Зависим от тебя

– Это просто уродливо.

Я буквально подпрыгиваю, когда Дейзи выходит из своей кабинки. Она подходит к зеркалам и легонько кружится. Большой бант на заднице и рвотно-зеленый цвет платья подтверждают ее слова. От этого образа меня мутит.

– Отвратительно, – соглашается Роуз, отодвигая шторы и присоединяясь к нам.

– А твое мне нравится! – восклицает Дейзи.

Роуз рассматривает в зеркале свое бархатное голубое платье. Ткань обтягивает грудь и идеально облегает стройную фигуру сестры.

– Что думаешь, Лили?

Мы помирились после конфуза с «беременностью» на том обеде. Роуз извинилась первая во время одного из завтраков в моей квартире. Сестра принесла любимые блюда из кафе, где продают бейглы. Я размякла и тоже извинилась. За то, что отдалялась. Такова природа наших отношений. Я разочаровываю, а она прощает и никогда не забывает, что мы должны двигаться дальше.

– Это платье красиво на тебе смотрится. Как и предыдущие пятнадцать.

Голос Поппи доносится из ее кабинки:

– Положи руку сюда. Перестань быть такой упрямой.

Поппи устало вздыхает. Через пару секунд она выходит в коридор с маленькой вертлявой черноволосой девочкой.

– Ох, Мария, ты так мило выглядишь, – говорит Дейзи, касаясь кружевного розового платья на девочке.

Поппи наконец убеждает Марию угомониться и прижимает ее к своему бедру.

– Что надо сказать? – говорит Поппи своей дочери.

– Спасибо, тетя. – Она кладет большой палец в рот, и Поппи тут же его выдергивает.

– Ты уже не маленькая.

Марии всего три года, но если ты состоишь в клане Кэллоуэй, то должен привыкнуть к горшку, научиться ходить, читать, писать и освоить все остальное до школьного возраста, иначе нам грозит превращение в обычных смертных.

Роуз подходит ближе ко мне, отодвигаясь от Марии, которая корчит гримасу. Ненависть сестры к детям меня забавляет. На моем лице растягивается улыбка при виде мучений Роуз, и когда она это замечает, волна стервозности устремляется в мою сторону.

– Кого приведешь на прием? – спрашивает она.

Ох. Вопрос вполне безобидный.

– Ло, конечно. – Моя улыбка становится шире. – Лучше скажи, кого ты собираешься привести.

Поскольку обычным парням очень трудно соответствовать завышенным требованиям Роуз, она предпочитает обходиться без них. Но мама не приемлет подобного на общественных мероприятиях, считая, что девушка в таком случае выглядит дешево и нежеланно. С мамой я не согласна, и Роуз до последнего отстаивает свое право на одиночество. Борьба с ожиданиями нашей матери крайне утомляет, и она, видимо, принесла с собой океан из рыданий, раз Роуз согласилась. Сестра не может терпеть не только детей, но и слезы.

– Я работаю над этим.

Обычно она берет с собой Себастьяна – симпатичного компаньона для подобных мероприятий, но, похоже, в этом году он бросил сестру ради своего парня. Я выслушивала ее разглагольствования на этот счет всю прошлую неделю. Теперь ее пыл угас, и Роуз не станет поднимать эту тему.

Дэйзи подает голос:

– Возможно, я приведу Джоша.

– Кто такой Джош? – спрашиваю я, нахмурившись.

Она собирает свои каштановые волосы в хвост.

– Мой парень. Уже полгода, – подчеркивает младшая сестра без какой-либо претензии в мою сторону.

– Прости, – говорю я. – Просто…

Просто я не появляюсь в доме родителей, чтобы увидеться с сестрой. Или с ее парнем. И я плохой слушатель.

– Все хорошо.

Я знаю, что это не так.

Она пожимает плечами и исчезает в кабинке, чтобы стянуть с себя зеленое чудовище.

Роуз бросает на меня холодный взгляд.

– Как ты думаешь, с кем она переписывалась весь день?

Дэйзи кому-то писала?

– С папой? – пытаюсь угадать я.

Роуз драматично закатывает глаза. Мария швыряет в меня свою балетку. Иисусе!

– Мария! – восклицает Поппи.

Роуз громко смеется. Думаю, это первый раз, когда ребенок заставил ее улыбнуться. А поводом послужила брошенная в меня туфля!

– Они тупые!

Мой рот открывается от шока. Мария назвала меня тупой? Неужели я всех так бешу? Даже ребенка?

– Не говори такие слова, – ругает Поппи. – Скажи Лили, что больше так не будешь.

– Ненавижу обувь!

Ладно, хорошо. Дело не во мне, а в туфлях. Хоть кого-то я еще не разочаровала.

– Тупые, тупые, тупые!

– А что насчет этих? – Я указываю на коробку с блестящими серебряными сандаликами с розовой застежкой.

Глаза Марии расширяются, она успокаивается. На моем лице появляется улыбка.

– Может, она дочка Роуз? Кинь в нее что-нибудь из «Прада», и она тут же замолкает.

– Уморительно, – комментирует Роуз без намека на прежний смех.

Поппи говорит:

– Я отведу Марию в туалет.

Она собирается отшлепать ее. Моя мама угрожала мне деревянной ложкой при непослушании. Бьют они больно, знаете ли. Эти ложки мне казались чертовски страшными, и я научилась вести себя тихо в общественных местах, опасаясь гнева матери и шлепка деревянной ложки.

– Присмотришь за моей примерочной, Лил? У меня там кошелек остался.

– Да, конечно.

Как только сестра уходит, Роуз убирает в сторону несколько пакетов и опускается рядом со мной на кушетку.

– Все дело в Лорене?

Я хмурюсь.

– О чем ты?

Ее желто-зеленые глаза встречаются с моими.

– Из-за него ты так отдаляешься?

В мой желудок будто вылили кислоту. Отдаляюсь из-за Ло? Мне хочется смеяться, кричать или плакать. Реагировать как угодно, может, даже выкрикнуть правду. Я не могу вписать тебя в свое расписание, когда оно целиком и полностью занято сексом, и ты все равно меня не поймешь.

– Ло тут ни при чем. Я просто занята, иногда и на него времени не остается.

– Ты ведь ничего не скрываешь от меня?

Я смотрю на свои руки – еле заметный звоночек, предвещающий ложь, но я сомневаюсь, что она обратит на него внимание. Качаю головой.

– Нет.

После продолжительной паузы она вновь обращается ко мне:

– Я говорила маме, что в «Пенне» тебе будет трудно. Конечно же, она не послушала. Ты и в «Далтоне» не была прилежной ученицей.

Это мягко сказано. Из меня вырывается смешок.

– У меня были ужасные оценки.

Академия «Далтон» во многих отношениях заставила меня сильно попотеть. Без влияния семьи меня бы не приняли в Лигу плюща. Общеизвестный факт.

– Я помню, как заполняла твою анкету, – говорит Роуз, поджимая губы, но ее глаза блестят, словно этот момент ей очень дорог. А я едва его помню. Должно быть, я торчала в интернете и смотрела порно. Мечтая о перепихоне.

– Ты хорошо поработала, – говорю я. – Меня ведь туда приняли.

– Какое это имело значение? Ты выбрала «Пенн», а не «Принстон».

Сестра встает на ноги и делает вид, что любуется собой в отражении зеркала, но я вижу ее настоящие чувства, которые она хочет скрыть. Мы много ссорились, когда я приняла решение поступать в колледж с Ло, а не с ней. Роуз никогда не говорила, что хотела быть моей соседкой по комнате. Уже позже Поппи поведала мне, что Роуз начала выбирать посуду и мебель, которые, как она надеялась, мы будем с ней делить.

В то время я винила в своем выборе Ло, убеждая всех, что его не приняли в «Принстон». Конечно же, его приняли, но я бы не смогла наслаждаться свободой, живя вместе с Роуз. Это исключено. Ей бы стало известно обо всех моих похождениях. Я бы наверняка вызвала у нее отвращение, и тогда сестра вычеркнула бы меня из своей жизни навсегда. А я не смогла бы так жить. Без сестры. Без того, кого по-настоящему люблю.

Говорю почти шепотом:

– Прости.

Похоже, я только и делаю, что извиняюсь.

Во взгляде Роуз ничего нет. Она выглядит совершенно отстраненной.

– Все в порядке. Я хочу примерить это черное платье.

Сестра проскальзывает в свою кабинку, оставляя меня одну. Ну, не совсем одну.

Я поворачиваюсь к соседней кушетке.

Мое сердце замирает. Она пустая. Мужчина ушел. Отлично, теперь мне даже не на кого глазеть.