Страница 14 из 16
В общем, родители, даже обрадовались, что блудный сын, больше не поедет, постигать сложную науку судовождения.
И тут же, в этот же день, задали мне вопрос: «И что дальше?», на который, как вы понимаете, ответа я не знал. Я, конечно же, обещал подумать, переоделся и пошел к своим друзьям – одноклассникам. В то время, телефонов не было и в помине, и все коммуникации с друзьями, осуществлялись ногами. Нет, конечно же, были стационарные телефоны, но были они, не у всех. У нас, например, телефона не было. Поэтому, я и пошел пешком. Шел я, как понимаете, «в низ», по улице, по которой, не раз ходил к своим друзьям. Они все, практически, жили на одной улице. То есть, сначала я зашел к одному, потом, спустившись по наклонному тротуару, ниже, к другому, потом, к третьему.
Первым был Серега Оланов, пухловатый, румяный парень, с которым мы неплохо сдружились, в восьмом классе. Тот открыл мне дверь, очень обрадовался, увидев меня на пороге, затащил в квартиру. Мы посидели с ним, минут двадцать, на кухне, попили чаю с вареньем, потом, вдвоем, пошли к Виталику Третьяку. С Виталей, мы дружили, с пятого класса, вместе играли в войнушки, лазали по стройкам и гаражам, мастерили какие-то штуки из журнала «Юный Техник». Виталя, тоже напоил меня чаем, только, на этот раз, с баранками. И вот, мы втроем, пошли к Рамилю Акманову, с которым мы дружили с третьего класса. Вообще, это был первый человек, с которым я познакомился, когда мы переехали в город и я попал в школу. Мы с Рамилем, рисовали постоянно, какие-то космические корабли, запоем читали фантастику, книжки про космос и космонавтику, очень любили читать про летчиков и про самолеты. Оба выписывали журнал «Крылья родины», в котором очень много, как вы понимаете из названия, писали о самолетах. Еще, мы очень любили книжки про войну, как художественные, так и исторические. Любимым нашим занятием, в детстве, было, болтаться по городу пешком, на ходу обсуждая какую-нибудь, книжку или, например, самолет. Или, сочиняя фантастический рассказ, который никто не записывал на бумагу. Эти рассказы, так и оставались, неизданными, в нашей памяти. С РАмилем, мы делали мечи из досочек от фруктовых ящиков, из кусков ДВП, мастерили щиты, разрисовывая их жуткими гербами с драконами и львами, а потом, устраивали побоища за котельной, возле нашего дома. А еще, мы клеили с ним, из альбомных листов, модели самолетов, кораблей и чего угодно, сами сочиняя развертки. Вот, такие у меня были, школьные друзья-одноклассники. Не скажу, что мы были, как часто пишут в книжках, этакие четыре мушкетера. Хотя, все четверо, читали, конечно, про них. Как, кстати, и про Айвенго. Но нашими героями, честно скажу, были Маресьев, Рихард Зорге, Виталий Бонивур, летчики-полярники, и весь экипаж парохода «Челюскин», во главе с Отто Юльевичем Шмидтом. Ну, и конечно, Штирлиц, куда без него! Вот, на этих персонажей, заметьте, не кино, а реальной истории, нам хотелось быть похожими. У нас, например, дома, было, почти полное собрание книг серии «ЖЗЛ», то есть, Жизнь Замечательных Людей. И парни, перетаскали и перечитали, почти все эти книжки. Вообще, мои друзья, любили бывать у нас дома. У нас было огромное количество книг. На полках, стояли фигурки, вырезанные отцом из дерева. И поэтому, к нам ходили, как в музей. А еще потому, что родители никогда не ругались, если, например, мы раскладывались играть в войнушку, солдатиками, прямо в большой комнате. И вот, мы вчетвером, сидели на скамейке, во дворе Рамиля, под акациями. Я рассказывал парням о своей жизни в Астрахани, о практике, о Крузе, о разных смешных случаях, учил их материться по-морскому.
– Слушай, Острогов! – вдруг, как-то оживился Серега. – Мы тут, собираемся на дачу у Витали, пойдешь с нами?
Виталину дачу я знал. Бывал, как-то. Большой дом в два этажа, красивая веранда, скамейки среди яблонь. Родители Витали, были какими-то начальниками, на металлургическом заводе, поэтому, могли позволить себе дачу, как на картинке.
– А кто еще будет? – спросил я, отмахиваясь от табачного дыма. Серега с Виталей, курили, как два паровоза.
– Ну, бабы, конечно же, будут! – ответил Виталя. – Ленка Шумакова, Любка Ракитская, Машка и Люська Князевы. Машка и Люська – это сестры-близняшки. Они, как положено, были совершенно одинаковыми, учителя очень часто их путали. Троцкий вина обещал притащить – добавил Виталя. Троцкий – еще один наш одноклассник. Реально, у него была такая фамилия, Троцкий! Звали его Семен. Это был хулиганистый, вредный, и, что называется, «говнистый» парень. Его не очень любили в классе. Кстати, раз уж, речь зашла о школе, нужно пояснить, что отличником я не был, не помню, упоминал я это или нет (я же предупреждал, что плохой я рассказчик!), но учился хорошо. Неплохо соображал по физике, по математике, мне легко, как-то, почти без усилий, давался английский. И в классе меня… не скажу, чтобы, вот прямо любили, но относились, скажем так, с симпатией. Я был веселым, постоянно что-то придумывал, мог очень удачно, сходу, пошутить. Бывало, что «вывозил», даже аргументированные, споры с учителями. В общем, относились ко мне, в основном, хорошо. И даже, многие, уважали. Это я, без лишней скромности вам говорю, уже проанализировав свои школьные годы, с высоты сегодняшнего дня. А в то время, я, конечно же, не умел правильную оценку давать, ни себе, ни окружающим. Все было просто: или человек – полное дерьмо, или – какое-то идеальное существо, сотканное из одних достоинств. Никаких полутонов, никаких оттенков. Как в индийском кино – этот, значит, назначается злодеем, а этот – положительным, до приторности, персонажем. Единственным исключением для меня, шестнадцатилетнего, были девочки. Я, по умолчанию, относился к ним, как к существам эфирным, каким-то, воздушным и трепетным. Возможно, это, благодаря отцу. Не скажу, что он проводил со мной, какие-то беседы на эту тему (ну, знаете, как в кино, этакое задушевное и очень глубокомысленное, проговаривание, что правильно, а что нет), я просто смотрел, как отец ведет себя с женщинами. Ну, и конечно же, общение с Бабочкой. Не зря же говорят, что первый сексуальный опыт, накладывает отпечаток. Мне, конечно, в этом смысле, повезло. Бабочка была, намного старше, и я учился у нее, сам того не подозревая, каким-то, наверное, базовым вещам. Поэтому, вот это пренебрежительное «бабы», которое сказал Виталя, мне как-то не понравилось. Девчонок, которых назвали парни, я хорошо знал. И ни одна, уж точно, не заслуживала так называться – «бабы»! Я, лично, даже в шестнадцать, когда всем нам, хотелось выглядеть, хотя бы в своих глазах, круче и взрослее, такие слова не позволял себе употреблять, применительно к своим одноклассницам. Не говорил я, также, обращаясь к своим одноклассникам, и «мужики», как делал Серега. Ну, очень хотелось, видимо, им выглядеть причастным к этому притягательному, миру взрослых! Отсюда – сигареты, «бабы», «мужики» и мат через каждое слово. Хотя, если честно, к мату, в принципе, я всегда относился нормально. По моему мнению, он, как и любое изобретения человечества, сам по себе, не плох, и не хорошо. Важно, уметь пользоваться. Вот, взять, к примеру, боцмана на Крузе. Тот владел матом, как мне кажется, виртуозно. А есть персонажи, которые используют его, как знаки препинания. Как, извините, смайлики. Просто, бездумно, тыкая его, буквально, через слово. А есть такие, которые пользуют его с выдумкой, креативно, ярко и образно. И, как я всегда замечал, есть такая штука, как, идет или не идет. Кому-то, точно, мат к лицу. Причем, это, да простят меня поборники морали, относится и к девочкам. А некоторым, ну, вот, не то, что не идет, а просто противопоказан, как гигантский прыщ на носу, насколько он чужероден и уродлив! А вот, Витале, мат, ну вообще, никак не шел! Не то, чтобы, как прыщ, а гораздо хуже. Как, например, третий глаз, в каком-нибудь, самом неожиданном, месте. И никакой мужественности и взрослости, он, не добавлял. Это выглядело так, словно малолетка, чтобы напустить на себя мускулистости, напропалую, использовал все слова непечатные, какие знал. Впрочем, оно так и было на самом деле.