Страница 121 из 208
К первому типу он отнес сосуды, орнамент которых строился при помощи и на основе гребенчатого зигзага. На раннем этапе сартыньинской культуры ведущим мотивом являлся многорядный зигзаг, сочетавшийся с рядами прямо поставленных отпечатков короткого гребенчатого штампа (Васильев Е.А., 1983, рис. 6а, 5–9). На позднем этапе основным элементом орнамента становятся различные по размерам и пропорциям шестиугольники («соты»), выполненные гребенчатым или гладким штампом (рис. 96, 1, 3, 6, 8; см. также: Окладников, Молодин, Волков, 1979, табл. I и др.; Васильев Е.А., 1983, рис. 6а, 1–4). Сочетания сотовых узоров образуют разные варианты геометрических поясов — зигзаги, меандровые фигуры, цепочки ромбов и др. «Генетическая связь сотового орнамента, — отмечает Е.А. Васильев, — с предшествующим ему по времени зигзаговым на сартыньинской керамике ярче всего проявляется в том, что при замене основного элемента ни композиция, ни мотивы (в данном случае как способ расположения элементов) не претерпели существенных изменений» (Васильев Е.А., 1983, с. 51).
Ко второму типу относятся сосуды, украшенные как печатной, так и шагающей гребенкой (гребенчатой качалкой). «В первом случае, — сообщает Е.А. Васильев, — декоративные мотивы формировались пересекающимися горизонтальными, вертикальными и наклонными рядами отпечатков короткого гребенчатого штампа, во втором — поясами гребенчатой качалки. Причем, если гребенчатая качалка преобладала в начальный период бронзового века, то позднее более широко употреблялись мотивы, выполненные в технике печатной гребенки. Для всех орнаментов, независимо от техники нанесения, характерно отсутствие геометрических мотивов и наличие как вертикальной, так и горизонтальной зональности. Правомерность отнесения рассмотренной керамики к одному типу подтверждается и взаимовстречаемостью на одних сосудах мотивов, выполненных шагающей и печатной гребенкой» (Васильев Е.А., 1983, с. 51).
Кроме двух вышеописанных типов, Е.А. Васильев выделил еще один — глиняную посуду нестандартных форм: блюда и ладьевидные сосуды (рис. 96, 7, 9, 13; см. также: Васильев Е.А., 1983, рис. 6в). Блюда представлены овальными и прямоугольными экземплярами; овальные были обычно «закрыты» сильно наклоненным внутрь венчиком. Большая часть «закрытых» блюд украшена геометрическим орнаментом, для прямоугольных и ладьевидных сосудов характерны узоры, присущие керамике второго типа. Этот третий тип посуды весьма многочислен. На Сартынье I он составляет 29 %.
На Сартыньинской I поселении комплекс, включающий ранние варианты посуды первого и второго типов, ладьевидные сосуды и часть закрытых блюд, концентрировался в третьем и четвертом горизонтах, тогда как большая часть керамики поздних вариантов и фрагменты прямоугольных блюд залегали во втором и третьем горизонтах. Подытоживая результаты анализа керамического материала Сартыньи I, Е.А. Васильев пришел к выводу о наличии двух этапов в развитии сартыньинской культуры в бассейне Северной Сосьвы: «Первый (ранний) этап характеризуется круглодонной посудой, украшенной простым геометрическим орнаментом (первый тип) или шагающей гребенкой (второй тип). Кроме обычных по форме, на этом этапе появляются ладьевидные сосуды и закрытые блюда с зигзаговым орнаментом. Для второго (более позднего) этапа характерны сосуды с уплощенным и даже плоским дном, сотовыми композициями (первый тип) и узорами, составленными из вертикальных, горизонтальных и наклонных рядов гребенки (второй тип). Нестандартная посуда представлена прямоугольными и закрытыми блюдами, причем последние украшены сложным геометрическим узором (соты, прямоугольные кресты). К этому этапу, по всей видимости, относятся найденные в третьем слое две капли бронзы» (Васильев Е.А., 1983, с. 52–53).
К сожалению, сартыньинская керамика происходит из нестратифицированных многослойных памятников, и мы поэтому не в состоянии пока вычленить из массы собранных там разновременных орудий собственно сартыньинские. Представленные на рис. 98 каменные изделия отнесены к сартыньинской культуре со значительной долей условности — по их типологической сопоставимости с предметами, найденными в южнотаежных памятниках эпохи ранней бронзы и самусьско-сейминского периода. Таким образом, сартыньинская культура выделена исключительно на основе керамических материалов, яркость, своеобразие и богатство которых поистине поразительны, особенно если учесть, что они локализуются в приполярных районах, которые традиционно считались по сравнению с югом более консервативными.
Орнаментация сартыньинской керамики демонстрирует специфический путь развития гребенчатой декоративной традиции — по линии «сотового» геометризма, в отличие от свердловско-тагильского и южноуральского регионов, где гребенчатая орнаментация, начиная с энеолита трансформируется в сторону так называемого «андроноидного» геометризма, развитие которого достигло наивысшего расцвета в последней трети II тыс. до н. э. в орнаментах керамики андроновской (федоровской) и черкаскульской культур.
Сведений о жилищах и могильниках сартыньинской культуры, равно как о хозяйственных занятиях сартыньинцев, пока нет. Можно лишь предполагать, учитывая характер естественно-географического окружения, что большую роль в хозяйстве играли охота и рыболовство, скорей всего с преобладанием последнего. Исходя из общей историко-культурной стратиграфии бронзового века Западной Сибири, Е.А. Васильев определил время существования сартыньинской культуры от XVIII–XVII вв. до XIV–XIII вв. до н. э.
Ортинская культура в Заполярье. Керамический комплекс этой культуры вычленен типологически и стратиграфически из материалов многослойных поселений Пернашор под Салехардом и бухта Находка в Ямальской тундре (Лашук, Хлобыстин, 1985). Сосуды имели округлое дно, прямой или слегка отогнутый приостренный венчик. Орнаментировалась вся внешняя поверхность. Чаще всего это были пояса из мелкозубых арочных вдавлений. Использовались мелко- и крупнозубые гребенчатые штампы, при помощи которых наносились пояса косорешетчатого узора и ряды вертикально или косо поставленных отпечатков. Употреблялись также гладкие прямые штампы и штампы, дающие отпечатки в виде капли и запятой. Под венчиком наносился один или два ряда ямок.
Характеризуемая керамика имеет большое сходство с глиняной посудой Ортинской стоянки на Печоре близ г. Нарьян-Мар, а также обнаруживает определенную близость керамическому комплексу стоянки Калвис 16 в Печорском Приполярье. Видимо, все перечисленные памятники относятся к единой культуре, которую Л.П. Лашук и Л.П. Хлобыстин предложили назвать ортинской (1985). Судя по имеющимся материалам, эта культура охватывала Большеземельскую и Ямальскую тундры.
Орудия, которые можно было связать с ортинской керамикой, пока не выделены. Жилища и могильники неизвестны. Время существования ортинской культуры Л.П. Лашук и Л.П. Хлобыстин предположительно определяют серединой — второй половиной II тыс. до н. э.
Посуда с гребенчато-ямочной орнаментацией, широко бытовавшая в неолите и на раннебронзовом этапе в Ишимо-Иртышье, главным образом в лесостепной и южнотаежной части, в развитом бронзовом веке встречается лишь в таежной зоне — к северу от самусьской и кротовской культурных общностей. Для обозначения гребенчато-ямочного комплекса этого времени в Тюменском Притоболье мы предлагаем термин «предсузгунский», ибо в дальнейшем, с распространением на южной окраине западносибирской тайги культур андроновской эпохи (сузгунской, еловской), гребенчато-ямочный комплекс здесь в чистом виде уже почти не встречается.
Есть некоторые основания предполагать, что в самусьско-сейминскую эпоху гребенчато-ямочный ареал локализовался между отступающе-накольчатым (самусьским) на юге и гребенчатым (сартыньинским) на севере, занимая как бы срединную часть Западной Сибири. Но, к сожалению, памятники самусьско-сейминского периода на этой территории почти неизвестны. Поэтому мы коснемся лишь самой южной окраины гребенчато-ямочного ареала — той его части, которая тесно примыкала к самусьской культурной общности.