Страница 9 из 13
– Спасибо дорогой, что напомнил... А вот о том, почему у уважаемого народного депутата Петра Авдеевича третьего партнера убивают снайперы, меня все равно спросят. И что я скажу? А не будет исчерпывающего ответа, сам понимаешь, могут отложить вопрос до выяснения.
– Тогда Кольчугин будет искать других клиентов, менее чувствительных... – не выдержал Соломин.
– Ай, какой же ты нервный, нетерпеливый... Лучше скажи, ты о себе и своих комиссионных побеспокоился?
– Боюсь, половина моих комиссионных уйдет на оплату наших с вами переговоров, – не удержался Соломин.
– Так мало? – сокрушился абонент. – Совсем выдержки у тебя нет, дорогой! Все торопишься, не умеешь поторговаться... Мы же договаривались: сам позвоню, когда будет сделано.
– Да это не я тороплюсь! Меня Петя уже затрахал на эту тему, – признался Соломин.
– Нехорошо о начальнике говоришь! – вздохнул Рустам Ибрагимович. – Ладно, никому не расскажу о ваших нетрадиционных половых отношениях... – тщательно выговорил Рустам Ибрагимович. – Откуда мне знать, дорогой, что вы там в Москве до сих пор живете на одну зарплату, как при развитом застое!
– Тогда, быть может, закруглимся? – нетерпеливо спросил Соломин и снова посмотрел на часы (убьет, непременно убьет, если не позвоню Тамаре!).
– Конечно, закруглимся, Андрюшенька! Сколько можно разговаривать, когда тема исчерпана, я правильно говорю?
– Ну тогда до свидания, Рустам Ибрагимович...
– Подожди... Что значит – до свидания? Во-первых, позвонишь мне и расскажешь все, что узнаешь о Петином визите в прокуратуру. Правильно?
– Само собой... – нетерпеливо сказал Соломин.
– И потом, я так и не понял, передашь ты Тамаре мои соболезнования или нет? Мне, сам понимаешь, неловко ей звонить, сам знаешь, поднимут трубку посторонние люди, услышат мой кавказский акцент, нехорошо будут думать о девушке... Вы, русские, от нас, лиц кавказской национальности, только нехорошие дела ждете... Я правильно говорю?
– Значит, заслужили, – буркнул Соломин. – Своим поведением.
– И мое предложение ей тоже передашь, да?
– Предложение руки и сердца? – хмыкнул Соломин, от нетерпения переступая с ноги на ногу. Черт, надо немедленно позвонить Тамаре, вдруг ее уже вызвали в прокуратуру...
– А это ты мне мысль подал, дорогой, – завел новую тему Рустам Ибрагимович. – Неудобно это делать, пока мужа не похоронила, понимаешь? Вот как только передашь...
– И бумага о правительственных гарантиях будет сразу подписана? – перебил Соломин.
– Ай, дорогой! Нехорошо говоришь... Мудрые люди давно сказали: не мешай водку с портвейном, а дело с любовью!
– Так сами у нее потом спросите! – выдохнул Соломин. – Когда дело сделаем! Все, извините, больше не могу говорить...
И отключил аппарат.
Фу, черт, он вытер пот и посмотрел на себя в зеркало через открытую дверь ванной. Прилип как банный лист. Ладно... Что у нас в сухом остатке? Гибель Сережи Артемова их там, в Нальчике, насторожила, мол, не все там у них, в Москве, чисто, этого следовало ожидать, и потому правительственной гарантии пока нет и не будет. Это раз. А что у нас есть? А у нас теперь появилась сексапильная вдовушка, своего рода наш рычаг давления и влияния... Да нет, надолго ее не хватит. Стервоза та еще. Поставит на уши весь Нальчик. Хотя Томка не дура, должна бы понимать, что можно и чего нельзя...
Он лихорадочно раздумывал об этом, набирая номер ее сотового.
– Але, – послышался ее ленивый голос сквозь уличный шум и чуть слышное, ровное гудение мотора.
– Привет. Том, Авдеич обижается, почему не реагируешь на его звонки.
– Андрюша, это ты, что ли?
– Он самый. Ты куда сейчас едешь, если не секрет?
– Не знаю... Паша везет куда-то развеяться. Я ж теперь вдова, представляешь. Свободная женщина.
– Именно об этом следует переговорить, – терпеливо сказал Соломин, почувствовав некоторое облегчение. – В прокуратуру тебя еще не вызывали?
– А я туда и не собираюсь, – фыркнула она. – Сейчас посидим с Пашей где-нибудь, потом он отвезет меня в морг... Надо ж все оформить, похороны, поминки, то-се... Пока все не сделаю, никаких допросов, вопросов и следственных экспериментов! Если не дураки, они это понимают. И потому пока не вызывали. А вот твоего старого козла, Петра Авдеича, туда уже пригласили, сама слышала...
– Вот он и хотел сначала все с тобой согласовать. – Соломин привычно пропустил сомнительный комплимент в адрес шефа. – Чтобы показания не расходились.
Она промолчала.
– Твоего Сережку убили не за просто так, – продолжал Соломин. – Такое убийство – слишком дорогостоящее. Никто не поверит, что из-за бабы, ссоры или за давний должок. О чем это говорит, ты хоть задумывалась?
– Откуда я знаю?.. – озадаченно сказала она. – Других забот у меня нет? А что, Сережка во что-то ввязался или вляпался?
– Последнее, – сказал он. – Но об этом – не по телефону.
– Нет, скажи! На что ты намекаешь? – озаботилась она еще больше.
– Кстати, я только что разговаривал с Нальчиком, – сказал он, подумав и понизив голос. – Тебе привет от Рустамчика, очень тобой интересовался.
– Это который? – удивилась она. – Тот самый, что нас с Сережкой приглашал на шашлыки, да?
– Тебе лучше знать, – усмехнулся Соломин. – До сих пор под впечатлением от вашего знакомства...
– Еще один козел старый... – вздохнула она. – Ну прямо стадом лезут на меня! Уже под шестьдесят, а туда же.
– Я бы на твоем месте не очень-то такими бросался, – сказал Соломин. – Особенно после того, что случилось с Сережкой.
– Не поняла! – возвысила она голос. – Это ты на что намекаешь?
– То самое... Он в курсе всех наших дел. И очень горевал, когда узнал о гибели твоего Сережи. Это кое-что нам подпортило и кое-какие процессы замедлило.
– Хочешь сказать... У него с Сережкой были свои дела?
– С нами всеми – свои дела! – уточнил Соломин. – И сейчас ты, как наследница своего мужа, должна включиться в нашу общую работу.
– Я никому ничего не должна! Ты за этим мне звонил? – В ее голосе послышались нотки стервозности.
– Короче. Немедленно позвони Пете, нашему избраннику и выразителю наших интересов в Государственной думе, – жестко сказал он.
– Это все, что ты хотел сказать? – повторила она.
Сейчас бросит трубку, понял Соломин. Зная ее характер, лучше ее опередить, чтобы почувствовала себя обойденной и уязвленной. Тогда сама будет искать возможности переговорить.
– Все, – сказал он и сам отключил связь.
5
Турецкий и Меркулов просматривали файлы, касавшиеся дел и заслуг покойного Артемова.
– Ну что, – констатировал Меркулов. – Артемов – дважды судимый, он партнер и помощник депутата Кольчугина, вроде ничем особенно не отличался от разного рода проходимцев, числившихся в помощниках депутатов Думы.
Они сидели в просторном кабинете зама генпрокурора Меркулова, перед ними стояли две остывшие чашки недопитого чая.
– Но, согласись, три погибших помощника у одного депутата, причем за короткое время и, согласно баллистической экспертизе, из одной снайперской винтовки, – это уже перебор, – ответил Турецкий. – Даже для столь почтенного учреждения, как наша Дума, где помощников депутатов и убивают, и сажают, или они пропадают без вести.
– И все трое застрелены ночью, – напомнил Меркулов.
– Живым остался только Геннадий Афанасьев.
– И тот уже второй год сидит за решеткой в темнице сырой, – буркнул Меркулов. – И Кольчугин опять ни при чем. Как с гуся вода. Неприкасаемый.
– Как бы до того Геннадия тоже не добрались, – предположил Турецкий. – Только чем и как его спасешь?
– Может, тебе или кому-то из вас съездить к нему туда и еще раз с ним поговорить? – предложил Меркулов. – А потом постараться перевезти сюда поближе, скажем в Бутырки?
– С переводом, сам знаешь, будет много волокиты, – сказал Турецкий. – Кстати, и убили Артемова, когда я только-только собирался вызвать его к себе в качестве свидетеля... Хотя главное сейчас – понять, кто и что за всем этим стоит?