Владыка битвы

После заката, когда я разжигал костёр, чтобы успеть заколдовать несколько амулетов для воинов Скегги, брат сам нашёл меня.

— А у тебя тут мило, — улыбнулся он, откинув шкуру, защищавшую мой скромный приют от ветра. — Можно?

Я кивну и указал на место у костра.

— Колдуешь?

— Собираюсь. Ночь хорошая. Сильная. Хороша для амулетов на защиту.

Скегги с уважением кивнул.

— Я рад, что ты помогаешь не только мне.

— Это несложно. Главное — есть и спать вовремя. А место здесь сильное. — Я отложил деревянные плашки с вырезанными рунами и уставился на брата. — Почему ты пришёл? Есть дело?

— Да... Не дело. Просьба.

— Рассказывай.

Скегги откупорил мех, и по воздуху потянуло кислятиной. Понятно, опять это противное вино. И что они все в нём нашли? Дорогое, неприятное... Не то что хмельной мёд.

— Ко мне тут на закате кормчие заявились. Все разом. Встревоженные, взбаламученные, словно морского змея увидали. Говорят, надвигается большая буря. С севера идёт, с Ледяного моря.

— Ну погода точно портится, — заметил я. — Уже несколько дней как. Это видно не только кормчим.

— Они говорят, это какая-то особая буря. Которая, если войдёт в Сверское море, то может целую луну оттуда не выйти.

— Я о таком не слышал.

— Кормчим я доверяю, — настаивал брат. — Среди них есть те, кто по морям в саму Сарскую империю ходил. Они точно дело знают и умеют читать по ветру.

— Так тебя беспокоит буря?

— Не совсем. — Скегги щедро отхлебнул из меха и уставился на меня. — Как только мы сюда прибыли, я послал весточку старому другу. Ярлу Сигуру. У него десять кораблей.

— Большое войско.

— Для нас — да. Мы договорились, что он присоединится к нам, потому и торчим здесь. Ждем Сигура. Но сейчас я в сомнениях. Если мы останемся пережидать бурю на Хавстейне, будет плохо. Здесь ничего не растёт, запасов мало. Хавстейн живёт, пока идёт торговля. А в бури корабли ходить не станут.

— А если отправиться на Эглинойр, то пойдём слишком малым числом, — добавил я. — Скверно.

— Я в отчаянии, брат. — Впервые за долгое время Скегги действительно показался мне напуганным, растерянным и... слабым. — Передо мной два пути, и ни один из них нельзя назвать верным. Что бы я ни выбрал, может случиться большая беда. Останемся здесь — помрём с голодухи, и я потеряю войско, которое собирал с таким трудом. Пойдём малым хирдом в Свергло — рискуем там же на берегу и погибнуть. Я же не знаю, как там нас встретят... Пока что обо всем этом знает только Глоди, остальные лишь о чём-то догадываются — я запретил кормчим болтать. Но положение незавидное.

Скегги умолк и долго собирался с мыслями, а затем протянул мне левую руку, раскрыв ладонь.

— Прошу тебя не как брата, молю как начертателя, что наделён силой и отмечен богами. Брось руны и окропи их моей кровью, Хинрик. Помоги спасти мой хирд.

Глава 11

— Ты просишь о гадании? — уточнил я, отвязав от пояса мешок с рунами. — Или хочешь принести жертвы, дабы умилостивить богов и изменить полотно судьбы? Если так, то учти: жертва должна быть очень велика.

Скегги вернул самообладание, но я всё ещё видел ужас перед роком в его глазах. Не завидовал я ни себе, ни брату, ни его хускарлам: с какой стороны ни взгляни на эту головоломку, выбор у нас был скверный. И всё же Скегги был здесь — значит, искал любой, даже самый безумный, способ выйти из положения. Так лишившийся оружия охотник рычит на окружившую его волчью стаю, зная, что каждый следующий миг может стать для него последним. Так корабельный люд вычерпывает воду со дна судна в сильнейшую бурю, зная, что высокие волны и дождь тут же сведут на нет все усилия, но продолжает бороться.

Отчаянное сражение почти без шансов на успех. Когда уже понимаешь, что подохнешь, но не хочешь подохнуть как трус.

В такие моменты и приходят к начертателям.

— Сперва я бы погадал, конечно же, — отозвался Скегги. — Если в этом есть нужда и смысл. Но если ты считаешь иначе, положусь на твои ум и знания. Что ты сам мне посоветуешь, Хинрик?

— Для начала зададим вопросы рунам. Попробуем посмотреть, какое будущее ждёт хирд на каждом из путей.

Брат кивнул.

— Как скажешь. Но и без рун понятно, что безрадостное.

— Нет, Скегги. Как скажешь ты. — Я ткнул пальцем в грудь брата. — Решение сперва посмотреть вероятности правильное. Помни, что для своего войска ты вождь. Ты, но не я. Исстари вожди не только вели людей в бой и правили в мирное время. Вождям полагалось обращаться и к богам. Так было много поколений назад, пока служители богов не отделились от общин. У тебя есть я и ведьмы, но помни: мы — лишь инструменты. А ты — рука, что их держит и направляет. Ты — язык, что повелевает и приказывает. Люди, что стали твоим хирдом, избрали тебя предводителем, и боги прислуживаются к зову людских избранников. Не умаляй свою значимость, Скегги Альрикссон. И не перекладывай решения на колдунов.

Именно по этой причине я намеренно не навязывался Скегги в советники. Ибо колдунам и жрецам не должно думать вместо вождя. Мы слушали, сравнивали слова и видения, говорили с богами и духами, но не стремились властвовать. Когда Гутлог объясняла мне это, я поначалу не понимал, зачем отказываться от таких возможностей. Но, пройдя по пути начертателя, начал догадываться. Не из всякого правителя выйдет хороший жрец. Не из всякого начертателя получится достойный вождь. Когда слишком близко общаешься с богами, перестаёшь чувствовать людей. А ведь вожди призваны заботиться в первую очередь о людях и их земных делах.

Мне, Химмелингу, ещё предстояло сделать выбор и придумать, как в будущем быть и колдуном, и вождём. Но собственный хирд мне пока что и на горизонте не светил, поэтому я сперва старался стать хорошим начертателем. А там как боги решат.

— Я стану мудрее, — пообещал Скегги. — Но у меня и в мыслях не было думать чужой головой. Я заварил всю эту кашу с походом и захватом, Хинрик. Я собрал людей и пообещал им славу и богатство. Мне теперь всё это и разгребать. Но совет не помешает. Вдруг я чего-то не вижу?

— Хорошо, — согласился я и очистил пространство у костра для броска. — Дай руку.

Скегги протянул правую, и я покачал головой.

— Правая отдаёт, левая получает. Ты пришёл получить знания, поэтому порежем левую.

Брат кивнул.

— Что возьмёшь в качестве платы?

— Что сам отдашь. Но жертва богам обязательна.

В этот момент я и сам удивлялся своему спокойствию. Это был далеко не первый раз, когда меня просили бросить руны — многие из хирда Скегги просили совета и платили за гадания. Но и вопросы этих людей были мелки, как речной песок. Уродится ли хлеб у родителей, дождётся ли наречённая, найдут ли вора... Скегги задал вопрос куда значительнее, и я переживал, как бы не ошибиться с прочтением знаков.

Брат послушно вытянул руку над костром. Я снял с пояса ритуальный клинок и провёл несколько раз по языкам пламени — это позволяло очистить лезвие от заразы и укрепляло связь предмета с первозданной стихией.

— Вод Великий, отец всех богов и людей, взываю к тебе! — Обратился я, медленно разрезая клинком пламя. — Услышь меня, ибо я взываю к тебе от имени вождя Скегги Альрикссона, который просит твоего совета. Обрати на нас свой всевидящий взор, надели руны силой предсказания и яви нам сокрытое будущее. Яви, что свершилось, свершается, будет совершено и то, что никогда не случится. Надели нас мудростью отличить одно от другого и выбрать верный путь.

Я сделал глубокий надрез на ладони Скегги. Несколько капель крови с шипением упали в огонь.

— Связываю обряд предвидения кровью просящего, — сказал я и, взяв руку брата, вытянул её над рунами, окропив и деревяшки. — Связываю руны кровью просящего, дабы показали они правду.

Скегги не издал ни звука, хотя я знал, что ему было больно. Лезвие ножа не раскалилось и рану не прижгло, поэтому брату пришлось страдать и от лёгкого ожога, и от пореза. Но истина всегда рождается в боли, и боль оставалась бессменным спутником почти всякого ритуала. Скегги знал это и держался стойко, хотя я чувствовал благоговейный ужас, исходящий от него.