Замечательный сосед

Всё так и шло, и дорога казалась прямой, без извилин. Две трети пути Глеб уже прошел, оставалось ещё немного, и эти двое расстелются под его ногами. Следующий шаг заключался в том, чтобы не отпускать Морозовых. Варвар уже был в курсе, что они были вынуждены продать свой бизнес. Если так дальше пойдет, им придётся продать квартиру и переехать куда-нибудь в крошечную халупу на окраине или даже в пригороде. Потому им требовалось срочно помочь. И Глеб придумал ход: он пришел к соседям и попросил составить ему компанию. Мол, у меня именины, тортик имеется, а одному кушать его как-то не комильфо.

Семейка согласилась. Во время разговора зашла речь об их трудном положении, и Варвар, внутренне безумно обрадовавшись, предложил Сергею и Кате две вакансии. Всё выходило как нельзя лучше! Те, конечно же, сразу согласились. Глеб уже потирал руки, он даже лубрикант купил – большой тюбик, чтобы жарить этих двоих как можно дольше и слаще.

Но случилось невероятное. Сергей, когда они через некоторое время повстречались у подъезда, сообщил: «Катя беременна!» И было лицо его таким счастливым, и он словно светился весь изнутри, что у Варвара кольнуло в сердце. Он с трудом растянул тонкие губы в улыбке и проговорил: «Поздравляю», а потом поспешил к машине, потому как стало ему вдруг невыносимо тошно.

Он никогда не трахался с беременными. И не понимал мужиков, которые это делают. Глебу всегда казалось, что когда женщина носит под сердцем ребенка, у неё там на самом деле – маленький ангел. Ведь кто он, плод человеческий? Чистое, безгрешное, неспособное на злые поступки и мысли существо. Это потом, когда родится и станет познавать мир, то постепенно испачкает об него свои крылья, и они отвалятся под тяжестью дурных поступков, помыслов.

Как чистые белые носочки: стоит их надеть пройтись по квартире, в которой даже буквально пять минут назад закончил драить полы, а посмотри на подошву: уже серая. Вот и невидимые крылья. Они сначала пачкаются, потом растворяются в этой грязи человеческой. Но пока нарождённый малыш – это ангел, то как можно заниматься сексом с его матерью? Глебу это казалось отвратительным. Однажды увидев порнофильм, где два мужика трахают глубоко беременную бабу, он испытал такой шок, что его даже вырвало. Едва до туалета успел добежать.

Тот факт, что Катя беременна, означал одно: придётся на девять месяцев оставить мысль о том, чтобы её поиметь вместе с мужем. «Может, его одного?» – подумал было Варвар, но отказался от идеи. Нет, первоначальный замысел был именно такой: сделать обоих своими любовниками, чтобы потом, играя на противоречиях, разрушить их брак. Но внезапно положение Кати скрепило их союз, превратив её, помимо прочего, в носительницу ангельского создания.

Глебу не нравилась эта мысль в его голове. Он хотел от неё избавиться, не считая себе человеком религиозным. Даже креста не носил никогда. Рассуждал просто: «Если бы Бог был на свете, то не допустил, чтобы его мать бросила семью и свалила за границу». Ну, или потом вернулась за своим сыном, и ему не пришлось расти рядом с идиотом-папашей, который больше думал нижней головкой, чем головой, и постоянно приводил в квартиру то одну бабу, то другую, пока сын счёт им не потерял.

Но мысль сидела прочно, словно ржавый гвоздь. Извлечь её никак не получалось, хоть ты тресни. Потому, чтобы случайно больше не видеться с Морозовыми, Глеб начал их сторониться. Уезжал как можно раньше на работу и возвращался поздно. Но как ни избегал соседей, а все-таки через некоторое время неожиданно столкнулся с Сергеем внизу. В тот момент Варвар подумал, что надо бы продать эту квартиру и уехать куда-нибудь подальше, достали эти двое. Слишком долго ждать, пока Катя родит, выкормит (трахать бабу с сочащимися молоком сиськами Глебу тоже было бы противно), а потом снова соображать, как их привести к его подчинению…

И опять случилось нечто особенное. Сергей сообщил, что поссорился с Катей и хочет провести эту ночь в каком-нибудь заведении, где можно выпить, поболтать и оторваться на полную катушку. Глеб нехотя согласился. «Что ж, – подумал он, – это поможет нам сблизиться в некотором роде. Прощупаю его, чем живет и дышит. Может, удастся найти ещё какое-нибудь слабое место, чтобы потом ударить посильнее».

Той ночью Варвар, сам от себя не ожидая (наверное, просто устал после работы и был голоден – не поужинал, а в обед съел две печеньки и выпил несколько чашек кофе), сильно напился. Прежде такого с ним не случалось: он умел не пьянеть долго, и когда вокруг все уже бывали в стельку, Глеб качался, но держался. А тут вдруг… ему стало жутко одиноко. Да, рядом был Сергей, и они о чем-то постоянно говорили, шутили даже и обсуждали танцующих. Но гнетущее чувство тоски не покидало Варвара.

Он вдруг поймал себя на мысли, что завидует Сергею. Да, именно так. У того скоро будет ребенок, есть семья, и хотя квартира в ипотеке и машина в кредите, а работа – дерьмо и получает он слишком мало, но… Ведь счастливый человек, этот чёртов сосед снизу! Бизнес потерял, лучшего друга лишился, у жены – близкая подруга трупом стала, но всё равно они прекрасно себя чувствуют! А он, Глеб? Приходит домой, и даже поговорить не с кем. Не кота же заводить, как старая дева, в конце концов.

Сергей окончательно разбередил Глебу душу, когда начал задавать вопросы о его матери, Вере. Сначала Варвар не хотел отвечать и думал даже уйти, чтобы избавиться от прилипалы-соседа. Но, постепенно пьянея, сдался и начал рассказывать. Потом так расслабился, что даже обещал подумать Сергею над вопросом: «Достойна ли мать прощения?» От воспоминаний о ней стало очень тоскливо. Глеб ведь никогда не забывал, какой она была. Ласковой, доброй, весёлой. Любила своего сынишку больше жизни, а потом…

Чтобы хоть как-то развеяться и отвлечься, Варвар стал рассматривать танцующих. Сразу обратил внимание на девушку с тонкой талией и узкими бёдрами в фиолетовых штанишках, плотно облегающих стройные ножки. Когда указал на неё Сергею, тот рассмеялся и заявил: мол, это парень! Глеб не поверил, а потом решил потанцевать и присмотреться. Неужели правда мужчина? Оказалось, что так и есть: при ближайшем рассмотрении.

Когда они танцевали рядом, незнакомец принялся строить Глебу глазки. А тот, будучи сильно нетрезв, подумал о том, как этот худенький паренёк напоминает ему почившего Фила. Правда, Феофилакт почти с первой встречи стал смотреть на него влюбленными глазами, а этот, его отдаленная копия, просто скалит зубки. Алкоголь между тем продолжал действовать всё сильнее, и Варвару вдруг показалось, что перед ним… да-да, Фил!

Он вдруг обрадовался, стал улыбаться, повеселел, а танцующий рядом незнакомец принял всё это на свой счет и приблизился. Дальше они уже веселились, как будто вместе пришли сюда развлекаться. Потом познакомились, крича друг другу в уши (музыка грохотала в полную мощь акустических колонок), а когда Варвару захотелось ещё выпить, он пригласил Кешу (так звали парня) за их с Сергеем столик.

Когда Кеша потянулся к нему, Глеб подумал: «Хочет сказать что-нибудь». Но, ощутив на своих губах крепкий поцелуй, вдруг… растерялся. Впервые в жизни он, хладнокровный и равнодушный к чужим проблемам Варвар, про которого ходят слухи, что он умеет наказывать членом, оказался в странном положении. Его ладони, лежащие на столе, то сжимались в кулаки, и тогда он хотел ударить Кешу. То вдруг расслаблялись, ощущая прохладу полированной столешницы.

Новый знакомый между тем, мгновенно оценив положение (что Глеб не оттолкнул его, не обругал и тем более не ударил) принялся целовать его ещё активнее. «Что я делаю? – подумал Варвар, проваливаясь в горячее сладкое варево. – Что со мной», – и он поддался искушению. Стал целовать Кешу в ответ, сам не соображая, что творит. Заместитель министра ведь! Если заметят, то принудят уйти в отставку! Но Глеб не мог, а самое главное не хотел останавливаться.

Именно этот момент и увидел со стороны Сергей. Потом Варвар заметил на танцполе какое-то замешательство, но в ту секунду Кеша положил ему ладонь на ширинку, и Глеб снова опустил веки, чтобы не отвлекаться. Это продолжалось минут… да он не знал, сколько. Но когда их лица разомкнулись, отчетливо заметил тоненькую, словно паутинка, ниточку слюны, протянувшуюся между губами. Она растягивалась медленно, как во сне, потом лопнула и растворилась в воздухе.