Страница 54 из 208
На севере атликасинские племена компактной группой занимали верховья р. Б. и М. Кокшаги, а также правые притоки р. Пижмы, не проникая далеко в глубь заволжской тайги. Характерно почти полное отсутствие не только памятников, но даже отдельных находок по правому, не говоря уже о левом, берегу р. Вятки.
Ближе к середине третьей четверти II тыс. до н. э. абашевские племена, теснимые с юга срубными, а с востока и северо-востока — приказанскими племенами, покидают правобережье р. Волги и перемещаются в Заволжье — в Волго-Вятское междуречье (Халиков, 1959). Очевидно, воспользовавшись этим, а может быть и участвуя в изгнании абашевцев, в бассейн нижнего течения р. Цивиля снова проникает балановское население, правда, не столь многочисленное, как предшествовавшее. Здесь выявлено несколько памятников — Шоркинское и Тохмеевское поселения и Досаевский курган, в материале которых, особенно в керамике, уже отчетливо выступают ошпандинские черты.
Ошпандинский этап, охватывающий XIII–XII вв. до н. э., представлен такими поселениями, как Ош-Пандинское и Ашна-Пандинское, Васильсурское на р. Суре: Мало-Яушское в верховьях р. Цивиля и т. д. Могильники изучены слабо. Вероятно, они продолжали оставаться курганными, как об этом свидетельствуют Досаевские курганы и III Андреевский курган, и грунтовыми.
Основным районом обитания балановцев в ошпандинский период становится бассейн р. Суры и Сурско-Окское побережье р. Волги. Причем балановцы в это время проникают в районы, удаленные от крупных рек, как, например, в верховья р. Кудьмы (Мокрушинское поселение) и р. Теши (Кожинское и Кобыльское местонахождения). Значительная группа балановского населения осела в бассейне среднего течения р. Оки, где она пополнилась за счет тех групп, которые были вынуждены покинуть бассейн р. Мокши под давлением срубных племен. Начиная от г. Мурома по р. Оке и далее по р. Москве и Верхней Волге вплоть до г. Калинина протянулась цепь местонахождений, поселений и могильников с керамикой и другими предметами ошпандинского облика. Керамика этого типа обнаружена: на поздняковских стоянках Садовый Бор у г. Мурома в устье р. Теши, у деревень Куземкино и Сумбулово на р. Оке выше г. Касимова, на Коренецкой и Нарминской, Юраковской, Мурминской и Алекановской стоянках поздняковской культуры (Бадер, Халиков, 1976). Большинство из них найдено в поздняковских комплексах, что заставляет предполагать оседание балановцев в ошпандинское время на землях, занятых поздняковскими племенами. Последние, очевидно, и поглотили здесь балановцев, так как в этом районе мы уже не наблюдаем памятников завершающего (хуласючского) этапа.
В результате воздействия поздняковских племен в балановской керамике начиная с конца ошпандинского периода распространяется специфическая поздняковская деталь орнамента — выпуклины, нанесенные ямочными углублениями изнутри горла (рис. 37). Спорадические находки ошпандинской керамики отмечены и в более южных районах — выше среднего течения р. Дона. Так, типичные ошпандинские сосуды найдены в курганах у с. Тростянка близ г. Острогожска и у с. Вознесенска близ г. Воронежа.
Часть балановских племен ошпандинского времени проникла еще дальше на северо-запад. Все эти разрозненные балановские группы, оторвавшиеся от основной массы своих соплеменников, очевидно, растворились в местной среде.
Хуласючское время (XI–IX вв. до н. э.) — это период резкого сокращения территории балановского расселения и окончательной деградации культуры (Халиков, 1960, с. 138–142). В последние годы на территории Среднего Поволжья выявлено около 50 поселений и местонахождений хуласючского типа и 4 курганных могильника, из которых большинство поселений (34 из 38) и почти все могильники (3 из 4) занимают нижнее течение р. Суры (карта 12). Очевидно, к концу II тыс. до н. э. под натиском более мощных поздняковских племен с запада, приказанских — с востока и чирковских племен — с севера балановские племена оказываются загнанными в небольшой район нижнего течения р. Суры. Далеко за пределами этого района на окраинах Средней Волги наблюдаются небольшие местонахождения позднебалановской керамики типа находок на срубных поселениях Самарской Луки у Моечного озера и с. Ермакове в Куйбышевской обл., на позднеприказанском поселении у Нижнего Услона на р. Волге и на поздняковской стоянке в устье р. Оки на западной окраине г. Горького (где, кстати, недалеко расположен и Чуркинский могильник, одно из погребений которого, совершенное по обряду трупосожжения, содержало типичный сосуд хуласючского облика).
Характерно, что находок хуласючского типа уже нет в Верхнем Поволжье и Волго-Окском междуречье, где в это время полностью господствуют поздняковские племена и племена с «текстильной» керамикой.
Судьба хуласючских племен на Нижней Суре пока не ясна. Известные здесь памятники эпохи раннего железа, например, Васильсурское городище, не дают каких-либо следов непосредственного участия балановцев в формировании культуры населения эпохи раннего железа — ни раннегородокской, ни тем более раннеананьинской. Однако воздействие, оказанное балановскими племенами на ход развития населения края в эпоху бронзы, несомненно (Халиков, 1969, с. 152 и сл.). Оно фиксируется и языковедами, отмечающими древние индоевропейские (балто-германо-славянские) включения в финно-угорскую среду Восточной Европы, падающие на эпоху раннего металла (Joki, 1973).
Едва ли в истории народов бронзового века северной половины Евразии удастся отыскать культурный феномен, способный сравниться по яркости, самобытности и характеру своего проявления с сейминско-турбинским. Степень его воздействия на историю этих народов была чрезвычайной. С ним связываются кардинальные инновации в металлургическом и металлообрабатывающем производствах в культурах, располагавшихся на обширнейших территориях. Это были племена не только металлургов, но и воинов-коневодов. Характер их оружия и военной организации оказались в середине II тыс. до н. э. столь совершенными, что эти люди смогли в очень короткий отрезок времени преодолеть в своих походах-миграциях многие тысячи километров западносибирских лесостепей и тяжелой заболоченной тайги, перевалить Уральские горы и выйти на лесные равнины Восточной Европы.
Сейминско-турбинские группы вряд ли были многочисленными. Иначе очень трудно объяснить тот факт, что к настоящему времени сохранилось только немногим более 400 металлических находок, связанных с этим феноменом. Львиная доля указанных предметов обнаружена всего лишь в четырех крупных некрополях, три из которых — Сейма, Турбино и Решное — находятся к западу от Урала, а один — Ростовка — к востоку. Отдельные металлические орудия сейминско-турбинских типов находят по бескрайним пространствам Евразии — от Монголии до Финляндии и Молдавии. Все эти на удивление малочисленные вещи разбросаны по гигантской площади примерно в 3 млн. кв. км.
Уникальны не только типы сейминско-турбинских металлических изделий — наконечников копий, кельтов и ножей-кинжалов, но и характер их некрополей. В громадном большинстве случаев в могилах отсутствуют человеческие останки. Как правило, не ставили в могилы и керамической посуды. Их кладбища лишены курганных насыпей и других надмогильных сооружений. Погребальный инвентарь раскрывает характер основной деятельности погребенных: металлическое, каменное и костяное оружие, костяные защитные доспехи говорят о том, что это были воины. Бронзовое оружие нередко втыкалось в дно, стенки или край могилы. Эти памятники резко отличаются от некрополей всех евразийских культур.
До сих пор для археологов остаются неизвестными поселения сейминско-турбинского типа, хотя разнообразных гипотез и предположений высказывалось очень много. Этот феномен проявился на территориях, занятых памятниками разнообразных культур и общностей, но и поныне характер контактов сейминско-турбинских популяций с окружавшими их племенами остается во многом загадочным и дискуссионным. Их «этническим знаком» служило бронзовое совершенных форм оружие, которым не пользовались другие народы.