Стрекоза в янтаре

– Вот оно как… По одежде сразу видно, что вы настоящий шотландец. Я уж было подумал, что вы сможете дать мне совет относительно разного рода настроений, что существуют в этой стране. Ходят, знаете ли, такие слухи…

Повинуясь жесту Джейми, мистер Хоукинс опустился в кресло и склонил круглое розовое лицо к толстому кожаному кошельку, извлеченному из кармана.

– Что касается слухов, то они в Шотландии явление довольно распространенное, – заметил Джейми, затачивая и без того острое перо. – Но настроения? Вы, наверное, имеете в виду политику? Боюсь, должен разочаровать вас: совершенно не интересуюсь политикой.

Маленький перочинный нож издал резкий щелчок, от толстого перьевого стержня откололась стружка.

Мистер Хоукинс извлек из кошелька несколько серебряных монет и присоединил их к аккуратному столбику, выстроившемуся на столе между двумя мужчинами.

– Вот как? – рассеянно заметил он. – Если это действительно так, тогда вы первый в моей жизни шотландец, который ею не интересуется.

Джейми закончил затачивать перо и поднял его кончиком вверх, оценивая проделанную работу.

– Мм?.. – буркнул он. – По правде сказать, мне просто не до этого. Дела отнимают слишком много времени. Вам это знакомо, уверен.

– Это верно. – Мистер Хоукинс пересчитал монеты в столбике, потом убрал одну и заменил ее двумя помельче. – А я тут слышал, что Карл Стюарт недавно прибыл в Париж.

Мягкое круглое лицо отражало лишь сдержанное любопытство, но маленькие глазки в толстых складках жира смотрели настороженно.

– А-а-а… – протянул Джейми неопределенно.

По тону не было ясно, признает ли он этот факт или проявляет к нему вежливое равнодушие. Перед ним лежали на столе бланки заказа, и он аккуратно подписывал бумаги, любовно вырисовывая каждую буковку, вместо того чтобы расписаться лихим росчерком, как он это обычно делал. Его, прирожденного левшу, с детства учили писать правой рукой, однако до сих пор искусство письма давалось ему с трудом и он крайне редко проявлял такое тщание.

Хоукинс откинулся на спинку стула и, сощурясь, смотрел на склоненную голову Джейми.

– Так вы не разделяете симпатий вашего кузена в этом плане?

– А почему это вас так интересует, сэр?

Подняв голову, Джейми устремил на Хоукинса взгляд пронзительно-синих глаз.

Секунду толстяк его выдержал, но все же отвел глаза и отмахнулся пухлой ручкой.

– Да ничуть не интересует! – ответил он. – Просто предметом изучения вашего кузена всегда были якобиты, он… вовсе не делает из этого секрета. Ну я и подумал: интересно, все ли шотландцы единодушны во мнении, что Стюартам принадлежит право на престол?

– Если уж вас так волнуют шотландские горцы, – сухо заметил Джейми, протягивая ему копию заказа, – тогда вам следовало бы знать, что в тех краях трудно отыскать двух человек, придерживающихся одинаковых взглядов на что-либо, кроме, пожалуй, цвета неба над головой. Да и по этому поводу порой разгораются споры.

Мистер Хоукинс расхохотался – под жилетом мягко заколыхалось круглое брюшко – и сунул свернутый листок во внутренний карман. Видя, что Джейми надоели эти расспросы, я позволила себе вмешаться и предложила гостю мадеры с бисквитами.

Секунду мистер Хоукинс колебался, затем с сожалением покачал головой и, отодвинув кресло, поднялся:

– Нет-нет, благодарю, миледи, но нет. Сегодня в порт приходит «Арабелла», я должен встретить ее в Каласе. А до отъезда еще куча дел.

Он скроил гримасу, глядя на целую кипу бумаг, извлеченных из кармана, присоединил к ней подписанный Джейми бланк и убрал в большой кожаный бумажник.

– Правда, – оживился он, – часть дел можно провернуть и по пути в Калас, заскакивая в таверны и пабы.

– Если заглядывать во все встречающиеся по пути таверны и пабы, то вы попадете в Калас не раньше чем через месяц, – заметил Джейми, достал кожаную сумку, отделанную мехом, и убрал туда столбик серебряных монет.

– Верно, милорд, – согласился Хоукинс и нахмурился. – Думаю, пару-другую придется пропустить, заскочу туда на обратном пути.

– Но раз у вас так туго со временем, может быть, стоит послать в Калас кого-нибудь еще? – спросила я.

Он выразительно закатил глаза и попытался сложить губы скорбным бантиком.

– Хотел бы, чтобы такое оказалось возможным, миледи, но – увы! На борту «Арабеллы» груз, который я не могу доверить никому другому. Моя племянница, Мэри, – объяснил он, – направляется, как принято говорить, к берегам Франции. Ей всего пятнадцать, и прежде она никогда не покидала родного дома. А потому разве я могу допустить, чтобы девочка в одиночестве добиралась до Парижа?

– Конечно, нет, – вежливо согласилась я.

Имя показалось мне знакомым, но почему – я никак не могла вспомнить. Мэри Хоукинс… Достаточно простое, незамысловатое имя, оно никак не ассоциировалось у меня ни с кем. Я все еще размышляла над этим, когда Джейми поднялся – проводить Хоукинса до дверей.

– Надеюсь, путешествие вашей племянницы будет прияным, – говорил он. – Она, вероятно, приезжает сюда учиться? Или просто навестить родственников?

– Нет, выйти замуж, – гордо ответил торговец. – Моему брату удалось найти для девочки блестящую партию, французского аристократа.

Казалось, он вот-вот лопнет от гордости, а золотые пуговицы на туго натянувшемся жилете отлетят.

– Видите ли, мой старший брат – баронет.

– А ваша племянница, она… э-э-э… давно знакома со своим женихом? – спросила я.

– Вообще в глаза не видела. Суть в том, – тут мистер Хоукинс придвинулся поближе и понизил голос, – что она пока даже не знает о свадьбе. Переговоры еще не завершены.

Я удивилась и приоткрыла было рот, но Джейми предостерегающе дернул меня за рукав.

– Ну, раз жених ее принадлежит к знатному сословию, мы наверняка увидим вашу племянницу при дворе, – заметил он, подталкивая меня к двери, словно бульдозер.

Мистер Хоукинс, продолжая болтать, посторонился и пропустил меня вперед.

– Конечно, увидите, милорд Брох-Туарах! Сочту за честь познакомить племянницу с вами и вашей супругой! Уверен, она будет счастлива обрести здесь друга в лице соотечественницы, – добавил он и улыбнулся мне. – Я, знаете ли, не слишком полагаюсь в этом плане на чисто деловые знакомства.

Черта с два ты не полагаешься, раздраженно подумала я. Да ты на все пойдешь, лишь бы приобщиться к французской знати. Ты даже готов выдать свою племянницу за… за…

– Э-э… а кто же жених вашей племянницы? – без обиняков спросила я.

Лицо мистера Хоукинса приобрело хитрющее выражение, и, придвинувшись еще ближе, он прошептал мне на ухо:

– Не следовало бы говорить, пока брачный контракт не подписан, но, зная вас как даму благородную… могу сказать одно: этот человек – член дома гасконцев. И очень высокопоставленное лицо, заметьте!

– Заметила, – ответила я.

Мистер Хоукинс ушел, потирая ручки в радостном предвкушении, а я обернулась к Джейми:

– Гасконцев!.. Но не имеет же он в виду… Нет, это просто невозможно! Неужели это та старая отвратительная обезьяна, тот тип с крошками жевательного табака на подбородке, который приходил к нам на обед на прошлой неделе?

– Виконт Мариньи? – сказал Джейми, улыбнувшись моему описанию. – Да, вполне возможно. Он, насколько мне известно, вдовец и единственный наследник состояния. Впрочем, не думаю, чтобы то были табачные крошки, просто это борода так у него растет. Слегка трачен молью, – признал он, – но если его побрить и свести бородавки…

– Но как же можно выдавать пятнадцатилетнюю девочку за… за это!.. И даже не спросив ее согласия!

– Почему нет? Очень даже можно, – ответил Джейми с подчеркнутым спокойствием. – Как бы там ни было, англичаночка, это не твое дело.

Он взял меня за обе руки и легонько встряхнул.

– Ты слышишь? Знаю, тебе это кажется диким, но именно так обстоят дела. В конечном счете, – длинный рот его слегка искривился, – ты ведь тоже вышла замуж против своей воли. И, как видишь, смирилась с судьбой. Или нет?