Нить вечной судьбы

Адайн подошёл к карте мира, висящей на стене и пальцем начал обводить конторы границ.

– Если мыслить благоразумно, то все окружающие нас короли равносильны, но на их фоне выделяются двое. Первый – это Дэрна́ут.

– Дэрнаут?! Правитель одной из западных стран? Ха! Я слышал, что он задохлик и рахит! Да ему всего шестнадцать лет! – резко воскликнул Лодэс.

– Верно. Но Дэрнаут силён не физически, а умственно. Он обладает нечеловечески даровитым интеллектом.

Беринон и в этот раз не упустил возможности тонко подшутить над Лодэсом, посмотрев на него насмешливым взглядом: – это твой антагонист.

– Кто? – переспросил капитан, искренне не понимая значения заумного для него слова.

– Тихо! – воскликнул Флорас, начиная злиться от вечных перепалок Беринона и Лодэса, особенно, в самое не подходящее для этих забав время. – Продолжай, Адайн.

– Его мышление выделяется яркой нестандартностью, а поступки непредсказуемостью, что делает его, превосходным тактиком. Для всех нас вместе взятых его ум является непостижимым.

– Особенно для Лодэса, – вновь с подковыркой съязвил Беринон.

– Да успокойтесь вы! – в бешенстве, скрепя зубами, хлопнул генерал ладонью по столу. – Адайн, дальше.

– Но самый главный наш ненавистник – это Тормак, король одной из северных стран. Обладатель светлого ума, но его сила далеко не в этом. Тормак – прирождённый лидер, ему без каких-либо проблем удаётся сплотить людей под своим началом. Красноречив. Но сильнейшая его сторона – искусная манипуляция. Поэтому могу предположить, что основные фронты наступления будут с севера и запада. Но чтобы удостовериться в этом, нам нужно больше информации, а потому мне нужна полная независимость от централизованной армии, с сохранением звания и неприкосновенностью для меня и моих людей.

– Ты в этом уверен? Мы лишимся одного из самых ключевых командиров, – горестно спросил генерал, не желая терять такого ценного союзника в своём распоряжении.

– Абсолютно. Я не могу терять время, выполняя общие приказы, которые не всегда вытекают в благо для нашей страны.

– Пусть так. Но это решать не мне, а королю, – с огорчением произнёс Флорас.

– Алари, устрой мне аудиенцию с королём, – утвердительно и жёстко сказал Адайн, понимая важность этой встречи.

Алари, сидевший на комоде что-то хлебая из своей стальной, украшенной берестой фляги резко поперхнулся.

– Я не знаю, как это сделать. Король принимает только высокопоставленных персон, а не простолюдинов.

– Скажи ему, если он хочет победить в этой войне, то нам стоит встретиться, – гнув свою линию, настаивал Адайн.

– Кхм. В любом случае, он об этом узнает, но согласится ли он? Мой тебе совет – перед приёмом… прими ванну, а то у меня уже глаза режет от запаха дальней дороги, которую тебе пришлось преодолеть, – вновь, ухмыльнувшись проговорил Алари, не теряя своей чудаковатости.

Генерал безмолвно подошёл к столу, стоящему в центре, и произнёс:

– Значит так, пока у нас не будет адекватных представлений и новых идей, никто из вас даже близко не должен говорить о надвигающейся войне.

Гэререн, который мгновение назад, заедал свои переживания сладостями, резко подскочил со стула и эмоционально крикнул:

– Но как?!

– Тихо! – сказал Флорас, понимая негодования своего капитана.

– Люди должны знать, – убавив тона продолжил Гэререн. – Это бесчестно, скрывать от них правду, – продолжал капитан. Он негодовал от такой лжи и несправедливости.

– Я сказал. Никому. Ничего. Не говорить. Ясно? – непоколебимо повторил генерал армии.

– Постойте, – вновь произнёс, опустивший глаза в пол Гэререн. – Если, как говорит Адайн, противник уже заключил союзы и подготовил оборону, то почему нам не вывести людей из гарнизонов? Почему нам не остановить этот убийственный поход? Мы же отправляем людей на верную смерть.

Генерал, в поисках совета, аккуратно переглянулся с Адайном. Но капитан разведчиков лишь слегка неодобрительно мотнул головой, дав Флорасу то, чего он хотел найти.

С быстротою молнии догадки генерала армии подтвердились и понимая всю важность момента, он решительно произнёс:

– Этого мы делать точно не будем. Если откажемся от этого похода, то противник мгновенно всё поймёт. Их шпионы, находящиеся у нас под носом, залягут на самое дно. А каждый шаг наших оппонентов станет намного тише и незаметнее. Мы сделаем вид, что ни о чём не знаем. Это малая жертва, которая будет принесена, во имя большой цели.

– Но, так нельзя, это люди. Большинство из них – молодые ребята, мы не можем разменивать их жизни. Что мы скажем их близким? – безнадёжно и опустошённо произнёс самый молодой из всех капитанов, глядя в своё застывшее отражение на поверхности чая, уютно поселившегося в фарфоровой кружке.

Речи вновь оборвались в угоду неловкой тишины. Огонь отбрасывал искажённые тени командиров на стены. Ло́дэс, никогда не показывавший ни одной унылой и тусклой эмоции, и всегда заряжающий окружающих утвердительной жизнерадостностью, в этот раз замолчал и угрюмо наблюдал, как искры фривольно прыгали внутри камина. Благородный Бе́ринон стоял напротив окна и смотрел на караульных, опирающихся на копья или упирающихся в забор, понимая, что их скоро всех ожидает. Ему было по-человечески жалко их – не как солдат, а как людей, которые в скором времени встретятся с войной глаза в глаза и испытают все её ужасы на собственной шкуре. Он переживал за женщин и детей, он страшился потерять свою родину. Даже Адайн, имеющий самый закалённый характер, выкованный в нескольких десятках пройденных битв. Не испытывавший ни паники, ни страха, ни ужаса, лишь изредка преследующие его вспышки гнева вперемешку с воспоминаниями. Его не терзали сомнения или чувства совести. Адайн давно позабыл, какого это – переживать за павших собратьев. Казалось бы, лишённый всех положительных черт присущих человеку, опечалено глядел в пол, испытывая не самые приятные чувства.

Взрослые, крепкие, рослые, статные, обученные офицеры уже удавшимся повидать смерть, потерялись в своих мыслях.

Единственный, кто ничем не был озабочен или опечален – это сидевший на комоде и не подававший никаких признаков жизни Алари, лишь изредка беззвучно калякавший что-то карандашом в своём блокноте.

Генерал понял, что ему придётся привести своих самых лояльных людей в чувства:

– Ты хочешь меня этим упрекнуть, капитан? Нам всем сейчас тяжело. Когда ты осознаешь, что молодые ребята не всегда возвращаются, а многие из тех, что вернутся останутся инвалидами, тебе станет проще воевать. Это только начало, и тебе придётся отправлять людей на смерть, хочешь ты этого или нет, – очень тяжело произнёс генерал. – Если вопросов нет, то все свободы. Ничего придумать мы сегодня уже всё равно не сможем.

Генерал быстро покинул зал, вслед за ним и Алари. Через мгновение вышел и Адайн полностью выдохшийся после дороги. В зале остались три капитана. Испытывающие бурю эмоций и полное непонимание, и неприятие всего происходящего.

– Я ничего не понял. Но у меня сложилось такое ощущение, что я лист лопуха, которым подтёрли зад, – тихо произнёс Лодэс.

– Если у тебя сложилось такое впечатление, то в этот раз ты понял всё правильно, – ответил капитиан кавалеристов. – А тебе Гэререн, я желаю удачи и сил. На твои плечи свалилась самая большая обязанность.

– Да, Гэререн крепись, как говорят у нас в авангарде «мешай дело с бездельем: с ума не сойдёшь», – с умным видом произнёс капитан авангарда.

– Благодарю за совет, но как это связано с моими проблемами?

– Да никак, – ответил Лодэс.

– Не акцентируй на нём внимание, Гэререн. Я вообще не понимаю, как его домочадцы такую бестолковщину терпят, – сказал Беринон и пошёл в соседнюю комнату за своим сыном Дулром уснувшим за столом. Беринон аккуратно взял мальчонку на руки и пошёл укладывать его в свою комнату. В это время Лодэс уже ушёл, а Гэререн вновь отправился на кухню, за очередной порцией крепкого чая, понимая, что ночь его будет бессонной.