Страница 3 из 7
Выдержав паузу, Джефф с усталостью и иронией говорит:
– Ты уже пыталась сделать из находки сенсацию. А в итоге лишь получила дозволение писать об этом диссертацию. Перестань, Рейчел, это гиблое дело. Ладно Архимед – мы знаем, что он точно существовал. Но верить во что-то, связанное с Зевсом… Прости, попахивает детской любовью к мифологии.
Его слова больно колют меня, почти физически осязаемо где-то в боку. И я вновь ощущаю подкатывающую злость, вызванную его непониманием:
– Порой ты бываешь… Просто невыносим. Сам-то, Джеффри, к чему стремишься? – волнение вдогонку тут же напоминает о том, что первостепенно человек я – неконфликтный… – К постоянному п-протиранию штанов в лаборатории? Это твой п-потолок?
– Ну да, ну да, я тоже непризнанный гений и даже почти смирился с этим, – тяжело вздохнув и после снисходительно усмехнувшись, выдаёт Джефф. – Но сейчас я пытаюсь мыслить здраво, Рейчел…
Однако его улыбка меркнет, когда я, окончательно побагровев, выпаливаю:
– Прекрасно. Продолжай. Только оставь свои здравые мысли при себе, – порывисто обхожу застывшего коллегу, понимая, что «обед» окончательно испорчен, и бросаю напоследок, направляясь по скверу обратно к музею: – Раз так, мне не нужно, чтобы ты в меня верил. Просто переведи, пожалуйста, манускрипт до конца.
***
Сожаление о перебранке с Джеффом начинает затапливать меня уже на пороге музея. Сначала думаю всё-таки вернуться к этому балбесу, раз перерыв ещё не истёк, но потом решаю остыть полностью и всё обдумать. Джефф так или иначе придёт обратно, я попрошу прощения и, возможно, получу ответные извинения в сплетении с очередным нехитрым подкатом. Так что, пройдя через зал, посвящённый скандинавским народам, к нашей лаборатории, замедляюсь после у своего стола. Ещё утром я разложила схемы, карты и изображения лунных и солнечных затмений, а по центру оставила точную копию всех символов и начертаний с дощечки, перенесённых на специальную бумагу.
– Сейчас сто сорок пятый сарос… – задумчиво бормочу я себе под нос, внимательно вглядываясь в расчёты, распечатанные с официального сайта Гринвичской обсерватории. Негатив уже выветрился из головы, осталась лишь новая волна предвкушения: – Начался в тысяча шестьсот тридцать девятом году…
Снова смотрю на данные от Архимеда. Один цикл может длиться до тысячи пятисот лет. До сих пор едва осознаю то, как он умудрился это просчитать. В те времена он хоть и выделялся среди учёных, разъяснив людям многое, что и по сей день повсеместно используется, но всё же… Математика и астрономия не были настолько развиты, и потому подобное поражает вдвойне. Отдельно меня удивляет то, что для лунных затмений Архимед вычислил свой сарос, но напоминаю, что сарос просчитал в реальности не Архимед. В солнечных же, которые я как раз-таки рассматриваю снова, повтор одного и того же затмения происходит примерно раз в восемнадцать лет внутри одного цикла. Каждый раз всё ближе смещаясь к южным точкам Земли. Сложно, непривычно, но разобраться можно.
– Всё это, конечно, очень интересно… – шепчу себе под нос, вглядевшись, будто впервые, в написанный на клочке бумаги перевод строчек из манускрипта. – Но при чём тут «гнев Зевса»? О какой легенде ты говоришь, Архимед?
Ответом мне служит лишь тишина в помещении и едва ощутимое дуновение ветра сквозь створку приоткрытого окна. Джефф прав: я выгляжу как сумасшедшая, общаясь с древнегреческим учёным так, словно он вот-вот всё выдаст как на духу.
– Знать бы, что там дальше… – жадно смотрю на бережно укрытый защитным стеклом манускрипт на части рабочего стола Джеффри, пронизанный множеством лучей специального анализатора: в чём-то техника может помочь лучше, нежели зоркий глаз человека.
И только я сажусь за компьютер в попытке найти в картотеке нашей внутренней библиотеки какие-нибудь данные, которые позволят узнать больше о взаимосвязи сароса и Зевса, как вдруг в этот момент в лаборатории объявляется Лэмингтон собственной персоной.
Растерянно приподнимаюсь со своего места вновь, уставившись на директора, и замечаю лёгкую нервозность на тщедушном лице с аккуратной седой окантовкой бороды. Сцепив тонкие пальцы, Лэмингтон кряхтит, пряча в тоне напряжение:
– Хорошо, что вы на месте, мисс Кэссиди. Не могли бы вы проследовать за мной в мой кабинет?
Чувствую, как теперь и у меня что-то сжимается внутри от непонятного беспокойства, будто переданного от директора по воздуху, но всё же неуверенно киваю, когда он второпях добавляет, поправив экстравагантную коричневую бабочку на шее, так не вяжущуюся с его свитером в клетку:
– Вас кое-кто хочет видеть.
***
Первое, что я замечаю в консервативной обстановке кабинета, – яркое пятно мужского костюма. Затем – его носителя в кресле напротив массивного дубового стола. Приближаясь, настороженно наблюдаю, как незнакомец медленно поворачивается к нам и расплывается в улыбке.
Странной, загадочной, отчего-то неприятной улыбке…
– А вот и вы, мисс Кэссиди. Польщён и безумно рад встрече, – он встаёт с места, пока Лэмингтон обходит стол и садится за своё. Одним движением поправляет кричащий красный пиджак и протягивает мне ладонь: – Джонатан Мюррей, глава и владелец американской компании «Эклипс Инкорпорейтед».
От моего новоиспечённого знакомого веет уверенностью, а в жестах сквозит исключительно американская вальяжность. Он оценивающе осматривает меня, пока я обеспокоенно одёргиваю рукава своей старой чёрной водолазки.
– Я… Т-тоже рада знакомству, – поняв, что стоять истуканом и дальше будет невежливо, наконец, протягиваю ладонь в ответ.
Бросив мимолётный взгляд на молчаливого Лэмингтона, чтобы хоть как-то уловить суть происходящего, я медленно усаживаюсь в соседнее кресло. Медовый же голос Мюррея вновь захватывает паузу, вынуждая обратить на него внимание:
– Мистер Лэмингтон успел рассказать вам, почему я здесь?
Вновь эта непонятная улыбка и лукавый взгляд на директора, который всё так же молчит и почему-то прячет глаза.
– М-м-м… Нет, – чуть более уверенно отвечаю я, позволив себе разглядеть Мюррея получше.
Возрастом явно моложе нашего директора. На пальцах крупные кольца, под пиджаком эффектный жилет в странный узор, белая рубашка. Рядом к креслу приставлена трость, набалдашник которой украшает сфера, отдалённо напоминающая луну. Мерцает переливом камней, и я невольно думаю, что одна эта трость стоит дороже всей моей лаборатории. Облик на грани эпатажа и безвкусицы.
– Не буду тогда ходить вокруг да около, перейду сразу к сути, – Мюррей источает любезность, в которую мне почему-то не верится. Происходящее всё ещё настораживает. – Я ищу высококлассного специалиста, мисс Кэссиди, который смог бы помочь моей компании в одном проекте. И, кажется, вы отлично мне подходите.
Мои брови непроизвольно приподнимаются, и я часто моргаю. Затем вновь смотрю на директора, думая, что, может, он наконец прояснит хоть что-то? Но Лэмингтон лишь мимолётно кивает на Мюррея, пока тот занят лицезрением моего лица, мол, дослушай до конца.
Не смею перебивать, да и Мюррею это, кажется, и не помешало бы инициативно продолжить:
– Моя корпорация занимается частными раскопками и исследованиями, но в последнее время мы также увлеклись финансированием и инвестициями в строительство. Видите ли, в чём загвоздка… В Фили, под Афинами, мы собираемся отстроить военный полигон, и вот незадача – греческое правительство со своими дотошными сотрудниками, начиная от самих чиновников, заканчивая инженерами, никак не даёт разрешения на продолжение стройки, предполагая, что в этих землях спрятано нечто ценное.
Немного наигранно вздохнув, он завлекающе добавляет:
– Поэтому нам нужен независимый консультант и его вердикт.
Дослушав, я взволнованно сглатываю накопившуюся слюну и всё же решаюсь вставить, пытаясь разобраться:
– Но тогда вам больше требуются геологи, нежели…
– Они у нас есть, – тут же осекает меня Мюррей, элегантным движением поправив запонку, и снова дарит свою улыбку, от которой веет холодом. – Геологи могут оценить состояние почвы и грунта, но навряд ли дадут оценку тому, что в них осталось с древних времён. И, соответственно, навряд ли помогут понять, возможна ли стройка дальше.