Мозаика (книга первая)

— Пальчики болят? — шипела эль–Неренн. «Толстый» даже не попытался убежать, защититься, закрыться. — Позови этого ублюдка, твоего приятеля! Я разорву его на части, слышишь, свинья?!

Её сумели поймать за обе руки.

— Передай старухе, что я сама приду к ней! — крикнула эль–Неренн, ощущая, что голос покидает её — что–то надорвалось. — Передай, скотина! Вышибу ей остатки мозгов! Пере…

Что–то холодное касается шеи. Тупая боль — почти незаметная среди того огня, что обжигает горло. Мир сразу становится чёрно–белым, звуки начинают угасать. Жар, накатывает со всех сторон.

— Тихо, девочка, — голос охранницы. — Не шевелись. Всё будет хорошо.

Как же, успела подумать эль–Неренн. Мысли путались, путались, путались…

Всё будет…

Бросим её в канаве?

…хорошо…

Бросим её в канаве?

Тёплая, обволакивающая мгла. Но голоса не оставляют в покое.

Смотри, Крис, ей понравилось!

3. Небо в огнях

— Что с ним? — проворчал инспектор. Чучельник склонился над светловолосым высоким охранником, так и оставшимся лежать у лифта. Только лёг спать… и тут же вызов. Как чуял, что альбиноска. Не может не заварить кашу.

— Жив, — заключил Чучельник — патологоанатом, усмехнулся. — Кто тут сказал, что он умер? Жив ещё. Думаю, выживет.

Остальные, включая директора учреждения, держали на лицах мрачное выражение.

— У него что–то с глазами, — добавил Чучельник. — Похоже, электрический ожог. Видеть он вряд ли будет. Говорить — сможет. Ладно, забирайте его.

«Толстый», в наручниках, отчётливо затрясся. Хотел что–то сказать, но голос ему не повиновался.

— Уведите этого, — скривился инспектор. — Сейчас обделается. Без него весело. Тоэн, приведите его в чувство и — в участок. Возьмите предварительные показания.

— Кнопка вызова, — указал электрик. — Никогда такого не видел. Чтобы коротнуло по такой площади… — он покачал головой. — И предохранители. Если бы сработали, ничего бы с ним не было.

— Дуга? — инспектор наклонился, задерживая дыхание, над огромной дырой в стене, с оплавленными краями.

— Она, — кивнул электрик. — Мы проверяли лифт неделю назад! — перехватил он взгляд директора. — Ничего не было, теариан–то! Вы знаете меня, я здесь пятнадцать лет работаю!

— Вот что, господа, — инспектор оглядел остальных. — Разговор будет долгим. Для начала — хочу знать, кто нанял этого. Как он смог попасть в охранники?

— Уже выясняем. Вы его знаете? — поинтересовался директор. — Сюда, в мой кабинет, пожалуйста.

— Знаю, — проворчал инспектор, закрыв за собой дверь. — Не думал, что встречусь. Имени у него нет. Только прозвище — эрен–Катто.

— «Крылатый аспид», — директор криво усмехнулся. — Любят они красивые названия.

— Если он взял контракт, — инспектор отломил половину табачной палочки, принялся мрачно жевать, — значит, пахнет большими деньгами. Очень большими.

— Только не говорите мне снова про Львицу, — директор встал, прошёлся перед столом.

— Львица приговорила Аспида к смерти, — инспектор глянул на часы. — Нет, тут кто–то другой. Будем выяснять. Что с девушкой?

— Жива, — директор вновь уселся. — Встанет на ноги через пару дней. Не могу поверить. Трое охранников подкуплены. Да я им верил, как самому себе!

Инспектор пожал плечами.

— Что в ней такого, теариан? — директор и так был худощавым и длинным; сейчас вообще походил на жердь в пиджаке. На пугало на ветру. — Кто может за ней охотиться?

— Полстраны будет счастливо, если её пристукнут, — инспектор выплюнул остатки палочки в урну. Промахнулся. — Не знаю, теариан–то. Виккер уже здесь?

— Кто?

— Её поверенный. Её адвокат.

— Да, здесь. Ждёт, когда к ней пустят. А что? Не пускать?

— Избави Море! Он нас с вами в землю зароет, живьём. Нет, пусть говорит. Он толковый парень, просто не люблю его службу. Ну, хорошо, — он поднялся. — Всех задержанных я забираю. Держите меня в курсе относительно здоровья эль–Неренн. Что с её… э–э–э… баллами?

— Разумеется, всё вернём. Думаю, добавим ещё пятьсот, в качестве компенсации. Если честно, господин инспектор, я хотел бы от неё избавиться. Поскорее.

— Это было глупо, — сумела произнести эль–Неренн, когда Виккер уселся у её постели. — Я знаю.

Она не узнала свой голос. Хриплый, неприятный. Горло болит, когда говоришь. Удружила себе, эль–Неренн. Теперь без голоса. Наверное, на всю жизнь.

— Вряд ли глупо, — возразил адвокат, — но рискованно. Вам повезло. Стоило задеть артерию… Но это в прошлом. Рад, что вы живы, эль–Неренн. Тех, кто охотился за вами, взяли — думаю, они вас больше не потревожат.

Виккер не изменился за все эти три с лишним года. Казался моложе эль–Неренн — светловолосый, светло–жёлтое лицо и такого же цвета глаза. Красавец. Производил впечатление человека, которого легко обмануть, которым можно вертеть, как захочется. Ни силой, ни проворностью не отличался. Зато ум его проворнее и живее многих иных.

И всегда он одет официально, строго — чёрный костюм, безупречные туфли и галстук. Где бы и когда бы эль–Неренн ни видела его.

Девушка закрыла глаза.

— Три недели отдыха, — продолжил Виккер. Чувствовалось, что ему довелось понервничать. — Никакой работы вне учреждения. Я прослежу, чтобы с вами хорошо обращались. Потом — я подыскал вам место службы, эль–Неренн. Вы обязаны отработать — сами понимаете. Но если повезёт — а я думаю, что повезёт — мы добьёмся временного гражданства через полгода. Но я умоляю — будьте осторожны. Крайне осторожны. Не доверяйте никому.

— Вам тоже? — эль–Неренн попыталась усмехнуться, но у неё не получилось.

Виккер улыбнулся.

— Мне лучше доверять. Кстати, инспектору — тоже.

Он кивнул, и встал было, но девушка успела поймать его за руку.

— Теариан, что у меня с голосом?

— Голос вернётся. Операция была довольно сложной, но они справились.

— Я осталась без денег, — эль–Неренн закрыла глаза. Хуже всего здесь — лечиться. Особенно — оперироваться. С таким трудом собирала деньги, и вот — операция.

— Ваш счёт никто не трогал, — Виккер пододвинул стул поближе, взял её за правую руку. — За счёт учреждения. Точнее, за счёт государства.

— С чего они такие добрые? — эль–Неренн открыла глаза.

— Не знаю, — адвокат усмехнулся, постучал пальцами по портфелю.

Знает. Прекрасно знает, хитрый змей, поняла эль–Неренн, сдерживая улыбку.

— Ещё одно, — Виккер явно колебался, стоит ли это говорить. — У госпожи Рекенте, той самой, сегодня ночью случился инсульт. Уже третий.

— Жива? — поинтересовалась девушка.

— Жива, но на этот раз легко не отделается. Думаю, ходить уже не сможет.

Адвокат встал.

— Тот, второй охранник — который потерял пальцы на правой руке — признался, что заказ исходил от госпожи Рекенте. Доказательств много. Но суда, полагаю, не будет.

— Потерял пальцы? — девушка попыталась усесться, но Виккер помешал ей, мягко надавив на плечи. — Как?!

— Ожог электрической дугой. Вам лучше не думать об этом. Они уже не причинят вам зла. Отдыхайте, эль–Неренн. Я всегда буду на связи.

— Спасибо, — эль–Неренн закрыла глаза и почти мгновенно уснула. Без сновидений.

— Проиграй–ка ещё раз, — Арванте Терон–Тиро, хирург, отставил в сторону банку пива и склонился ближе к экрану. — Вот отсюда.

Со своим ассистентом, который работал терапевтом здесь же, в «зверинце», они смотрели запись оперативной съёмки. Того инцидента в карцере.

— Ничего не понимаю, — признал Арванте — высокий, седовласый, с длинным орлиным носом. — Она порвала ремни, чуть не разорвала этому типу лицо. Кто–то врёт. Или мои глаза, или запись.

— Там было восемь человек, — возразил ассистент. — Они подтверждают. Всё это было. Своротила челюсть охраннику — да, вот этому. Легонько так шлёпнула — и своротила. Говорят, её было трудно удержать.