Страница 45 из 49
По высокому небу плыли легкие облака, порой закрывая солнце и бросая зубчатую тень на озеро и берега. Было уже за полдень, а люди все не уходили и продолжали рассматривать щуку.
Она изредка встряхивала головой. Тогда ее сережки позванивали, и те, кто был у самой лодки, могли различить знаки на пластинках. Знаки эти почти стерлись, но некоторые буквы сохранились, я можно было прочесть:
Петя разобрал надпись раньше всех:
Каждый мог убедиться, что Петя совершенно правильно предположил происхождение этих золотых пластинок. Только Саша усомнился и спросил, почему последнее слово кончается буквами «ия», тогда как надо бы написать «ии». Петя очень быстро нашел ответ: во времена Петра Первого еще не было обязательного среднего образования и дьяк, выбивавший надпись, мог ошибиться.
Это Петя всегда умел — уйти от существа спора да еще выставить себя же обиженным… Потом Петя вспомнил, что теплая вода вредна их пленнице, и Саше пришлось разрешать новую проблему. Щука уже начала засыпать, дыхание ее становилось все медленнее и медленнее. Саша предложил поставить на берегу моторчик с длинным шлангом. Шланг отвели на глубокое место, моторчик начал качать воду, и щука стала оживать.
Серая машина зашуршала колесами по гравию и остановилась у самой воды. Из машины выскочил профессор. Увидев Сашу, он спросил:
— Ну как, жива?
Не ожидая ответа, он пошел к лодке. Толпа расступилась, пропуская его, а за ним и тех, кто поймал щуку.
Викентий Иванович нагнулся к лодке и бесстрашно просунул руку сквозь прорезь в сетке прямо к жабрам щуки, на которых поблескивали острые зубы. Ухватив пластинку, он повернул ее к свету.
— Она самая! — удовлетворенно сказал он и, улыбаясь, обернулся к Саше и Пете: — Ну, здравствуйте… Молодцы! Право слово, молодцы!
Леня, вертевшийся до приезда профессора у самой лодки, а теперь оттесненный назад, отчаянно пробивался сквозь толпу. Наконец он сумел просунуть голову из-за чьей-то спины:
— Если бы не я, они бы и не поймали!
Петя зашипел было на него, но Леня уже протолкнулся к Викентию Ивановичу, да и Саша поддержал братишку:
— В самом деле, Викентий Иванович, это все Леня.
Профессор притянул к себе Леню, поднял его и поставил на нос лодки в таком близком соседстве со' щукой, что Леня сразу поджал одну ногу и некоторое время простоял на ней, как гусь на красной лапке.
— Как же это ты ухитрился? — спросил Викентий Иванович. — А ну-ка, Леня, рассказывай, это для науки интересно!
— Я и посоветовал им по-научному…
Окружавшие лодку колхозники засмеялись. Леня даже смутился: а не сказал ли он какую-нибудь глупость?
Профессор поднял руку, умеряя возникший вокруг шум: — Тише! Дайте человеку говорить… Так что же ты им, Леня, посоветовал?
— Я им сказал, чтобы они ловили щуку электричеством!
— Электричеством? — удивился Викентий Иванович и тут только увидел металлические листы и провода, лежавшие возле лодки. — Как же это ты придумал?
— Я не придумывал… Я еще не мастер, я еще только перешел в пятый класс. Это они мастера. — Он указал на брата и Петю. — Только они никак не могли ее поймать, а я сказал: «Викентий Иванович рассказывал об электрической ловушке — почему же вы не можете поймать электричеством?» Они и поймали!
— Ну что же, Леня, будешь моим помощником? — Викентий Иванович поднял его, прижал к груди и поцеловал.
К берегу торопливой походкой подошел Дмитрий Николаевич. Саша и Петя переглянулись. Появление директора детского дома не обещало им ничего хорошего. За хлопотами они и забыли предупредить вчера, что уходят на ночную ловлю. А когда щука оказалась пойманной, им уже стало совсем не до того. Вся их «научная экспедиция» не отходила от лодки до утра. Обменивались впечатлениями, вспоминали подробности охоты и при свете факелов рассматривали пластинки сережек. Им-то, конечно, это можно было бы простить — они все-такй взрослые. Но вот как будет с Леней? Не его ли ищет Дмитрий Николаевич?
Дмитрий Николаевич прошел между зрителями, поздоровался с профессором и, пожимая руку Викентию Ивановичу правой рукой, левой вытащил Леню из-за спины профессора.
— Вот ты где, Голубков! — Дмитрий Николаевич так посмотрел на Леню, что тот смутился. — А ты знаешь, Леня, что весь наш коллектив беспокоится о тебе? Из-за тебя дежурный твоей группы, староста и пионервожатый получили от меня выговор.
Леня выпрямился и взглянул прямо в строгие глаза Дмитрия Николаевича:
— Простите меня, Дмитрий Николаевич, я виноват… Но я же это сделал не для озорства — меня наука увлекла… Вы только посмотрите сюда… — Он потянул за рукав Дмитрия Николаевича, заставив его обернуться к лодке. — А я больше, вот честное пионерское, никогда так поступать не буду! Мы просто не могли раньше времени говорить о том, что будем ночью щуку ловить: а вдруг бы ничего не получилось?
Губы у него дрожали, но он был серьезен и, даже как будто спокоен.
Дмитрий Николаевич, выслушав Леню, шагнул вперед, и все перед ним расступились. Склонившись над щукой, директор детдома долго оглядывал ее. Рука его сделала непроизвольное движение и обняла Леню.
— Да вы не волнуйтесь, Дмитрий Николаевич, — проговорил Леня из-под его руки, — это было не так уж опасно — мы ее при помощи науки осилили.
— Ах ты научный работник!..
Тут щука ударила хвостом, взбаламутив воду в лодке.
Дмитрий Николаевич отступил вместе с Леней на шаг, как бы желая защитить его от этого чудовища.
— Но ты запомни: нельзя так заставлять беспокоиться людей, которые отвечают за тебя.
— Не буду, Дмитрий Николаевич! Честное пионерское, больше не буду! — воскликнул Леня повеселевшим голосом — он понял, что директор уже простил его.
Профессор, слушая этот разговор, продолжал пристально разглядывать щуку.
— Давайте-ка перевернем ее, — обратился он к стоявшим около лодки колхозникам.
Несколько рук подсунулось под твердое, обомшелое туловище рыбы. Профессор прочитал надпись на второй метке, выпрямился и спросил Сашу:
— Взвешивали?
— Как же ее взвесишь!
— На весах! — усмехнулся Викентий Иванович. — Есть у вас десятичные весы? — спросил он Игната Пер- фильевича.
Председатель колхоза попросил одного из колхозников привезти весы на подводе.
Дмитрий Николаевич, все еще прижимая Леню к себе, опять подошел к щуке и долго стоял, покачивая головой. Потом он заговорил с профессором, расспрашивая, какое научное значение имеет поимка этой рыбы. В их разговор вмешался Леня и опять принялся объяснять, как трудно было ее поймать и как рыболовы применили все научные способы лова. Но при директоре Леня держался скромнее и не так уж подчеркивал свое личное участие в этом подвиге.
Привезли весы. Викентий Иванович попросил рыбаков вытащить щуку из сети.
— А она не вырвется? — забеспокоился Саша.
— Нет, нет, не беспокойся. Она устала.
Рыбаки начали распутывать сеть. Илья Евстигнеевич обращался с нею очень бережно. Он был уверен, что при помощи такой ловушки очень скоро избавит озеро от щук и заселит его промысловой рыбой.
Освобожденная от теснившей ее проволоки, щука шевельнула хвостом, словно примериваясь, куда ударить, но тут же затихла и только часто-часто дышала жабрами.
— Нет ли парусины? — спросил Викентий Иванович.
Двое рыбаков побежали к лодке и сняли с нее небольшой парус.
Профессор сам смочил парус в воде. Затем он накинул его на щуку и, когда та забилась в темноте, ловко подтолкнул под щуку концы парусины, словно пеленал ребенка.
Три человека, по знаку профессора, подхватили щуку и положили на весы. Кладовщик лихо перекинул грузик на коромысле и вытаращил глаза от удивления. Потом он заглянул под весы, на весы, пошевелил их поднатужась, но коромысло показывало ту же цифру. Наконец кладовщик очнулся и отрапортовал громким голосом: