Просчет невидимки

Берия поднялся со стула, пожал руку Шелестову и таким же энергичным шагом покинул кабинет. Платов велел пригласить остальных оперативников. И, когда все расселись, еще раз коротко изложил суть задания.

– А что, утечка действительно имеет место быть? – сразу же осведомился Сосновский. – Какого характера, в каких объемах? По характеру информации, которую получает враг, можно определить и место, и возможности агента или предателя.

– Имеет, – терпеливо ответил Платов. – Иначе бы мы не стали так нервничать. У немцев появились сведения о новых разработках наших ученых в области впрыска топлива при отрицательных температурах воздуха, в области механизации крыла. Человек, который добывал эти сведения, понимал их ценность, он был оснащен современными средствами копирования, он имел доступ к заводским средствам копирования чертежей.

– Что за аппаратура для фотосъемки? – оживился Сосновский.

– По нашим данным, судя по специальной фотопленке, это мини-камера шведского инженера Магнуса Нейла. Еще до войны английская компания Houqhtons экспериментировала со встраиванием камеры в различные бытовые вещи. Например, карманные часы. Там используется специальная рулонная 17,5-миллиметровая пленка в кассетах. Она делает двадцать пять изображений размером шестнадцать на двадцать пять миллиметров. Вся конструкция у них умещалась в корпус часов диаметром пятьдесят пять миллиметров и глубиной в двадцать один.

– Да, задача серьезная, – покачал головой Буторин и по привычке пригладил рукой свои седые, «ежиком» волосы. – Мы тут дело имеем не с простым вредителем, не с подкупленным мерзавцем. Тут работает серьезный разведчик, который умело вербует себе помощников. И их так просто не вычислить.

– Нужен какой-то хитрый ход, – поддакнул Коган, – нестандартное решение. – Темные глаза бывшего следователя особого отдела возбужденно заблестели. И даже его большой нос, казалось, хищно заострился. – Мало что нам даст приезд официальной оперативной группы НКВД. О нас сразу узнают, каждый наш шаг будет на виду. Немец сразу поймет, что мы по его душу, и он заляжет на дно, заморозит все контакты.

– Но и без проведения официальной работы тоже нельзя. Нам ведь нужно допрашивать свидетелей, с руководством как-то контачить, – вздохнул Шелестов. – А еще, там ведь свои оперативники есть, кто курирует завод, конструкторское бюро, кто обеспечивает режим секретности.

– Увы, оперативники есть, – согласился Платов. – Я навел справки, насколько это мне удалось сделать быстро и так, чтобы оперсостав не узнал об этом. Их там двое. Старший – капитан Мороз Иван Карпович. Упертый, суровый мужик из крестьян. К сожалению, недалекий, но исполнительный и надежный. За советскую власть любому глотку порвет. Он раньше служил в Северлаге, оперативником на зоне. Опыта контрразведывательной работы никакого. Какой дурак его поставил на военный завод, я не знаю, да и неважно это теперь. Снимать поздно, враг может это заметить и расценить правильно.

– А второй? – спросил Шелестов.

– Второй тоже не подарок, хотя его использовать можно с большей пользой. Молодой лейтенант, зовут Павел Филонов. Оперативного опыта нет, горяч и инициативен. Эту бы энергию и на пользу дела, но Мороз его все время тормозит и не дает себя проявить. То ли осторожничает, то ли боится, что Филонов его «подсидит».

– А что? – поинтересовался Коган. – Не подсидит?

– Филонов трижды писал рапорты об отправке его на фронт, но руководство его рапортам хода не давало. Сейчас он написал рапорт в четвертый раз, и его просьбу хотели удовлетворить, но я решил пока остановить этот процесс.

– А может, отпустить парня, раз так рвется, – предложил Сосновский. – И для нас неплохой вариант – приезжает новый человек вместо Филонова, во все вникает, всем интересуется. Так сказать, дела принимает.

– Это все хорошо, вариант почти надежный, – согласился Платов. – Но опытный разведчик, я боюсь, раскусит нас. Уж он-то наверняка навел справки, что собой представляют эти оперативники. Хорошо, даю подсказку. Есть у меня одна наметка. Раскололся один из уголовников, которого свои порезали. Правда, он умер в больнице, но местный опер из территориального управления успел его допросить. Почувствовал молодой оперативник, что это не «пустышка». И начальник его почувствовал. Он мне сообщил, а опера в командировку отправил. Так что вас там ждет начальник управления майор Карев. О вашей группе знает только он. Вводить в дело Мороза и Филонова или нет – решайте сами на месте. По ситуации и по обстоятельствам. Ну, и оценивая их личности. Отсюда я вам советовать не могу.

– Так что сказал умирающий уголовник из Горького? – напомнил Шелестов. – Чего он такого наговорил, что районное управление заинтересовалось?

– Некий фраерок банду ищет. Чтобы пойти с ней на дело. Дело верное, но опасное. Кассу заводскую взять хочет. И вроде на заводе есть у того фраерочка свои люди, что подскажут, где и когда удобнее ту кассу взять. Как войти на завод и как выйти с него.

– Заводскую кассу? – понимающе кивнул Шелестов. – А завод, конечно, авиационный?

– Конечно, – кивнул Платов. – И касса расположена в одном коридоре с помещением ОКБ-21. Это я проверил.

– А фраерочек-то серьезный, – подал голос Коган. – Если только один проболтавшийся, и тот помер, то серьезный. На заводе охрана. Простому фраерочку уголовники не поверят, не пойдут за ним. Там кто-то есть, кто знает уголовный мир.

– Ну, что же. – Шелестов решительно повернулся к своей группе. – Картина вырисовывается определенная. У нас нет времени искать немецкого разведчика месяц и подбираться к нему медленно и осторожно. Надо ему подставить банду на все готовых, банду людей, у которых руки по локоть в крови. Обыграть причину их появления в городе. Но мне придется все же играть свою роль на заводе. Так что, Виктор, вручаю тебе банду Седого. И двух головорезов в лице Сосновского и Когана. Кликухи придумаете по ходу дела.

– Все правильно, я примерно так и думал, – согласился Платов. – Опасно, но это реальный факт сделать все быстро, пусть он сам выйдет на вас. Но на заводе тебе, Максим Андреевич, без легенды нельзя. Легенду я тебе придумал. Поедешь в Горький в ОКБ-21 представителем от триста восемьдесят первого завода. С помощником. Он настоящий авиационный инженер и будет заниматься делом, а ты руководить. Точнее, создавать видимость, что руководишь своим помощником, а сам… ну, руки у тебя там будут развязаны.

– Провалюсь, – засмеялся Шелестов. – Какой я инженер, какой руководитель. Я же брякну что-то не то по инженерной части, и меня сразу раскусят, подозревать начнут.

– Хороший ты оперативник, Максим Андреевич, хороший разведчик и контрразведчик, но хозяйственник из тебя, прости, никакой. Начальник и не должен разбираться во всем, а может, и вообще ни в чем, кроме главной способности – руководить! Все равно, кем и чем! Ты в качестве помощника быстрее спалишься. Я тебе нашел одного инженера. Толковый парень и в курсе твоего задания. Так сказать, ваш внештатный сотрудник. И он будет делать всю работу, а вы лишь создавать возле него видимость работы. Все как обычно! Тебе там, на месте, придется разобраться, понять, кто вольный, а кто невольный помощник врага. Брать надо не одного разведчика, а всю его сеть.

Алина шла домой мимо старых дореволюционных домов, и ее короткие валенки утопали в глубоком снегу, который намело у ворот домов. Ей хотелось плакать, и в то же время было стыдно за свою слабость. Тяжело было всем, всей стране. Столько горя вокруг, столько похоронок приходит ежедневно. Вся страна в холоде и голоде, потому что все ресурсы нужны для войны. Каждый готов отдать и отдавал последнее для фронта, для победы над врагом. И у каждого человека было свое горе. Было и общее горе, и свое личное, и как вот сравнить, измерить это состояние. И терпели, и несли это горе в себе. И горе за страну и за близких людей. Казалось порой, что у баб не осталось уже слез оплакивать всех убитых. А похоронки все шли и шли.