Второе дыхание

Занятно, и каким же образом я из этого положения буду претензии предъявлять? Про разрыв/разъезд/разделение вообще речи не идёт. И даже мыслей быть не должно, по плану коварного супруга. Обидно.

Ладно, хотела послушать мужа — слушай!

— Скучал, как же я скучал. Милая, месяц без тебя просто ужасен… — вот чего я не ожидала, так это такого начала выяснения отношений.

— Ну судя по тому, как прошли предыдущие полгода у нас, и этот месяц, частично освещённый в прессе, — я выколупываю из глубин памяти свои больные, поломанные мысли и мечты, — скучать сильно тебе было некогда. И уж точно, женского внимания у тебя было через край.

— На хрен это левое внимание. Да, Конфетка, меня, кстати, от чужих баб отмывать нет необходимости. Так, плечо отряхнул, и снова весь твой…

— О! Никак претензии начались? Артём Александрович, а иди-ка ты с ними, знаешь куда?

— Мррр, ведьмочка ты моя. Я тебе тут пытаюсь сказать, что даже, когда мой мозг что-то там себе комбинировал и планировал, и прикидывал, то тело было однозначно настроено на тебя. И только на тебя. Даже ведь не дёрнулся, хотя «меня царицей соблазняли», между прочим.

Сразу же за этим мне было очень ощутимо продемонстрировано, что именно там на меня настроено, дёргается и пылает. Вот, убрать из обстоятельств соблазнительных цариц, и было бы вполне. Но нет же.

— Тём, ну, так мы до сути никогда не доберёмся.

— Ох, Улька, любишь же ты поговорить. Короче, так — я бросил, к чертям, всё: работу, Бюро, карьеру, заказчиков, юных невест, занимательные финансовые перспективы в Т. и примчался к тебе. Моей родной, любимой и единственной жене.

— Подробности: что за перспективы, когда появились, чего сулили, какие обязательства? С юной невестой-наследницей примерно понятно. Нет, не совсем ясно — с чего вдруг ты от такого апгрейда супруги отказался, — кажется, собираюсь, всё же, плакать.

— Конфетка моя, не вздумай лить слёзы. Абсолютно не иа-за чего. Я должен был привезти Георгиевичу тендер, чтобы стать совладельцем Бюро. Условием получения тендера в Т. была женитьба на наследнице. Я отказался. Так что, теперь официально безработный. Но твой и только твой. Ты рада?

— Я в шоке. Тёма, ты столько лет посвятил своему Архитектурному бюро. Как же так? Как Юрий Георгиевич мог тебя уволить?

— Чего это? Я сам написал заявление. Да, нашёл наследнице мужа. Со всеми в Т. попрощался и помчался к тебе. А то, стоит зазеваться, и привет. Какие-то левые мужики вокруг тебя кружат.

— Леону было проще позвать меня замуж, чем рискнуть предложить встречаться девушке, что ему действительно нравится. А я — удобная, тебе ли не знать? Адекватная, неконфликтная, терпеливая, с пониманием, — последние слова я буквально выплюнула. И да, со злыми слезами вместе.

Артём чуть сместился в сторону, притянул меня на себя, и начал слегка покачивать в объятьях баюкая:

— Ты глупости эти брось. Ты любимая, дорогая, нужная и важная. Красивая, желанная. Самая-самая. Моя.

Всхлипнула, потому как реветь уже настроилась, а тут такие комплименты. Сто лет не слышала. Подожду рыдать. Может, ещё чего такого же скажет?

— И с чего это вдруг такие перемены в твоём мировоззрении?

— Почему перемены? Для меня ты, с двухтысячного года, одна на свете любимая женщина. И тебе это известно. Объект моих чувств неизменен, дорогая, — мурлычет муж.

Артём неспешно сцеловывает слёзы с моего, пылающего от волнения, лица, и как-то незаметно перемещается руками и губами ниже. Туда, где аргументы «за» сохранение отношений уже из другого арсенала. И серьёзнее. Изрядно.

Гладит, целует, прижимает. Быстрее. Сильнее.

Сил отворачиваться и отпихивать его у меня нет. Совсем. Закончились.

После комплиментов? После пояснения потребности в командировках? Или когда сказал, что не изменял?

Вдруг, вместе с укусом в шею, меня озаряет: он предпочёл не работу. Не работу свою драгоценную. Тём здесь. То есть, я важнее?

С головы до ног обдаёт жаром.

— Милая, вернись ко мне, — жёсткими ладонями удерживает моё лицо, как в оправе. Смотрит в глаза пристально и как-то ожидающе.

Шепчет-рычит:

— Мужчина ищет, и я давно нашёл тебя, моё сокровище. А женщина выбирает. Выбери меня. Сейчас. Снова. Сама.

— Мы сто лет вместе уже, Тёёёма, — извиваюсь и подвываю, скованная им.

В голове мутится и шумит. Между нами только густое рваное хриплое дыхание. Будто бы одно на двоих. Короткими жалящими выдохами слова:

— Плевать. На это. Сейчас. Выбери меня сейчас, — я уже просто переполнена жаром, эмоциями, ощущениями. Им. — Себе. Навсегда. Ну же, Уль! — резкое, сильное движение внутрь и… и да, перед звезданувшим мне по мозгам и организму фейерверком, я успела только мявкнуть.

А после — отключилась.

77. Артем. Август. Санкт-Перербург

Артём укрыл спящую жену одеялом и тихо рассмеялся. Хорошо, что дети у бабушки веселятся, а то дома несколько не та атмосфера. Образцово-показательные родители сегодня уже капитально зажгли, но этого им явно будет мало. Вот сейчас слегка переведут дух и обязательно продолжат, да и вообще, у некоторых здесь очень обширная и разнообразная программа мероприятий. Прямо, можно сказать — отрыв от реальности.

Да, укатал он собственную жену всё же. Молодец?

Ну, если любимая не ругается, не бьёт посуду и никуда от него не бежит — однозначно, молодец.

И сам выдохнул и слегка «заморил червячка». Хм, да уж.

Время теперь есть, можно и подумать. О себе, жизни, семье, планах. Прижать его спящую ведьмочку покрепче, уткнуться во влажный лохматый затылок и… мечтать.

Искать работу вот прямо сейчас он точно не будет. С голоду они не умрут, а остальное, важное, у них есть. Зато у него будет возможность побыть с детьми и женой: возить их в школу и сад, на работу, по магазинам. Появится время закончить мелкие ремонты в родовом поместье, которые всё откладывал. Сможет привести в порядок машины, навестить родственников, разгрести домашние дела, накопившиеся с предыдущего отпуска. Произвести инвентаризацию семейных активов. Просто отдохнуть.

У него так давно не было свободного времени. Может, выспится?

Дети очень выросли, и у них столько всего произошло. Девчонки, конечно, спешили рассказать, но он мало что уловил. Надюше натащили огромную кучу чудесных подарков. Торт был большой-большой, и ели они его три дня после дня рождения. Бабушка Арина лежала в больнице, дед Роман тоже болел, но дома. Мама плакала, ругала Сеню и Полю. Приезжали Влад и Леон. Мама ездила к врачу. Вера и Надя ходили в городской клуб, а Люба скучала дома с мамой и бабушкой.

Всё это надо «разложить по полочкам» и не спеша обдумать.

И с Улей про этого Леона он поговорит. Вот, проснётся его сокровище, откроет глаза свои чайно-зелёные и будет долго и обстоятельно, во всех, хм, подробностях рассказывать. Всё-всё-всё. А если ему история не зайдёт, то строптивой жене ещё не раз придётся давать… пояснения, в разных позах.

Отличный план, на самом деле. А сейчас, раз дорогая половина ещё сопит и слюнявит подушку (и его плечо), можно и подремать.

Героям тоже нужен сон. А он сегодня герой, однозначно.

78. Ульяна. Август. Санкт-Петербург

Открывала глаза я с опаской. Так как это была уже третья попытка вернуться в реальность, с того момента, как супруг начал возвращать мне долги личного характера. Но продолжение у пробуждения каждый раз получалось совершенно идентичное. Как только дремлющий рядом муж понимал, что я проснулась, то оплата по всем реальным и фантастическим счетам возобновлялась. С комментариями и пояснениями. Такими, что я алела, помидорам на зависть, непрерывно.

Создавалось впечатление, что где-то по дороге из своих командировок, мой муж растерял всю холодность, чопорность, понимание надлежащего воспитания и правил хорошего тона. А взамен набрался там всякого, такого, разного. Ну, приличные девочки бы стыдились. А мне, вот, оказалось в новинку, да и любопытно. Как двадцать лет назад. Но, всё же, я, порядком, утомилась.