На рокадном направлении

– Старший лейтенант Алтынбаев, прибыл для проведения занятий по рукопашному бою.

– Очень приятно, Ермаков Лавр Павлович, – он пожал ему руку. – Прошу вас, можете начинать.

– Становись! Равняйсь! Смирно! – Владимир построил группу и стал во главе строя.

– Вольно! – скомандовал Алтынбаев. – Можете ко мне обращаться по званию или просто Рафик Абдульмянович. Через три минуты, – он коротко взглянул на часы, – построение в обычной одежде.

Все недоумённо посмотрели на инструктора.

– Так ведь взопреем, специально спортивную форму взяли, – раздался неуверенный голос.

– С врагом вы тоже будете драться в спортивной форме? – прищурив и без того свои узкие глаза, спросил старлей и повернулся к Владимиру: – Через две минуты тридцать секунд группа должна быть построена. Командуйте!

Когда все переоделись, Рафик Абдульмянович, оглядев строй, удовлетворённо кивнул:

– Принципиальное отличие милицейского боевого самбо от армейского очень простое. Задача милиционера – задержать преступника, а солдата – убить врага. В бою нет никаких ограничений и правил, в ход идёт всё – от кулаков и зубов до камней и веток. Спрыгнув в окоп, вы не можете позволить себе роскошь быть благородным. Либо убьёте вы, либо вас. Чтобы победить в рукопашной, надо быть жестоким и безжалостным, потому что перед вами враг. Во время тренировок добивание обозначать только лёгким касанием. Сигнал о приближении к болевому порогу подается голосом, похлопыванием по противнику или полу. Соблюдать дисциплину и тишину. В зале должен быть слышен мой мат и хруст ваших костей, – он скупо улыбнулся: – Так говорил наш инструктор.

– Мат, вообще-то, как хулиганство квалифицируется, за него год могут дать, – пробурчал Сергей.

– Это на гражданке, – неожиданно весело рассмеялся Алтынбаев, – а в армии это язык боевого управления. Разминки не будет. Работаем как в бою. Сейчас я вам покажу, как использовать для защиты подручные средства. Задача состоит в следующем – задержать врага и под конвоем доставить его в расположение.

Он достал пистолет и, разрядив его, протянул одному из оперативников:

– Действуйте!

– Стой! Руки вверх! – уверенно скомандовал сотрудник, которого, как слышал Лавр, называли Игорем. Встав к противнику вполоборота, он держал пистолет плотно прижатым к корпусу, и Ермаков мысленно похвалил его. Инструктор выполнил команду, но руки положил за голову.

– Кругом! – Игорь командовал уверенно. – К двери марш! Не оглядываться!

Алтынбаев начал выполнять команду, как вдруг фуражка слетела с его головы и, вращаясь, полетела Игорю в лицо, чиркнула лакированным козырьком по переносице. Никто не успел понять, когда инструктор рыбкой нырнул вниз и хлёстко подсёк противника ногами. Через мгновение он уже сидел верхом на Игоре, который ошарашенно мотал головой, не понимая, почему пистолет, который только что был крепко зажат у него в руке, сейчас упирается ему в затылок.

Рафик Абдульнович поднялся и уложил оружие в кобуру:

– Ваш коллега действовал правильно, но допустил две ошибки, которые стоили ему жизни. Он не обратил внимания на то, что я положил руки за голову, и слишком задрал свою. На противника надо смотреть исподлобья, чтобы принять удар на лобную кость, потому что она у нас самая крепкая. Сегодня мы с вами будем учиться падать и быстро подниматься.

Он обернулся к Лавру:

– Снятие часового надо отрабатывать на местности. Мы сможем организовать полевой выход?

***

В конце февраля как-то вечером Лавру позвонил Шулишов.

– Вечер добрый, Федор Иванович! – поздоровался он.

– И вам, Лавр Павлович, не хворать. Как обстановочка?

– Нормальная, занятия идут по расписанию. Инструкторы очень грамотные! Сам много нового узнал.

– Учиться никогда не поздно, – хмыкнул в трубку Шулишов. – Завтра с утра заглянуть ко мне сможете?

– К 10.00 удобно будет?

– Да, вполне, – ответил Федор Иванович и, попрощавшись, положил трубку.

Когда Лавр вошёл в кабинет, Шулишов приветственно взмахнул рукой и указал на стул:

– Доброго дня, Палыч! Расскажи поподробнее, как обучение идёт? Может, помощь какая требуется?

– Занятия проходят без срывов. Все занимаются с интересом. По немецкому, правда, не у всех всё гладко, но ребята стараются. Планирую увеличить число практических занятий. Необходимо организовать полевые выходы для отработки элементов боевого слаживания на местности. Матчасть пулеметов изучили, надо бы стрельбы провести и гранаты настоящие покидать.

– Надо, обязательно надо, – он пододвинул лист бумаги. – Пиши, что требуется. Послезавтра прибывает новый начальник, я ему передам и расскажу о том, что подготовка у нас организована отлично.

Лавр удивленно взглянул на Шулишова:

– Переводят меня, Лавр Павлович, куда, сам ещё не знаю. Утром встречаюсь с новым начальником, а вечерним поездом в Москву за назначением.

– А кого прислали? – осторожно спросил Лавр.

– Волошенко50. Ты не переживай, он не с улицы к вам идёт. Ещё в 1931 году в ОГПУ начинал, а к нам с должности начальника отделения центрального аппарата идёт. Я справочки навёл, говорят, толковый мужик.

***

Сентябрь 1920 года

Кубанская область. Черкесские сады

– Ваше благородие, взгляните! Там под деревом, кажется, казак убитый лежит!

Поручик, в пропитанной потом гимнастёрке, с красными, отороченными чёрным галуном погонами Константиновского училища, потянув повод, подъехал к лежавшему на земле человеку. Спешившись, он снял фуражку и перекрестился:

– Двадцать минут – на перекур и рытьё могилы. Тело есаула предать земле по православному обычаю.

– Владимир Петрович, – обратился к нему юнкер, – местные всех будут хоронить, тем более своего брата казака не оставят. Убитых по обочинам много лежит, всех не перехороним, да и красные уже поджимают.

– Юнкер! – поручик зло сощурил глаза. – Перед вами тело убитого в бою русского офицера! Вашего брата по оружию, а вы изволите быть дворянином и обучаетесь в училище, девиз которого «Помните, чьё имя носите!».51 Стыдитесь! Исполнять!

Пока юнкера рыли могилу, он внимательно осмотрелся и по взрыхлённой конскими копытами земле и кровавой полосе представил примерную картину произошедшего. Могилу уже почти закончили. Выровняв лопатой края ямы, юнкер протянул руку и, с помощью товарищей выбравшись наверх, доложил:

– Готово, Владимир Петрович!

Поручик снял фуражку и, прочитав «Со святыми упокой, Христе, душу раба твоего», перекрестился и скомандовал:

– Опускайте!

Два юнкера, подняв тело, уже начали опускать его в яму, как вдруг один из них вскрикнул:

– Владимир Петрович! Он, кажется, живой!

В подтверждение раздался лёгкий стон.

– Фельдшер, осмотрите раненого! – приказал поручик. – А вы, – он взглянул на юнкеров, продолжавших держать тело над могилой, – подгоните повозку!

Через пару вёрст Владимир Петрович придержал коня и подождал, пока с ним поравняется санитарная повозка, ехавшая в конце колонны:

– Ну как он, Иван Митрофанович? Не пришёл в сознание?

Фельдшер покачал головой:

– У него пробито лёгкое и очень большая кровопотеря. Я его перевязал, но… – он покачал головой: – Шансы выкарабкаться, прямо скажем, невелики.

Поручик вздохнул:

– Будем везти за собой, не бросать же его.

– Может, местным передадим? Боюсь, транспортировки не выдержит…

– Отличный совет! Весьма признателен! В первом же населенном пункте займусь лично! – и, пришпорив коня, двинулся в голову колонны.

Вечером их догнал отряд казаков. Подъесаул, коротко козырнув, поздоровался с поручиком:

– В Ачуево направляетесь?

Владимир Петрович усмехнулся:

– У нас одна дорога – в Крым. Кстати, в обозе есаул раненый. Взгляните, не из ваших будет?

***

В середине апреля, когда погода окончательно установилась, Лавр организовал полевой выезд. Рано утром, загрузившись в автобус и заехав за Алтынбаевым, с которым все успели подружиться, они поехали за город.