Страница 3 из 12
– Да, Олеженька, все так, да! – соглашалась мама с большим сочувствием в голосе. И тут же добавляла торопливо: – Но ты не переживай, Олеженька, что ты… Мы с Машей все понимаем. Мы тебя и так любим, Олеженька…
– Да знаю… – будто бы с раздражением отмахивался Олег. – Но все равно ведь обидно, Татьяна Петровна! Я на фирме больше всех кручусь, по делам бегаю как подорванный, а никто это не видит, не ценит… За последние два года даже зарплату ни разу не повысили! Вот где справедливость, скажите, где?
– Да какая такая справедливость, Олеженька, что ты… Никогда и нигде ее отродясь не было. А за деньги не переживай – нам ведь хватает, правда? И Маша работает, и пенсия у меня… Проживем, Олежек, не переживай!
Олег, позавтракавши, уходил на работу, а мама продолжала вздыхать, с укором глядя на Машу, будто это она была виновата в незадавшейся карьере мужа:
– А ты чего сидишь и помалкиваешь, а? Могла бы и поддержать мужа, ободряющее словцо ему сказать! Он какой деловой… И умный… Настоящий мужик… Женщина при таком муже просто обязана быть мудрой да благодарной! А ты сидишь и молчишь!
– Так ты за меня все говоришь, мам…
– А тебе что, не нравится? Если не нравится, так и скажи! Я вообще могу замолчать!
– Перестань, мам. Я вовсе не хотела тебя обидеть.
– Да знаю… Мне не за себя обидно, мне ж за Олега обидно. Никто и нигде его не ценит…
– Я ценю, мам. Ты же знаешь. Я очень его люблю.
– Ну еще бы ты не любила… Он твой муж, глава семьи. Сейчас поищи таких, чтобы согласился главой быть, чтобы ответственность за семью взял. Чтобы любить его было за что. А ты его любишь, да… Что правда, то правда… Это ведь счастье для женщины, когда она мужа любит…
Счастье. Конечно же, счастье. Кто ж спорит? Но какое-то оно… С червоточиной получается. Такое иногда накатывает ощущение, будто это счастье замешано на ее самоуничижении перед мужем. Не зря же подруга Маринка всегда фыркает, когда она при ней вспоминает Олега. Фыркает и овцой ее называет.
А может, Маринка права? Может, она и есть овца, которая только за голосом пастуха следует? И как эту овцу в платье красивое и бусы аметистовые ни обряжай, она все равно, по сути, овцой остается? Любящей и преданной, но овцой?
Дверь тихо скрипнула, Маша оглянулась испуганно, будто ее застали за чем-то постыдным. Наверное, сама в этот момент своих же мыслей испугалась.
В проеме двери стояла мама, смотрела на нее с улыбкой.
– А ну, Машунь, покажись хоть… Как мои бусы с платьем смотрятся…
Маша развернулась к маме всем корпусом, развела руки по сторонам, покружилась неловко. Мама довольно кивнула:
– Хороша! Очень бусы к платью подходят. И серьги… Знаешь, я тебе дарю этот комплект. Пусть будет от меня новогодний подарок. Все равно я его не ношу, вышло мое время для украшений. А тебе пригодится, что ж…
– Спасибо, мам! Спасибо! Я тоже тебе там, под елочкой, подарок положила. Посмотришь потом…
Телефон пискнул пришедшим сообщением, и Маша, глянув на дисплей, тут же заторопилась, не дав маме ответить:
– Ну все, мы пошли, Маринка и Женя за нами уже приехали! Павлик, ты где? – крикнула она в глубину квартиры. – Давай собирайся быстренько, мы выходим!
– Я все-таки надеялась, что оставишь со мной Павлика-то… До последнего надеялась… – со слезой в голосе проговорила мама.
И не став слушать Машиных оправданий, махнула рукой, ушла к себе. А Павлик уже торопливо натягивал на себя пуховичок и ботинки. Сам открыл дверь и стоял за ней, нетерпеливо притопывая ногой:
– Мам, ну чего ты копаешься? Давай быстрей, мам…
Ну улице шел снег. Легкий, праздничный. Маша вдохнула в себя терпкий морозный воздух – казалось, он пахнет шампанским и мандаринами. И еще чем-то вкусным. И елочка во дворе стоит, огоньками мигает. Красиво…
Зажмурилась, улыбнулась и тут же услышала сердитый голос Марины, доносящийся из приоткрытого окна машины:
– Машка, давай быстрее! Мы тут ждем, а она стоит, замерла… Чего замерла-то, а?
– Да так… Снегом любуюсь… Еще елочкой, – виновато проговорила Маша, подходя к машине.
– Ох, романтичная ты наша… Давай песенку еще спой – «в лесу родилась елочка»! А мы посидим тут, послушаем. Торопиться-то нам ведь некуда, правда?
– Теть Марин, не ругай маму… – жалобно попросил Павлик, заглядывая Марине в глаза.
– А я разве ее ругаю, ты что, Павлик? – рассмеялась в ответ Марина. – Наоборот, я твоей мамочкой восхищаюсь! В наши циничные времена быть романтиком – это ж не каждому дано, правда? И хватит со взрослыми спорить, садись в машину!
– Да вот же я, сажусь уже… – проворчал тихо Павлик.
Женя выскочил из машины, услужливо помог Маше с Павликом забраться на заднее сиденье. Марина повернулась, опять спросила насмешливо:
– Я правильно поняла, Олег с нами не едет? А почему, интересно знать? Случилось что-то?
– Да ничего не случилось… У него дела. Он позже приедет, – немного виновато ответила Маша и рассердилась на себя тут же за эту виноватость. Будто оправдывалась в чем.
– И как это понимать – позже? Ровно к двенадцати, что ли? Или под бой курантов заявится? – не унималась Марина.
Маша вздохнула, прикусила губу. Нравится Марине, что ли, ее мучить? Вот всегда так… Марина будто бы на нее нападает, а она оправдывается. Как Олег говорит – плюсует. А она, стало быть, минусует. Никогда не может ответить чем-нибудь резким – отстань, мол, не твое дело, сама разберусь!
– К одиннадцати обещал… – стараясь придать голосу нотки уверенной беззаботности, проговорила Маша тихо. – Да и какая разница, в общем, когда он приедет! Разберется со всеми делами и приедет.
– Ну-ну… – хмыкнула Марина, отворачиваясь к окну.
Какое-то время ехали молча, хотя это и громко звучит – ехали. В основном стояли или тащились медленно в потоке машин.
– Ой, я же совсем забыла! – вдруг всполошилась Маша. – Катька просила соленых огурцов купить! Давайте еще на рынок заедем, ладно? Все равно ж по пути…
– Она что, беременная? – снова повернула к ней голову Марина. – Куда им с Дэном третий ребенок, они что, с ума сошли?
– Ой, да почему сразу беременная! Просто забыла в городе соленых огурцов купить, вот и все! Ну сама посуди, какой такой оливье без соленых огурцов?
– А у них что, своих нет? Вроде на земле живут, участок большой…
– Так у них не участок, а настоящий лес, там деревья растут, ты же знаешь… Где там огурцы выращивать? Между соснами грядки разводить?
– Ладно, убедила. Жень, слышишь? Давай к рынку подруливай, у нас форс-мажор, у Катьки с Дэном соленых огурцов не оказалось! – деловито дала мужу указание Марина.
– Ладно, ладно… – покорился Женя. И тут же добавил: – Только учтите, девчонки, у рынка сейчас не встанешь, все забито машинами. Придется в какой-нибудь двор заезжать. И уже оттуда на рынок топать.
– Вот ты и будешь топать, а мы пока в машине посидим. Ничего страшного. Не станешь же ты возражать, правда? Ты ж у нас джентльмен!
– Ну, само собой разумеется… Конечно, я сам схожу. Сейчас вот в этот двор заедем…
– Дядь Жень, я с тобой! Можно? – робко попросил Павлик, вытягивая шейку.
– Конечно, можно. О чем речь… – покладисто согласился Женя.
– Еще один джентльмен выискался, надо же… – тихо проговорила Марина. И, глянув на Павлика, спросила насмешливо: – Дамским угодником растешь, да, Павлуша?
– А как это, дамским угодником? – удивленно спросил Павлик, распахивая глаза.
– Ну, это когда мужчина сам норовит под каблук залезть, ему так удобно. Потому что он такой – ни рыба ни мясо…
Женя слегка дернул головой, помолчал, потом проговорил едва слышно:
– Ты попридержала бы при себе свое плохое настроение, Марин… К тому же при ребенке не надо…
– А что я такого сказала, что? – запальчиво переспросила Марина.
Маша незаметно положила ей ладонь на плечо, сжала слегка – не надо, мол, не заводись. Успокойся. К тому же Женя уже въехал во двор, припарковался удачно. Повернувшись к Павлику, спросил весело: