Облава на волка

Послушно выхватив «ствол», тот двумя меткими выстрелами в голову прикончил несчастного Гусева.

Семен оглянулся на Петю. Тот махнул ему забинтованной рукой – все в порядке!

Еще несколько секунд Семен стоял неподвижно, оценивая ситуацию. Потом скомандовал:

– Документы и «стволы» у ментов изъять... Будет типа нападение на пост с целью ограбления... Могут на беспредельщиков каких-нибудь списать... Быстро, гады!

Через минуту все было кончено. Колонна из трех джипов покинула опасный отрезок трассы и выскочила на проселочную дорогу. Ехали еще два часа, пока не встретили на пути какое-то небольшое озеро.

Уже два с лишним часа молчавший Семен приказал колонне остановиться.

Он вышел из машины, оглядел безлюдные берега и взял из рук подошедшего к нему водителя третьего джипа два пистолета и документы убитых гаишников.

Потом завернул все это в полиэтиленовый мешок, предварительно в нескольких местах продырявив его, чтобы вода уничтожила документы, и, размахнувшись, швырнул мешок в озеро.

– Номера с тачек свернуть! – закричал он, обернувшись.

Его приказ был исполнен через две минуты. Три номера были свинчены и положены к его ногам.

– Петя, – хрипло скомандовал он, – давай.

Петя Злой достал из-за пазухи три новенькие номерные таблички и раздал их шоферам. Филин тем временем взял у шоферов их документы на машины и раздал другие – соответствующие новым номерам. Семен вынул из кармана другой мешок, завернул в него старые номера и документы на машину, отошел подальше по берегу и швырнул мешок в озеро.

– Где Сивый? – хрипло проговорил он, вернувшись. – Где этот урод, который «ствол» прятать не научился?

Провинившийся «браток» подошел, сунув руки в карманы, неловко сутуля плечи и стреляя глазами то туда, то сюда...

– Ты чего? – негромко и сдавленно заговорил Семен. – Ты чего, падла? Всю операцию хочешь сорвать? А? Ты чего, проблядь глупая, «ствол» не смог затарить нормально? А если и светанул, то не мог объяснить менту по-человечески? На хрена стрематься было и рожу делать такую, будто тебя застукали в хранилище банка, а? Мало ли сейчас со «стволами» ходят? Ты же охранником считаешься официально, падла... Тебе просто оформить не успели «ствол», как надо. Это и нужно было объяснять, а не менжеваться... Гнида... Ух!

Семен замахнулся на него, но Сивый, проворно отпрыгнув в сторону, забормотал испуганно:

– Да я просто растерялся! Я же не специально... Ты меня знаешь, Семен, и Седой меня знает. Я уже второй год под Седым хожу, и никогда никаких проколов не было. Только сейчас... Я же кончил этого мусора!

– Все мы друг друга знаем, – опуская руку, медленно выговорил Семен, – все мы друг другу доверять должны. Только чтобы такого больше не было. Понял, Сивый?

– Ага, – виновато понурил голову Сивый, – понял.

– И не забывай, – добавил еще Семен, – что трупняк мусора на тебе висит. Еще раз такая херня повторится, и тебе это зачтется. Усек?

Сивый судорожно вздохнул и кивнул.

– Ладно, – сказал Семен, окидывая взглядом сгрудившихся «братков», – полчаса на перекур... пока я Седому звонить буду. Отчитываться за ваши художества. Потом по машинам и... разными дорогами вперед. Вместе не светиться. Встречаемся в Питере, понятно?

– По... понятно, – вразнобой загомонили «братки».

Доставая на ходу сотовый телефон, Семен медленно пошел вдоль берега. Когда он поднес телефон на уровень груди, его догнал Петя Злой.

– Слышь, – тяжело дыша, зашептал Петя на ухо Семену, – может, не надо Седому звонить? До Питера доберемся, а там дело сделаем и назад, на других тачках. Бог даст – обойдется. А Седой сейчас из-за бабы своей и так взвинченный, а ты ему еще такую новость... Как бы беды не было.

– Оторвись... – сквозь зубы скомандовал Семен, – достали вы меня, уроды... Да Седой мне как самому себе доверяет! И я от него ничего скрывать не собираюсь! Вали к машине! Ну, гнида!..

Петя пожал плечами и отошел.

А Семен глубоко вдохнул, как перед прыжком в воду с большой высоты, и принялся набирать номер.

Глава 3

Нельзя превращать отдых в одну большую непрекращающуюся пьянку!

Такова была первая мысль Николая Щукина после его пробуждения в квартире Вероники. Он попытался произнести эту мысль вслух, но обожженный водкой язык не слушался его.

Тогда Щукин открыл глаза и приподнял голову – и обнаружил, что лежит на широкой кровати, в простонародье именуемой траходромом, рядом с обворожительной и обнаженной хозяйкой квартиры.

Голова Щукина гудела так, что, казалось, по ней только что проехал длинный товарный поезд. Он оглянулся на Веронику, разметавшуюся во сне, и улыбнулся, несмотря на то что во рту у него пересохло, а в висках, как плененная в клетке птица, билась кровь. Потом Щукин заметил на ночном столике рядом с постелью недопитую бутылку шампанского и один фужер. Наклонившись с кровати, Щукин обнаружил, что второй фужер валяется на ковре.

Тяжело вздохнув, Николай поднял бутылку над головой, взболтал, чтобы шампанское закружилось винтом между толстых стеклянных стенок, и в один глоток выпил содержимое бутылки.

На минуту затих, прислушиваясь к своим ощущениям. А затем поморщился.

Выдохшийся напиток никак не мог залить ту тяжелую и горячечную жажду, которая так знакома людям, живущим по принципу: выпивать редко, но метко.

Дойти до кухни, где могла быть прохладная и безумно вкусная вода, а то и пиво, Николай не мог физически. Он попытался подняться, но внезапно ослабевшие ноги не слушались его – и Щукин снова завалился на измятые подушки.

«Ладно, – подумал он, – пиво успеется. А пока нужно попробовать лучшее средство от похмельного синдрома – хороший здоровый секс, благо это средство под рукой».

Николай повернулся на бок и положил руку на оказавшееся вдруг неподвижным и холодным бедро Вероники.

Она не шевельнулась.

Тогда Николай, заботливо прикрыв одеялом ноги девушки, потрепал ее за плечо, но и это не дало желаемого результата, она не проснулась. Щукин пощекотал Веронику под мышками и пару раз довольно сильно дернул за волосы.

Никакой реакции.

– Вот ведь спит... – проворчал он и перешел к решительным действиям.

Он приподнялся на коленях и, приблизив свои губы к уху Вероники, громко гаркнул:

– Подъем!!!

Оглушительно свистнул и чувствительно ущипнул ее сильными пальцами за восхитительную задницу. Вероника лежала в той же позе, в какой Николай обнаружил ее, проснувшись.

– Слушай, – обиженно проговорил он, – если тебе хочется дурачиться, нашла бы для этого подходящее время. А у меня сейчас голова раскалывается и не хватает простого человеческого общения. Кстати, почему ты, красавица, на работу не пошла?

Николай шлепнул Веронику по плечу и, стараясь не обращать внимания на зашевелившееся у него в душе нехорошее чувство, рывком перевернул девушку на спину – лицом к себе.

Секунду он смотрел ей в лицо, а потом медленно сполз с кровати и потянулся к своим брюкам.

Похмельный дурман полностью вытряхнуло у него из головы.

– Вот так дела, – пробормотал он, – как же так получилось?

Одевшись, Щукин снова наклонился над Вероникой. Глаза ее были открыты и смотрели в потолок, между сведенных судорогой губ блестели белые зубы и черной горошиной виднелся прикушенный кончик языка. Неподвижность и синюшный цвет лица говорили только об одном.

Никаких сомнений не оставалось. Вероника была мертва.

Тело ее – такое трепетное, нежное и горячее ночью – теперь было холодным и неодушевленным, словно предмет интерьера комнаты – стул или та же кровать. Щукин, полностью одетый – в костюме и ботинках, – сновал по квартире и, стараясь двигаться как можно тише, уничтожал следы своего пребывания.

Перво-наперво он протер влажной тряпкой все гладкие предметы, на которых мог оставить отпечатки своих пальцев. Протерев бутылку шампанского, Щукин поставил ее на место. Поднял фужер с пола, тщательно вымыл его и водрузил в сервант за стеклянную дверцу. Второй фужер вытер концом простыни и оставил на ночном столике. Подушку, на которой спал, положил в шкаф, потом остановился посреди комнаты, где на широкой кровати раскинулся труп женщины, и задумался.