Страница 8 из 10
Он отвернул лицо, посмотрел на деревья в окне.
– И всё-таки вы поженились… – тихо вздохнул. – Я был уверен, что этот мальчик – просто развлечение и не более того.
– Не называй моего мужа мальчиком, Денис.
– Прости, я понимаю. Никто не любит правду.
Светлов затушил почти целую сигарету и небрежно бросил в пепельницу.
– Не думала, что такой человек, как ты, с подобным ханжеством способен осуждать других, – пришла её очередь его уколоть.
– Да нет, я не осуждаю, – Денис опустил голову, снова поглядел на свои сцепленные руки, лежавшие на коленях. – Он нормальный парень. За тебя любого разорвать готов. Меня так точно. Что касается человеческих качеств, он, несомненно, превосходит меня. И правильно, что ты его выбрала. Он будет хорошим мужем, даже если ты будешь плохой женой.
Маргариту задела эта его фраза про плохую жену.
– Так а зачем ты меня позвал? – спросила недовольно.
Ну вот опять они пытаются друг друга задеть. Вся радость от того, что он жив, испарилась, и осталось раздражение.
На её вопрос Светлов лишь пожал плечами. Ещё задолго до того суда он собирался отправиться на передовую. Но всё в одну минуту изменилось. Он увидел своего сына! Денис в этом не сомневался. Слишком сильное сходство. И примерный возраст. Мальчику лет тринадцать-четырнадцать. Всё совпадает. Теперь он не мог просто так уехать. Ему жизненно важно было разобраться во всём. Но время поджимало. Все документы уже оформлены, отказаться он не мог.
До того момента, как она сказала ему об аборте, он вообще не задумывался, что мог бы когда-нибудь стать отцом. Не то чтобы не хотел. Просто всерьёз не думал. А когда она эту фразу про аборт бросила, он потом долго успокоиться не мог. Злился на неё за то, что так равнодушно смогла избавиться от ребёнка. Конечно, она говорила, что переживала. Но он не верил. Считал, что она нарочно нагнетает, чтоб он себя виноватым почувствовал. С тех пор мысль о детях прочно засела у него в голове. Как незакрытый гештальт. Захотелось почувствовать, как это, когда ты отец, когда есть кто-то маленький и родной. Возраст что ли подошёл? Или просто его так задело именно то, что Маргарита от него была беременна? Не кто-нибудь, а именно она. Это женщина всегда была для него особенной.
Там, на передовой, всё о ней и о сыне думал. Горько было и стыдно от того, что все эти годы ничего не знал о нём. Она не сказала, значит, не хотела, что б он знал. Значит, не считала его достойным. И он её понимал. Всякий раз, когда думал об этом, ком в горле душил. Про аборт соврала, выходит? Или правда? Значит, ещё один ребёнок мог быть? Однажды он всё узнает. Однажды они поговорят, и он всё спросит.
– Тебя хотел увидеть. И сына. Ты… гм… ты извини, что побеспокоил. Я бы тебя не трогал. Не стал бы вообще о себе напоминать, правда. Если бы не… В общем, я сына хочу увидеть.
Она вздрогнула. Хоть и ожидала этой фразы, но как же странно она прозвучала! Сколько в ней всего… Она нещадное количество раз представляла себе, как он узнает о Матвее и как станет спрашивать, почему скрывала. Представляла, как оправдывается, как сама обвиняет. Но в её фантазиях всё это было совершенно иначе, чем сейчас. Там Денис был прежним самоуверенным лощёным красавцем. И там она имела право обвинять, была уверена в своей правоте. А здесь нет. И ещё больше уязвляло то, что он и не спрашивал, почему скрывала, не злился, не устраивал сцен, не требовал отчёта, не стремился сделать её виноватой. Он просто просил. И ещё… Выходит, не будь Матвея, он бы даже не сообщил ей о том, что жив и что вернулся.
– Был бы отец, я бы как-то через него. Но сколько не думал, не прикидывал, без тебя мне никак сына не увидеть. Вот и написал. Я бы не вернулся, если б не он. Там постоянно о нём думал. Отец мне фотку прислал. Я каждый миллиметр её изучил. Распечатать получилось в части, так что везде с собой носил, на груди.
Маргарита ощутила, как глаза наполнились слезами, в носу закололо. Встала, прошлась по комнате, делая вид, что разглядывает обстановку. Не спрашивала, почему он решил, что Матвей его. Глупый вопрос. Это очевидно любому, кто видел их обоих.
– Почему ты мне не звонил и не писал? Почему не попросил фотографию напрямую у меня?
– Думал, ты откажешь. А звонить… Я звонил. Только ты не знала, что это я.
Сейчас она вспомнила о тех звонках. Их было несколько. Первый – где-то через полгода после того, как им сообщили о его гибели. Кто-то позвонил с незнакомого номера и молчал. Она была в командировке. До сих пор помнила, как они с водителем дядей Колей заехали в кафе перекусить. Там было шумно, и когда зазвонил телефон, она ответила, несколько раз сказала в трубку, что ей ничего не слышно и даже на улицу вышла. Но там ничего и не говорили. Следующий звонок был на её день рождения. А в третий раз трубку взял Матвей.
– Мам, тут звонят тебе. Только почему-то молчат.
Когда она подошла, в трубке уже были гудки.
– Звонил. Чтобы голос услышать, убедиться, что всё хорошо. Когда сын трубку взял, не выдержал. Как баба рыдал в подушку. Напился тогда и мечтал сдохнуть. Раньше думал, это что ж у человека в душе должно произойти, чтобы он решился на самоубийство? Даже когда мама умерла, я с ума от горя сходил, но сам на тот свет не хотел. А тут как сломалось что-то. Всё думал, что у меня сын есть, но он обо мне не знает и никогда не узнает. И я ему такой не нужен буду, даже если когда-то мы встретимся. Если б не дед, точно что-нибудь натворил бы с собой. А потом мы с ним поговорили и немного легче стало. Я тогда понял, почему людям после исповеди становится легче. У меня тоже своеобразная исповедь была.
– Да, людям легче говорить о своих проблемах посторонним, – Маргарита задумчиво кивнула. – Но мне кажется, никакие психологи не помогут, если человек реально жить не хочет. Никто не сможет спасти сломленного человека. Я в психологах разочаровалась еще в юности, когда… В общем, не важно.
– Если ты имеешь в виду ту историю, то не старайся меня уколоть. За всё, что сделал, я уже наказан. Я такое пекло на земле видел, что вспомнить страшно. А ночью всё это снова и снова возвращается. Я заново всё переживаю. Оно не отпускает. Рита, этот год, который я провёл в аду, сделал из меня другого человека. Совершенно другого. Для кого-то это всего лишь год, а для меня целая вечность. Я столько всего понял! Понял, зачем надо жить, понял, кого я люблю и как это на самом деле – любить. Понял, как ошибался на счёт отца. Как там Аль Пачино сказал? «Вас оценят, когда вы уйдёте». Вот и я так. Оценил, когда его не стало. А сколько боли причинил тебе… Думаешь, я не осознаю этого? Прошу тебя, давай не будем воевать из-за того, что было больше пятнадцати лет назад.
Маргарита нахмурилась.
– Я понимаю тебя. Но и ты меня пойми, – сказала она. – Да, прошло много времени. Но это ведь не значит, что я должна всё забыть. Это было и от этого никуда не деться, сколько бы лет не прошло и какие бы трагедии мы оба не пережили. Я имею право помнить.
Он опустил голову.
– Конечно, имеешь. Просто хотел, чтобы ты знала. Я осознал свои ошибки. Хорошо, что ты ребёнка сохранила вопреки своей ненависти ко мне. Материнский инстинкт – один из сильнейших. Природа была мудра, когда организовывала основы жизни.
Как же трудно ей было быть твёрдой с ним вот таким. С прежним Денисом ей было легче сражаться. Он никогда не говорил с ней настолько искренне. Сам в инвалидной коляске сидит, а сила от него такая исходит, какая мало у какого здорового мужика есть. Чувствуется в нём энергия, мощь, харизма.
– Вроде не так много времени прошло с нашей последней встречи, но ты изменилась, – заметил Денис.
– Да? Сильно?
– Немного.
– Поправилась? – сокрушённо вымолвила Маргарита.
Она действительно в последнее время забила на тренировки.
– Нет, ещё красивее стала.
Она неожиданно смутилась и ощутила, как кровь к щекам прилила. Что скрывать, ей было очень приятно.
– И все-таки, почему ты мне не сказал, куда собираешься? – чтобы скрыть смущение, спросила она.