Страница 34 из 78
— И сколько из этих пяти сотен воинов?
— Сложно сказать. Но мужей там много. Кажется, мирный люд не торопится возвращаться в Омрик. Словно они опасаются, что война не закончилась.
— Она и не закончилась, — мрачно ответил я. — Война только начинается. Что ещё ты видел?
— Я видел достаточно, чтобы сказать, что твой план отвратителен.
— Так ты уже и мысли читать научился?
— Говорю же — ты слишком громко думаешь, — разворчался фетч. — Если я рядом, то чувствую и слышу всё, что с тобой происходит. И хочу сказать, что ты, Хинрик Фолкварссон, думаешь совсем не о том.
— Я пытаюсь дать брату земли и власть, которые необходимы всем нам, чтобы здесь укрепиться. В чем же я неправ?
Конгерм-Арнгейл медлил с ответом.
— Я скажу странную вещь, которую ты наверняка не ожидаешь услышать от духа, но... Ты хочешь напасть в церковный праздник. Гореть этой церкви ярким пламенем — здесь я не возражаю. Наоборот, приветствую... Но люди, Хинрик. Я хорошо знаю, как вы воюете. Одно дело — усладить землю кровью опасного врага — тогда это честная и славная победа. Боги возрадуются такой жертве. Но в праздник город наводнят мирные люди. Не их вина, что они приняли мертвого бога. Им показали чудеса, дали выгоду от ношения спирали — они и уверовали. Но простой люд страдает больше всего, когда сильные начинают бороться за власть.
Вот уж и правда удивил. Кого-кого, а Конгерма я не видел в качестве защитника людских поселений. Люди воплощали в себе почти всё, что было отвратительно духам. И Птичий царь, вставший на их защиту, меня немало обескуражил.
— Думаешь, богам это не будет угодно? — спросил я.
— Богам всегда не угодно, когда убивают просто так. Подумай об этом и донеси эту мысль до Скегги. Братец твой хороший парень, но больно уж честолюбив. Как увидит большой и красивый Омрик — сразу голову потеряет. Ты нужен ему, чтобы напоминать о наших законах — земных и небесных. Не проливайте кровь зря, если хотите, чтобы Свергло процветал и ширился.
Фетч журил меня как дитя неразумное, но он был прав. Я ощутил лёгкий укол стыда. Будь на моем месте Ормар, он бы разложил руны, быть может, даже провёл обряд зейда, чтобы узнать волю богов и следовать одной лишь ей. Но я не был Ормаром Эйрикссоном, я был воспитан на Свартстунне среди жён, что чтили богов, но заботились о соплеменниках. Я, Хинрик из Химмелингов, не хотел забывать этого наследия и думал о людях. Даже после всего, через что пришлось пройти.
В погоне за местью и властью, в попытках угодить Скегги и укрепить войско я сам не заметил, как едва не толкнул себя на очередную глупость. Признаться, я и сам начал сомневаться, что надумал дельного, но уже было поздно: Кьелл ушёл, а Гулла могла рассчитывать лишь на меня. Подобное было непростительно для начертателя. Конгерм, надавивший на мою совесть, оказался рядом очень вовремя.
Оставалось надеяться, что я смогу придумать, как взять Омрик хитростью без кровавой бойни среди местных жителей. В конце концов, там ведь могли оставаться и сверы, насильно обращённые к мёртвому богу.
— Помни, кто твой враг, Хинрик, — добавил фетч.
— Я уже и сам не знаю, кто он. Или они.
— То-то же. И как ты смеешь распоряжаться судьбами народов, если даже в себе не разобрался?
Обидно. Немного больно — разочарование ткнулось злобной иголкой в центр груди, но я стиснул зубы. Заслужил. Сперва сделал, затем подумал. Получай, Хинрик. И теперь выкручивайся.
— Благодарю за предостережение, — ответил я. — Будет ещё одна просьба.
— Ведьма? — прочитал мои мысли Конгерм.
— Да. Можешь присмотреть за ней и торговцем? Хотя бы до Омрика. Хочу убедиться, что она доедет в безопасности.
— Это можно. Но ты ведь понимаешь, что едва они окажутся в самом Омрике, я не смогу ничего увидеть?
— Конечно. Но пусть хотя бы доберутся без приключений.
— Тебе моя помощь пригодилась бы больше, — отозвался фетч. — Но как пожелаешь.
— Благодарю тебя.
Конгерм не ответил — я услышал клёкот беркута где-то над деревьями, а затем всё стихло. Он ушёл из моей головы, и мы с конём оказались предоставлены сами себе. Я огляделся: путь пролегал через жиденький смешанный лес. Ещё не рассвело, поэтому мне приходилось продвигаться медленно — дороги я не знал и опасался, что конь мог пострадать, нечаянно ступив в какую-нибудь яму. Здесь было тихо и мирно, но хотелось поскорее выбраться на открытую местность — леса всегда дышали опасностью, а я сейчас был не в том положении, чтобы красоваться в бою, особенно с крупным зверьём.
Когда забрезжил рассвет, я увидел ручей и отвёл коня на пологий берег отдохнуть и напиться, а сам залез на дерево на краю леса и попытался обозреть окрестности. Дальше на западе начинались возделанные поля. Дорога уходила бледной змейкой до развилки, затем снова терялась в лесу — густом и тёмном, зловещем. Чуть южнее располагалось какое-то небольшое поселение — наверняка полями занимались местные жители. Мне нужно было побыстрее проехать открытые места, чтобы не попасться им на глаза.
Поначалу я думал переодеться в плащ начертателя, чтобы северяне признали меня и дали дорогу. Но, вспомнив, что здесь повсюду шарились мерглумцы, я предпочёл остаться в простой одежде. Чем меньше привлеку внимания, тем лучше. Рожа у меня и так приметная.
Когда конь отдохнул, я поблагодарил духов леса за безопасный путь, и галопом преодолел дорогу меж полей.
— Нооо, дружище! — Я похлопал по шее раззадорившегося коня — гнедому не терпелось поскакать во всю прыть. — Угомонись пока что. Нам сперва нужно решить, в какую сторону ехать.
Мы остановились перед развилкой. Одна дорога уходила на северо-запад. Видимо, в сторону реки, на берегу которой располагался Омрик. Другой путь, поуже и чуть более заросший, устремлялся на юг, к тому самому тёмному лесу.
— Как думаешь, в какой стороне Скелгат? — спросил я гнедого, но он лишь раздражённо фыркнул и мотнул головой. Экий смутьян.
Я припомнил карту Скегги. Скелгат примыкал к южному краю Оствуда — протяжённого и густого леса, разделявшего Свергло и Мерглум. Лес этот был столь обширен, что служил естественной границей. Значит, мне следовало держаться южнее.
Впрочем, от размышлений меня отвлёк шум.
— Слышишь? — спросил я у коня и снова погладил по шее, заставляя утихнуть. — Железо лязгает.
Звук доносился с юга — как раз со стороны дороги, по которой я должен был направиться. Скрежет, звон, глухие удары о дерево и вроде бы брань. Сражение?
Я тихо спешился, достал топор и, взяв коня под уздцы, медленно направился на звук, стараясь расслышать язык, на котором бранились. Мы свернули с дороги и углубились в подлесок, чтобы подольше оставаться незамеченными. Шум нарастал, я мог разобрать несколько голосов. Кричали и брались по-сверски и по-эглински. Значит, стычка своих и чужих.
Привязав коня к дереву, я тихо крался по зарослям высоких кустов, чуть скользя по мокрой от росы траве. Под ногами испуганно пробежала белка и вскарабкалась на ближайшее дерево. Уже виднелся кусок дороги, на которой развернулось сражение. Отодвинув ветви, я пересчитал бойцов.
Сверов было трое, мерглумцев — пятеро. Плохой расклад. Но сверы оказались явно опытнее — двое эглинов уже пали, а под ними растекались лужи тьмы. Земля пила кровь. Один из сверов лежал у самого края дороги ничком. Двое наших на троих чужаков. Что ж, здесь ещё можно было побороться.
Внутренний голос кричал мне пройти мимо. Вернуться, отвязать коня и, сделав небольшой крюк по лесу, обойти стычку и вернуться к дороге и там уже скакать в Скелгат во всю прыть, пока не догнали. Так сделал бы гонец. Возможно, так бы поступил Ормар.
Но не Химмелинг. Я удобнее перехватил рукоять топора, достал длинный нож из-за пояса и обошёл сосредоточившихся на битве людей.
Я начертил руны битвы в воздухе и обратился к богу битвы:
— Тройн великий, славный воин и защитник, помоги нам одолеть врага. Прими кровь, что я пролью, как жертву во твоё имя.
Тенью, как некогда учила Вигдис, я скользнул за спину ближайшего ко мне воина. Свер в начищенном шлеме заметил меня, округлил глаза от удивления, а мгновением позже я занёс топор. Хрустнули кости хребта безымянного эглина. Мне в лицо брызнула горячая кровь, и я облизнул губы.