай!

– Прощайте!

Арес поклонился и бесшумно выскользнул из кабинета.

***

Наступило утро. Сентябрьское солнце улыбнулось Элизиуму бабьим летом, и казалось, что ничто не изменилось в мире под его тёплыми лучами. Как обычно, все были заняты собой: кто-то спешил на работу или учёбу, а кто-то, отдав долг человеческой суете и пользуясь редким погожим деньком, прохаживался по дорожкам ближайшего парка. Глухо постукивала трость по дорожке, чуть прикрытой листьями, обожжёнными временем, старческая грудь вдыхала прохладный осенний воздух.