Страница 18 из 24
Местность здесь, на севере Анголы, за исключением узкой прибрежной полосы, идеальна для партизанской войны. Много мангровых болот вдоль устья реки Конго, леса и саванна в треугольнике Бембе, влажный лес от Кармоны до реки Кванза и страну саванн на восток и запад от гор вокруг Кандулы и Намбвангонгу. Очень благоприятствовало партизанам и то, что эти края по обе стороны границы заселяет народность баконго — в основном именно ее представители и составляли основу сил УНИТА. Если посмотреть на север-восток с крыши самого высокого здания лагеря, то можно различить темную полосу джунглей, тянувшихся до самой границы с Намибией, где хозяйничала ЮАР.
Кубинцы здесь уже располагались на протяжении долгого времени и хорошо обжили место. Да и порядок в округе навели. До их прихода здесь очень вольготно чувствовали себя боевики УНИТА и другая криминальная шваль, с которыми власти не могли справится. А кубинцы в течении пары месяцев зачистили округу и теперь сюда никто не совался. Постоянно в лагере находилось три разведроты с разных кубинских дивизий и менялись они раз в месяц. То есть одна рота уходила, вместо нее приходила новая и в лагере всегда было две трети личного состава знающих местные условия и обстановку, а вновь прибывшие, на их фоне, плавно и спокойно вливались в боевые будни. Через месяц менялась другая рота и опять в лагере преобладали опытные и знающие подразделения. Основным занятием рот была контрпартизанская борьба. Каждую неделю, а то и раз в три, четыре дня из лагеря в рейд, в джунгли, уходили группы по 12-15 человек для поисков и уничтожения баз и лагерей боевиков. Уходили, как правило, на неделю, возвращались, отдыхали, приводили себя в порядок и снова в рейд. Эта была хорошая практика и наработка боевого опыта для кубинских разведчиков. Если они находились здесь по три месяца, то руководство лагеря и контрразведчики работали по полгода.
Помимо всего, в лагере находилась группа советских офицеров под командой майора из аппарата военного советника в Гаване. Я его регулярно встречал в расположении бригады, которая официально считалась «Учебным центром». Группа эта считалась какой-то особой, но судя по поведению офицеров, это были т. н. «позвонковые» — детки, родственники и персоны которые скорее всего удачно лизнули кого надо и теперь высиживали положенный срок, чтобы в личных делах появились «правильные» записи остро необходимые для успешной карьеры.
В один из дней, наш лагерь посетил военный атташе из нашего посольства. Генерал между прочим. Вместе с ним был помощник — подполковник. И судя по всему с крайне серьезным делом, судя по тому как забегала по лагерю вся эта офицерская группа, явно сбледнув с лица.
Суть дела и проблемы мне стала понятна когда я стал невольным свидетелем разговора атташе со своим помощником в укромном уголке лагеря.
Генерал прислонившись к побеленной глиняной стенке и прикрыв глаза неспешно, явно обдумывая каждое слово говорил негромким голосом: — Ситуация крайне ху...вая, можно сказать полная жопа! Допустим эту группу «сынков» мы пошлем на это долбанное задание, или еще лучше группа сама спокойно и уверенно уйдет на задание — то тогда какая-никакая инициатива на нашей стороне и есть ощутимые шансы переиграть «зеленоберетчиков». Все таки мы сейчас знаем, что они там, у себя на базе, и фактор неожиданности на нашей стороне и их можно там прищучить. С другой стороны, если мы не пошлем группу, или примем решение перенести время и место переговоров, которые хотят сорвать американцы, то мы теряем инициативу и она полностью переходит к нашему противнику. «Зеленые береты» все равно уйдут с своей базы в Намибии выполнять поставленную им задачу. Где, когда и чем они нанесут свой удар — еще тот вопрос.Вот тогда у нас с тобой, и не только у нас, буйные головушки только так и полетят. Если же группа все таки уйдет и сможет выполнить задачу, хоть и с потерями даже всех этих «сынков» и протеже — это один расклад и для нас не самый плохой. Я считаю даже лично для нас благоприятный расклад. Если группа вся погибнет и при этом не выполнит поставленную задачу — это уже совсем другой расклад, и в этом случаи разменной монетой опять будут наши головы. Вот тут и надо взвесить все варианты. Ехать сейчас в посольство и докладывать о сложившийся ситуации — значит показать свою полную беспомощность и абсолютную беззубость. Отсюда простой как мычание коровы вывод — надо делать все, чтобы группа ушла. Давить на самолюбие, приказывать, стращать и ставить по стойке "Смирно", но заставить этих «сынков» уйти на выполнение задания. Тогда в случае удачи мы с тобой берем все, а при любом другом раскладе… даже думать не хочется. Но и тут есть тоже варианты. Если группа не сумеет пройти район контролируемый повстанцами и там погибнет — это для нас будет самый хреновый вариант. Как пить дать поставят в вину, что выпнули на выполнение задания совершенно не готовую группу. Если же группа пройдет и как это не печально ляжет в бою с зеленоберетчиками — это будет для нас с тобой более оптимистический вариант. И тут будут важны два момента. Либо после этого американцы пойдут все таки на продолжение операции, даже понимая что весь замысел их раскрыт, либо откажутся. Если первый вариант: то думаю больших разборок не будет. Конечно, нас отимеют, но приватно, так сказать свои и в своем кругу, не внося сор из нашей избушки. Сам посуди, офицеры погибнут в честном бою, а большие дяди много шума подымать тоже не будут, отлично понимая что при тщательном и объективном расследовании может много чего лишнего и совершенно для них ненужного может всплыть. Если все таки янки после гибели нашей группы все таки пойдут — то Москва волей-неволей будут вынуждены слать сюда в пожарном порядке подготовленный спецназ. Так что вот такие в общем мысли.
От услышанного я честно говоря охерел. Но мне хватило ума замереть, и дождаться пока они не уйдут, что бы не спалиться при отходе.
Буквально через пару часов ко мне подошел знакомый майор из штаба Главного военного советника. Начал он издалека…
— Майор не мни сиську, я же вижу что у тебя полный форс-мажор…
—Наверное ты прав… Захотел я себе сделать героическую запись в личном деле… — с явным трудом, он выдавил из себя первые слова.
— Это как раз понятно было сразу, как только я увидел тебя здесь.