Владыка битвы

— Почему Скегги нет? — шепнул я.

Выпала перевёрнутая Когг. Та самая, что выпадала прежде, когда мы со Скегги взывали к богам на берегу Скелгата. Знак болезни и недуга.

Я быстро убрал руну в мешок, тронул Исгерд за плечо и наклонился к её уху.

— Идём со мной. Можешь понадобиться.

Ведьма кивнула, отложила плошку с растёртыми травами и направилась к палатке Скегги. Это нельзя было назвать шатром — лагеря мы разбивали в спешке и с расчётом, что не будем задерживаться. Поэтому просто сооружали навесы из ткани и лапника.

Костёр перед местом ночлега Скегги потух — лишь тлеющие угли подсвечивали землю. Значит, уснул. А может что и похуже.

— Давно у него голова болела? — тихо спросил я, когда мы подобрались ближе.

— Со вчерашнего утра жаловался, но говорил, что само пройдёт. Сегодня до обеда был бодр, а ближе к вечеру совсем раскис.

— Почему ты мне не сказала?

— Я что, сама отвар не сделаю? — возмутилась ведьма. — Пусть я не Вива, но тоже кое-что из целебных вещей умею. Как раз готовила травы, чтобы напоить его на ночь...

Скегги лежал на подстилке из Лапника, почти с головой накрывшись плащом. Брат спал, повернувшись набок, и дыхание его было неровным. Я подполз ближе и вляпался рукой во что-то мокрое возле его головы. Поднёс грязную ладонь к лицу, обнюхал. Рвота.

— Тошнило или кровь? — спросила Исгерд.

— Рвота. На что-то ещё он жаловался?

Ведьма неуверенно покачала головой.

— Вроде бы нет.

— Он испражнялся сегодня?

— Слушай, Хинрик, я ему не нянька! — громким шёпотом возмутилась женщина. — Мне он толком ни на что не жаловался, а в глаза ему я не заглядывала и не особо расспрашивала. У меня куча работы перед битвой, не до обнюхивания дерьма как-то было! Без Гуллы и Вивы и так едва справляюсь.

— Тише! — зашипел я. — Успокойся. Никто тебя не винит. Просто пытаюсь понять, что это могло быть.

Исгерд вздохнула и откинула светлую косу за спину. В отличие от Гуллы, она хотя бы быстро унималась.

— Прости, — тихо проговорила женщина. — Сама переживаю. Что-то у меня последние пару дней сердце не на месте. Думала, волнуюсь из-за похода и по сёстрам скучаю, а оно вот как...

Я приложил ухо к лицу брата и прислушался к дыханию. Прерывистое, словно что-то изнутри сжимало ему грудь. А сердце билось, словно птица, пойманная в клетку.

Головная боль, рвота, сердце...

— Похоже на отраву, — заключил я. — Он не ел никаких ягод из леса?

— Не знаю. Но Скегги обычно осторожен с такими делами. Не тащит в рот всё подряд. Что нам делать?

Я наткнулся взглядом на свёрток с Вигриком и замер. Что если это проклятие меча? Мерглумцы предупреждали, что «Владыка битвы» должен принадлежать достойному. Если я ошибся, подарив меч брату? Что если я погубил его?

— Попробуем спросить у Когги, — сухо сказал я. — Меч он не трогал?

Исгерд уверенно мотнула головой.

— Точно нет. Даже не разворачивал. Я просила дать посмотреть, но Скегги аж зашипел на меня и велел ни за что не прикасаться.

А брат оказался куда ответственнее, чем я мог о нём подумать. Да только если он присвоил Вигрик, то меч всё равно мог на него влиять...

Я добрался до соседнего костра, вытащил оттуда пару горящих поленьев и возродил огонь перед палаткой Скегги. Затем достал руны, быстро резанул ладонь ножом, окропил всё необходимое и воззвал к богине лесов.

— Когги-целительница, госпожа трав, лесов и зверей, услышь мою просьбу и помоги выяснить, что случилось со Скегги.

Исгерд подползла ближе, отрезала прядь своих волос и бросила в огонь. Затем достала из поясной сумки растёртые в порошок травы и тоже бросила в пламя — оттуда мгновенно повалил густой белый дым.

— Услышь меня, Исгерд-защитницу, о Когги, — шепнула она. — Прими эти травы и открой нам знание.

Я вдохнул дым, едва не закашляся, но несколькими мгновениями позже по моему телу разлилось странное спокойствие. Мир вокруг костра погрузился во мрак, я видел лишь Исгерд и пламя.

— Зейд? — хрипло спросил я, не узнав собственного голоса.

— Не совсем.

Все посторонние звуки затихли. Я слышал лишь наше с Исгерд дыхание, треск костра и шёпот лесных духов. Значит, колдунья заменила вороньи ягоды дурманными травами — некоторые ведьмы умели видеть незримое, вдыхая особый дым. Так делали и юхранские ведуны, когда разговаривали с духами. Айна рассказывала, что в её роду были такие.

Порез ещё кровоточил, и я отдал кровь костру, а затем задал вопрос.

— Что случилось со Скегги? Что за недуг с ним приключился?

Я вытащил три руны.

Снова перевёрнутая Когг — болезнь. Нат — руна ночи и тайного колдовства. Часто выпадала на женщин-ведьм. И Нит — руна льда, сковывания и проклятий.

— Проклят женщиной, — выдохнул я, связав узор, что показали мне руны.

— Его окормили, — добавила Исгерд, уставившись в огонь пустыми глазами. — Съел проклятую еду. Должен был умереть, но съел слишком мало. Руны проклятия нанесли на пищу или питьё. Так говорят духи. Но проклинала не женщина, она только подала.

Костёр взорвался снопом искр, дым рассеялся, и я едва успел подхватить резко ослабевшую ведьму. Исгерд откашлялась и выплюнула что-то чёрное на землю. Я не стал спрашивать, что она жевала, но вряд ли это были вороньи ягоды.

— Нужно снимать проклятье, — прохрипела Тёмная сестра.

— Каким образом? Чтобы снять, нужно убить колдунью, а мы не знаем, кто она.

— Не только... Гулла знает, как. Она лучшая в проклятьях. — Исгерд повалилась набок и снова выплюнула что-то чёрное. — Мы сможем сохранить жизнь Скегги на какое-то время, но чтобы снять проклятье, нужна моя сестра. Найди Гуллу, Хинрик.

Глава 24

Сперва я привёл в чувство Исгерд. Спонтанный ритуал лишил ведьму последних сил: Новолуние было уже завтра, и колдовская мощь Тёмной сестры иссякала. Прорицание отняло последнее. Теперь Исгерд даже амулета не смогла бы зачаровать, поэтому наступил мой черёд колдовать. Начертатели от луны не зависели.

Пока я отпаивал Исгерд разбавленным мёдом и наносил на её тело целебные руны, Скегги с бормотанием заворочался на лежаке.

— Мне нужны твои травы, — обратился я к ведьме, когда в её взгляд вернулась осмысленность. — Принеси плошку.

Женщина молча кивнула и отправилась к костру, где оставила свои вещи. Я же снова осмотрел Скегги. Брат не приходил в сознание, но и сон его был некрепким. Да и не сон то был вовсе — Скегги метался в лёгком бреду. Знать бы, что он видел сейчас — это могло помочь определить, какое проклятье было наложено.

Сработано грамотно. И, что бы ни говорила Исгерд, не похоже на женское колдовство. Скорее, к нему приложил руку начертатель. Но кто? Во всём Свергло я знал лишь Эгиля, но зачем бы ему проклинать Скегги, если Эовил заключил с ним союз? Не вязался вариант и с Гутфритом. Даже если конунг был в Туннло, сперва ему предстояло узнать о Скегги и найти возможность нанести проклятье. И, опять же, зачем Гутфриту проклинать его? Если я верно понимал все эти политические дрязги, то мой брат был куда удобнее Гутфриту, чем Элерих Благословенный. Как минимум потому, что Скегги нёс куда меньшую угрозу. Впрочем, я мог чего-то и не знать.

Как бы то ни было, Скегги влип, а с ним и я. Следовало спасти брата любой ценой. Если Скегги умрёт, хирд развалится, Омрик никогда не будет взят, Альрик-Элерих окончательно установит власть спирали в Свергланде, а я не смогу разгадать тайну мёртвого бога. Слишком многое нынче зависело всего от одного человека.

А сам Скегги теперь зависел от нас с Гуллой.

— Держи. — Исгерд вернулась. Походка её была нетвёрдой. Ведьма держалась на ногах из последних сил. — Я всё подготовила.

— Что за травы?

— Ничего сложного. Сбор для укрепления тела и восстановления сил.

— Добавь что-нибудь, что выводит скверну из тела. Чем меньше порченной еды останется в животе, тем лучше.

Исгерд оглянулась по сторонам и сорвала веточку с ягодами ландыша.