Страница 10 из 22
В бане вкусно пахло смолой и сушеными травами. Меня завернули в серую простыню из грубого льна, усадили на скамеечку и принялись хлопотать, вымачивая веники и готовя чистые тряпки вместо мочалок вместе с теплой водой. От похлопываний березовым букетом увернуться не удалось, как и от ингаляций драгоценным пихтовым маслом, приобретенным женой старосты специально для случайных и очень дорогих гостей, способных подарить новый дом.
Интересное это дело – сауны и бани. Вроде, парят тебя, а выходишь уставшая настолько, будто сама банщицей поработала. По этой причине из бани меня вывели под ручки и завели в сени терема, сгрузив на скамеечку в углу. Ощущая себя вареной сосиской, я устроилась поудобнее, оперевшись на гостеприимную стенку. Фу-у-у-х, хорошо, даже в сон тянет безо всякого обеда и внимания на солнечный свет, пробивающийся сквозь маленькое пыльное окошко.
Убежавшая Эля отправилась мыть Миру, рассудив, что раз я её не шпыняю, как добропорядочная леди, значит, она тоже не последняя мышь в барском доме, взяв с меня честное слово вернуться в девичью горницу как только отсижусь.
Отсидение плавно перетекало в отоспание, увлекая меня в заманчивую страну сладкого сна, когда прекрасно спится и стоя, и в транспорте, и на задней парте в институте. И ни свет, ни ходящие мимо люди, ни громкие голоса не смогли вырвать меня из объятий Морфея, с чем я себя сердечно и поздравила в последнюю секунду.
Пришла в себя, напротив, от тихого шепота, доносившегося из-за двери, ведущей в дом. Тишина, особенно заметная после шума, насторожила меня еще когда сознание металось на границе сна и бодрствования. А окончательно проморгавшись и сообразив, где нахожусь, я вслушалась в чужой разговор.
– И как же теперь? Что будет с графьями нашими?
– Не твоего ума дела, Элька. Мир даст, сами бары разберутся. Девонька, думается мне, в столицу направится, к королю на схрон. Жалиться будет на лиходеев, отсидится во дворце, а как граф воротается, так замуж выпорхнет, аки лебедь враскоряку над прудом.
– Отчего же враскоряку, матушка?
– А ты видела нового господина? То-то и оно, что в раскоряку за него, и никак иначе. И мы вслед за ней эту позу примем, – мрачно закончил женский голос.
– А деревня наша как же?
– А что мы? – удивилась старостова жена. – Как жили, так и будем, кормилец наш и раньше мог месяцами с господами не видеться, а коли затянется война, так старая графиня явится, уж ей привычно поклоны бить. Мы люди маленькие, нам бы зиму перезимовать, да батьке твоему за оброком проследить, и будет нам.
Любопытно тут мешается культура. Чем ниже сословие, тем проще говор, и мой мозг переводит новый язык весьма своеобразно, передавая не только смысл слов, но и манеру говорить. Больше всего мне это напоминало речь дореволюционных крестьян. Да что там дореволюционных, скорее, до отмены крепостного права.
Но хозяева терема правы, они продолжат жить так, как живут. У отца есть управляющие, секретари, помощники – орда личных слуг, объезжающих деревни и занимающихся управлением на местах. Даже отсутствие графьев не сможет в одночасье сломать эту систему, если, конечно, не случатся набеги на деревни и города внутри графства. Тогда есть шанс, что хаос и паника будущих погорельцев, оставшихся без защиты аристократа, развалят и разорят наши владения.
Но, с другой стороны, подобного в Тионе еще не случалось. Даже эти подозрительные нападения на другие семьи… все заканчивалось одним актом, не расползаясь на землю рода.
– Леди Маргарет? – вытаращилась на меня Эля, выскочившая в сени. – Вы не в горнице?!
– Не дошла, сморило.
– Так пойдемте скорее, все ваши уже поели… Как же так, а госпожу не покормили, – бормотала девчонка, тяня меня на второй этаж.
В качестве еды передо мной поставили миску с мясной похлебкой, хлеб и кашу, извиняясь за скудное количество разносолов. Никакого особого почтения к графине оказано не было, да я и не требовала, наблюдая из окна за озабоченными и мрачными селянами, шнырявшими на старостово подворье. Даже мои собственные слуги затерялись среди большого количества народа, только Мира тихонько дремала на постели Эли.
– Никак нельзя к барыням в спальню, и не уговаривайте, пан Ясень. Ведаю, что вы слуга личный, да все одно – девичья это комната, дождитесь, пока леди в большую горницу спустится.
Плевать он хотел на ваши аргументы, это же Ясень. И впрямь, дверь с треском распахнулась, явив на пороге хмурого высокого юношу с серыми глазами и трехдневной щетиной. Уже и личину натянуть успел? Дверь невежливо захлопнулась перед носом раздувшейся от возмущения Эли.
Серые глаза впились в меня со злостью и обреченностью, отыскивая на моем лице признаки обиды, гнева или желания покарать. Если бы я сейчас начала выступать о субординации, тыкая его носом в свой титул, то на взаимоотношениях можно ставить крест.
– Извини, – голова покорно опустилась, признавая собственную глупость. – Я не должна была спорить.
– И ты меня, – неловко сказал он, присаживаясь рядом. – Ну не могу я тебя воспринимать, как взрослую, когда ты такая… такая…
– Какая?
– Глупая, – отрезал помощник. – Глазками красивыми хлопаешь, бурчишь, а сама ничего не соображаешь.
– Так поясни, – засмеялась я, откладывая ложку. – Что было не так с тем зайцем?
– Знаешь присказку «слухами земля полнится»? Так вот, это не просто фраза. «Глаза ястреба» – очень сложное заклинание, созданное в связке несколькими магами разных стихий, позволяющее наблюдать глазами и ушами какого-либо животного. Его создали земельники, водники и воздушники, объединив свою энергию, и дополнили огневики. Подчиненное магам животное мчится в заданном направлении, передавая людям информацию.
– Но… как?!
– Животное бежит по земле, дышит воздухом, пьет воду – соприкасаясь с какой-нибудь стихией каждый раз, оно позволяет магам соединиться со своим природным элементом и считать окружающую информацию. Проводником между животным и магами выступает волшебство эмоций огневика – что там эмоций и чувств у того же зайца? Подчинить и перенаправить импульсы зверя не сложно, он живет ими. Сначала заклинение использовалось в войне, помнишь, которая триста лет назад была? Подчиняли ястребов и других птиц, наблюдая с высоты за противником. А сейчас оно как-то попало к нашим недоброжелателям.
– А у той магии, которую феячим мы, тоже есть название?