Страница 22 из 24
Фрагмент 6
Личный состав был выстроен у бруствера, и перед солдатами стоял прапорщик Валентир, недавно принявший над ними командование.
— Меня спрашивают, — начал он, поправляя под погоном ремень портупеи и дергая при этом плечом, — меня спрашивают… Первое отделение, в чем дело? Встаньте как положено!
Командир первого отделения, он же замкомвзвода, стоявший рядом с прапорщиком, негромко, только для него, произнес:
— Брось, кусок.
— Не пиз…и под локоть, — тоже тихо огрызнулся прапор и повысил голос: — Первое отделение! Сержант, наведите порядок! Кто разрешил курить в строю? — снова тихо спросил Валентир.
— Я разрешил, — так же тихо пояснил сержант.
— Меня, повторяю, спрашивают, почему стреляем одиночными? А потому… — тут он сделал паузу и начал поправлять портупею, — а потому, что очередью бегущую мишень подобьет любой. Это условно говоря. А если вокруг враги и патроны на исходе? Вам парни не довелось быть на войне…
— Тебе довелось — опять тихо буркнул сержант.
— Довелось сержант! — Уже не сдерживаясь, во весь голос ответил Валентир.
Строй затих.
— Запомните, на войне много патронов не бывает никогда! Что такое один «магазин»? В бою — это всего лишь три-четыре длинные очереди — максимум тридцать секунд реального времени! Там где я еще недавно служил, моджахеды часто нападали на нас из засады. Оказавшись в такой ситуации, приходилось подолгу отстреливаться от противника. Ситуацию очень осложняло то, что во время боевых выходов разрешалось держать при себе лишь ограниченный запас патронов. Был издан приказ, согласно которому носимый боезапас для одного боевого выхода не должен превышать шестьсот пятьдесят патронов, это двадцать один стандартный магазин или семь подсумков плюс двадцать патронов россыпью или еще один не полный магазин. Но и этого не хватало. Ради экономии мы стреляли короткими очередями. Но и в этом случае патронов на бой категорически не хватало.
— Как же тогда быть? — С удивлением кто-то произнес из второй шеренги.
— После первого боя, когда мы вернулись с выхода, сильно поколотили того старшину, что выдавал нам боеприпасы. Чтобы больше не выполнял таких тупых приказов. И помогло!
— И что, в дисбат не отправили?
— Нет. Но была еще одна хитрость… Стрельба одиночными, понятно? По моему личному опыту патронов бывает очень мало, просто мало, и мало, но больше не унести.
Закончив, прапорщик спросил у солдата на вышке: — Ну что там?
— Уже несут!
— Ты что там куришь?
— Никак нет! Товарищ прапорщик, разрешите первым отстреляться и снова дежурить!
— Давай, — разрешил Валентир и пошел мимо старшины, к только что подъехавшему командиру дивизиона.
Устроившись на переднем сидении подполковник читал газету «Советский спорт».
— Принесли! — негромко крикнул прапорщик, не доходя до машины.
Нечволодов открыл дверцу кабины и осторожно ступил начищенным до зеркального блеска хромовым сапогом на мокрую траву.
— Эх, — с удовольствием крякнул он. Согнулся, разогнулся, присел. — Наслаждаюсь! — сказал он. — Хорошо-то как!
Слабый ветер нагнал со стрельбища запах пороха, неназойливо висела в воздухе неслышная изморось, пробовали щелкать птицы, но негромко, таясь в березах за тяжело обвисшими ветвями. Вдали маячили мишени, похожие на начинающих движение людей.
Командир дивизиона проходя мимо старшины поинтересовался: — Как обстановка, чем занимается личный состав?
— Прапорщик Валентир объяснял, почему стреляем по бегущим одиночными. — Старшина посмотрел на комбата. — На случай, если останется мало боеприпасов, и что делать если такое случается.
— Какой же выход предложил прапорщик?
— Пиз...ть старшину…
— Тоже вариант. — Увидев, что старшина не одобрил его оценку на этот счет, добавил: — Любимый в народе Александр Васильевич Суворов говаривал: «Любого интенданта после пяти лет службы можно вешать безо всякого суда". Филимоныч, ты сколько уже в интендантах? — Нечволодов усмехнулся. Осторожно ступая, подполковник направился к огневому рубежу, и подойдя к вышке
закричал: — Солдат! Эй, на вышке!
Солдат, отвечающий за управление мишенями, высунулся: — Чего?
— Приготовить бегущие, — приказал Нечволодов, не обратив никакого внимания на такое поведение рядового.
…— Делай ра-аз! — протяжно командовал Валентир. — Отставить! Резче, резче! Делай ра-аз! Так. Делай два-а! На ремень! — Он увидел комбата. — Смирно! Товарищ капитан…
— Вольно! .
— Вольно! — На автомате сдублировал прапорщик.
— Три мишени, — отрывисто произнес подполковник. — Интервал появления четыре секунды. Одно поражение — тройка, два — четверка, все — пятерка. Кому неясно?.. В укрытие! Первая смена — на исходный рубеж! Старшина!
Фомич выдал стреляющей смене по три патрона.
— На огневой рубеж шагом марш, — приказал взводный. И когда солдаты легли на брезент, зарядили оружие и доложили о готовности к стрельбе, махнул рукой.
Солдат на вышке включил моторы. Мишени — избитые фанерные силуэты людей — появились и поплыли с небольшими, почти незаметными на глаз рывками, выше травы справа налево.
Командир первого отделения выстрелил. Мишень упала. Рядом ударили еще выстрелы. Командир отделения покосился влево, чтобы увидеть подполковника Нечволодова и прапорщика Мисюру, но показалась вторая мишень, он свалил и вторую, а третью срезал, когда она только появилась. После этого повернулся на бок и весело крикнул:
— Младший сержант Гончаренко стрельбу закончил. — И тут же сам себе скомандовал: — Оружие к осмотру!
Его соседи еще стреляли, и хлопки выстрелов, как удары бича, неслись по полигону. Матовая изморось все висела в воздухе. Солдаты, выполнившие упражнение, встали. На брезенте светло-серыми пятнами остались следы, где они лежали. Подошла следующая четверка. Фомич собрал у отстрелявшихся гильзы, и раздал очередной смене патроны.
Прапорщик Валентир записывал результаты, прикрывая листок ладонью левой руки.
— Хорошо идет, товарищ подполковник, — обратился к нему Фомич. — Скоро все отстреляются, ни одного перестрела.
— Не сглазь, — ответил Нечволодов.
— Тьфу, тьфу! — ухмыльнулся старшина. — А вы стрельнете, товарищ подполковник? Может, очередью? Что ж экономить, все равно списывать, срок-то подошел.
Наконец отстрелялись все. Валентир объявил тройку лучших.