Мозаика (книга первая)

— Вы знаете Старое Ронно? — удивился пожилой.

— Несколько слов, — признаться, эль–Неренн и сама не поняла, откуда в голову пришёл перевод.

— Верно. Одна из «блуждающих точек». Об этом нужно знать. Вам рассказывали?

— Нет. У меня давно нет родителей.

— Сочувствую. Да, надо рассказать. Что такое активные точки, знаете?

— Знаю, — эль–Неренн повернулась на спину. Её прикрыли тонкой простынёй. Холодно. — За ушами их особенно много.

— Верно, — врач не улыбнулся. — Есть постоянные точки. Они у всех примерно в одних и тех же местах. Есть ещё пять «блуждающих». Та из них, о которой речь, наименее… хм–м–м… интимная. «Ушки гладить» приходилось?

— Было дело, — отозвалась эль–Неренн. — Так, ничего особенного. Rhines Sien, «взгляд в глаза».

Врач покачал головой.

— Однако! Пятнадцать лет в этой дыре, а такого не видел. Где вы учились?

— Где только не училась. Пять лет в школе, потом на улице.

— Ну, всё ещё будет. Эту точку не очень сложно обнаружить, но нужно знать, как. Прикасаться к ней разрешайте только тем, кому доверяете, как себе самой.

— Кончай лекцию, Симм, — голос Эйзенна. — За пять минут всё равно не объяснишь.

— Не мешай говорить с умными людьми. Перевернитесь на живот, теарин. Вот она, — палец в перчатке прикоснулся к спине — чуть левее третьего позвонка. — Запомните. Мы никому не сообщаем места расположения блуждающих точек. Кроме их владельцев.

— И для чего она? — эль–Неренн вновь повернулась на спину, встретилась с врачом взглядом.

— Сон, — ответил тот. — Яркий, приятный, управляемый. Тот, кому позволите прикоснуться… сможет видеть ваши сны. Вместе с вами. Остальное найдёте в книгах. Что такое? — удивился врач. — Я прикоснулся только кончиком пальца. В перчатке. Что там у вас?

— Меня туда стукнули, — хмуро пояснила эль–Неренн. — Дубинкой. Шоковой дубинкой. Года четыре назад.

Оба врача присвистнули.

— Сбой цикла, — повторил Эйзенн. — Вы легко отделались, теарин. Знаете, что… Как будет возможность, посетите нас повторно. Это не шутка. Я оставлю номер телефона.

— Договорились. А остальные четыре точки? — эль–Неренн не отводила взгляда от глаз пожилого. В конце концов тот кивнул, усмехнулся. — Давайте. Раз уж я здесь.

Последним актом медосмотра оказалось индуктивное исследование.

— Это будет похоже на сон, — пояснил Эйзенн. — Будет жарко — не бойтесь. Нет, лучше лежать на спине. Вот так, — он прикрепил множество электродов «липучками», проверил, правильно ли. — Дать успокоительного? Многим снятся сны. Очень часто — неприятные.

— Приятных я почти не вижу, — эль–Неренн неожиданно ощутила себя страшно уставшей. — Хорошо, давайте.

Микстура оказалась вкусной.

— Закройте глаза, дышите спокойно, старайтесь ни о чём не думать, — посоветовал пожилой.

Девушка кивнула и закрыла глаза.

Минуты через три Эйзенн включил аппаратуру.

— Ты это тоже видишь? — Эйзенн указал на пространственную развёртку считываемых данных.

— С ума сойти, — Симмен подошёл поближе. — Бывает же такое. Essa–минус, «корона» первого типа. Откуда она? — он указал на спящую эль–Неренн.

— Нет сведений. Говорит, с Тирра.

— Надо выяснить. Essa–два минуса я видел всего раз десять. Чистого минуса сам не видел. Следи внимательно, второй проход.

Оба склонились над развёрткой.

— Снова «корона». Слушай, прямо как в сказке, — Эйзенн повернулся к коллеге. — Она мне в предыдущий–то раз показалась особенной. Попробую выяснить, откуда она. Так, начинается третий проход.

Симмен поморщился, шагнул в сторону. Прижал руку ко лбу.

Перед глазами всё плыло, двоилось. Окружающее словно замедлилось, стало приходить прерывисто — словно отдельными кадрами из кинофильма. Звуки угасли, тишина сдавила слух.

Эйзенн бесконечно медленно протянул руку и коснулся сенсора.

Симмену показалось, что его огрели по голове, чем–то мягким, но тяжёлым.

— Двух секунд не дотерпел, — Эйзенн выглядел бледным и больным. — Думал, копыта отброшу. Что это было?

— Не знаю, — Симмен вытряхнул из пузырька, добытого из кармана халата, оранжевую капсулу, проглотил.

— Мне тоже, — хрипло попросил Эйзенн. — Дай, не жмись. Слушай, она, похоже, «пси». Скрытого типа. Надо будет изучить запись.

Стук в дверь. Голос Хольте.

— Эйзенн! Здесь человеку плохо!

Человеку было не просто плохо — хуже некуда.

— Эйзенн, — пожилой оглянулся. — Вызови санитаров. И полицию. В реанимацию его — если успеем. Кто это, интересно?

Человек был в мундире полицейского.

— Сейчас, — Хольте надела перчатки, быстро обшарила карманы пострадавшего. — Значка нет. Удостоверения тоже. Ого! — она извлекла из кобуры подмышкой длинную тёмную «Осу». — Номер сбит. Это не полицейский.

— Что случилось? — Симмен махнул бегущим навстречу санитарам.

— Вышел вон оттуда, — указала Хольте. — Я думала, ищет кого–то — заглянул в пару комнат. Потом… знаете, у меня как раз сердце схватило. Пришла в себя — вижу, лежит, лицом вниз.

Симмен встал, потемнел лицом.

— В реанимацию его, — махнул он санитарам. — Откуда он вышел, теаренти?

Хольте указала рукой.

Симмен бегом бросился в ту сторону. Завернул за угол.

— Здесь ещё один! — крикнул он. — Хольте, помогите мне.

— Весело, — Симмен, вместе с Хольте и Эйзенном, сидели в операторской. — Она ещё спит?

— Спит, — подтвердил Эйзенн. — Думаешь, лучше разбудить?

— Нет, не надо, — Симмен покачал головой.

— В общем, так, — он встал. — Пять сердечных приступов. Четыре обморока. И два трупа. Что там с пистолетами?

— Пули разрывные, — указала Хольте. — Я могу и ошибаться. Думаю, они были вместе. У них ещё телефоны — но заблокированы, а кода я не знаю.

— Ладно, пусть полиция разбирается. Мы ещё легко отделались. Хольте, просьба. О произошедшем — ни слова. Я про сердечный приступ и всё такое. Так… похоже, она просыпается. Как по часам — через пятнадцать минут.

— Помогу ей одеться, — Эйзенн вышел. — Полиция уже прибыла. Будет лучше, если они сюда не войдут.

— Как себя чувствуете? — Эйзенн проводил «пациентку» до машины. — Столовая — в соседнем здании. У нас неплохо кормят. После обследования нужно поесть.

— Теариан, — эль–Неренн усмехнулась. — Простите. Терпеть не могу больницы. Можно, где–нибудь в другом месте?

Эйзенн не обиделся. Улыбнулся, кивнул.

— Я знаю неплохое место, — Хольте дала знак водителю. — Кварталах в трёх отсюда. Очень мило, можно посидеть, поесть. У нас ещё четыре часа. Выходной, можно сказать.

— Как обратно поедете? Извините, что вмешиваюсь — меня просили убедиться, что эль–Неренн будет жива и здорова.

— Вызову машину, — Хольте показала телефон. — Это предусмотрено.

Эйзенн попрощался с ними обеими и вернулся в здание.

— Ну что, прогуляемся? — Хольте указала направление. — Ты должна быть зверски голодна.

— Точно, — эль–Неренн оглянулась. — Скажите, а вам правда это разрешили? Эту прогулку?

— Правда, — Хольте рассмеялась. — Директор лично и разрешил. Он о тебе по три раза в день спрашивает. Насчёт денег не беспокойся. За счёт заведения.

Эль–Неренн улыбнулась, и они направились по улице.

— Я здесь работала, несколько месяцев, — пояснила Хольте, возвращаясь за столик. Они зашли в кафе, «Старый очаг», и уселись в углу. Поблизости от того самого очага. — Сейчас принесут. Я заказала вот это, — она указала на меню — очень хорошая имитация пергамента. Старого, очень старого пергамента. — Нормально?

— Вполне, — кивнула эль–Неренн. — Не думала, что могу так проголодаться.

Хольте улыбнулась, поправила волосы. Ей тридцать семь, подумала эль–Неренн. Выглядит лет на шестьдесят. Шесть лет в доме Рекенте. Никогда не осмелюсь спросить, как это было.