Дьявол носит чёрный

– С моим чувством юмора я бы придумал что-нибудь получше.

– Что ж, надеюсь, что твой рассудок столь же прекрасен, так что можешь вернуться к своей семье и сказать им, что мы окончательно расстались. – Я вернулась к двери, распахнула ее и кивком указала ему на выход.

– Есть еще кое-что. – Чейз остался стоять на месте, небрежно засунув руки в карманы. У него в арсенале имелось несколько фирменных поз, чернилами отпечатавшихся на внутренней стороне моих век и сохраненных для дождливых дней с вибратором «Волшебная палочка».

Чейз небрежно прислоняется бедром к неодушевленному предмету.

Чейз опирается на верхнюю часть дверного косяка, его бицепсы и трицепсы выпирают из-под коротких рукавов футболки.

Чейз, засунув одну руку в передний карман, медленно раздевает меня своим сексуальным взглядом.

По сути, у меня сохранился целый каталог бывших, доводящих до оргазма одним только внешним видом. Должно быть, я достигла совершенно нового уровня жалости.

– Я собирался рассказать им о нашем разрыве пару недель назад, но отец опередил меня с плохими новостями.

– Вот черт. Суперъяхта сломалась? – я приложила руку к груди, изображая беспокойство. Ронан Блэк, владелец Black & Co., самого оживленного универмага на Манхэттене, вел волшебную жизнь, полную круизов, частных самолетов и грандиозных семейных торжеств. Тем не менее беседа о людях, которые так радушно приняли меня в своем доме, оставляла кислое послевкусие.

– У него рак четвертой стадии. Простата. Уже поражены кости. Почки. Кровь. Он не ходил на скрининг. Мама годами умоляла его, но, думаю, отец не хотел неудобств. Излишне говорить, что это неизлечимо. Жить ему осталось три месяца. – Чейз сделал паузу. – По самому благоприятному прогнозу.

Он сообщил новость сухо, сохраняя бесстрастное выражение лица. Его взгляд по-прежнему прикован к Дейзи, которая позабыла о диване и, раскинув лапы возле ног Чейза, умоляла помассировать живот. Он наклонился и рассеянно почесал ее, ожидая, пока я переварю новости. Его слова проникали в меня подобно яду, распространяясь медленно и смертоносно. Они поразили в самую глубь, в тот тугой клубок беспокойства, который я хранила глубоко в душе. Клубок моей мамы. Я знала, что Чейз близок со своим отцом. Я также знала, что младший Блэк полон гордости и никогда не позволит себе сломаться, особенно перед тем, кто его ненавидит. У меня подогнулись колени, воздух застрял в горле, отказываясь пробираться в легкие.

Я сопротивлялась желанию сократить пространство между нами и обнять Чейза. Он бы воспринял мою теплоту за жалость, а я его не жалела. В шестнадцать лет я пережила потерю матери от рака груди, после ее продолжительной борьбы с болезнью. Потому я понимала его состояние. Мне хорошо известно, что прощаться с родителями всегда слишком рано. И что наблюдать, как тот, кого ты любишь, проигрывает битву своему организму, причиняло столько же боли, сколько вспарывание собственного живота.

– Мне так жаль, Чейз. – Неуклюжие и невесомые слова, наконец, сорвались с моих губ. Я вспомнила, как сильно папа ненавидел, когда ему говорили подобное. «Какой толк от их сожалений? Айрис от этого не станет лучше». Затем подумала о маминых письмах. Обычно я начинала утро с одного из них и чашки крепкого кофе, но сегодня я прочитала два. Нутром чувствовала, что мне предстоит сложный день. И не ошиблась.

«Я надеюсь, что ты по-прежнему сострадательна и добросердечна».

Интересно, что бы она подумала о моем прозвище? Мученица Мэдди. Та, кто всегда готова спасти положение.

Взгляд Чейза переместился с Дейзи на меня. Он был пугающе пуст.

– Спасибо.

– Если я могу что-то сделать…

– Можешь. – Он быстро выпрямился, стряхивая с себя собачью шерсть.

Я вопросительно склонила голову набок.

– В первые дни после того, как отец сообщил нам эту новость, в моей семье царил полнейший хаос. Кэти не вышла на работу. Мама не вставала с постели, а отец бегал туда-сюда, пытаясь всех утешить, вместо того чтобы позаботиться о себе. Это было, за неимением лучших слов, чертовски дерьмовое шоу. И оно продолжается.

Мне известно, что Лори Блэк и раньше сталкивалась с депрессией, но узнала я это не от Чейза, а благодаря подробному интервью, которое она дала журналу Vogue несколько лет назад. Она откровенно поведала о своих самых мрачных периодах, продвигая некоммерческую организацию, в которой работала волонтером. Кэти, сестра Чейза, занимала должность директора по маркетингу в Black & Co и была шопоголиком. Что на деле менее мило и причудливо, чем звучит. Кэти страдала от сильных приступов панических атак. Ее эпизоды включали в себя интенсивные, неконтролируемые походы по магазинам, чтобы избавиться от всего, что ее нервировало. Спонтанные траты позволяли ей немного легче дышать, но потом она всегда испытывала ненависть к себе. Это сродни эмоциональному перееданию, только с дизайнерской одеждой. Собственно, так ей и поставили диагноз. Шесть лет назад Кэти впала в расточительное безумие после того, как ее бросил парень. Она потратила двести пятьдесят тысяч долларов чуть менее чем за сорок восемь часов, полностью опустошила три кредитные карты, и Чейз нашел ее буквально погребенной под горой коробок из-под обуви и одежды в ее гардеробной, плачущей в обнимку с бутылкой шампанского.

Чейз, должно быть, прочитал мои мысли, поскольку ринулся в наступление, напряженно удерживая мой взгляд.

– Учитывая послужной список моей матери, не будет излишним предположить, что она на прямом пути в страну депрессий. Когда я пошел проверить Кэти, ее дверь оказалась заблокирована пакетами с «Амазона». Мне требовался жертвенный агнец.

– Чейз. – Мой голос сорвался. Внутри зародилось чувство, что я бедное животное, которого вот-вот бросят в коптильню. Лицо Блэка ничего не выражало, тон оставался сдержанным.

– Мне пришлось импровизировать на ходу. И я тоже сделал объявление.

Он схватил банку между нами и отхлебнул, не сводя с меня глаз. Царила тишина. Мое сердце крутилось, как хомяк в колесе. Кончики пальцев покалывало. Паника сдавила горло.

– Я сказал им, что мы помолвлены.

Я ничего не ответила.

По крайней мере, не сразу.

Схватив банку диетической колы, я швырнула ее в стену, наблюдая, как расплескивается авангардная картина из коричневого шипучего напитка. Кому могло прийти в голову так поступить? Сказать семье, что помолвлен со своей бывшей девушкой, которой сам же изменил? А теперь он здесь и, будучи полнейшим придурком, который даже не соизволил извиниться, небрежно сообщает мне эти новости.

– Ах, ты убл…

– Стало только хуже. – Чейз поднял ладонь, его взгляд остановился на моем подоконнике, заставленном цветами в горшках разных оттенков, и на подстилке Дейзи. – Как оказалось, объявление о помолвке стало именно тем, что доктор прописал. Для Блэков семья – божественный закон. Мама обрела новый повод для волнения, отвлекший ее мысли от папы и большой буквы «Р». И, похоже, в эти выходные у нас с тобой состоится вечеринка в честь помолвки в Хэмптонсе.

– Вечеринка в честь помолвки? – повторила я, часто моргая. И почувствовала признаки морской болезни. Словно земля подо мной раскачивалась в такт моему пульсу. Чейз кратко кивнул.

– Естественно, мы оба должны присутствовать.

– Единственное, что естественно, – медленно произнесла я, ощущая в голове полнейший беспорядок, – это то, что ты бредишь. Ответ на твою невысказанную просьбу – нет.

– Нет? – повторил он. Еще одно слово, к которому Чейз не привык.

– Нет, – подтвердила я. – Я не пойду с тобой на вечеринку в честь нашей фиктивной помолвки.

– Почему? – спросил он с искренним недоумением. Я поняла, что за все тридцать два года существования Чейз практически не сталкивался с отказами. Он красив, умен и так неприлично богат, что не смог бы потратить все свое состояние, даже если бы посвятил этому делу целую жизнь, а еще он имел завидное манхэттенское происхождение. В теории он слишком хорош, чтобы быть правдой. На деле же настолько плох, что рядом с ним тяжело дышать.