Святой вечер (ЛП)

Мои глаза слезились, а челюсть болела. Пару раз я даже задыхалась. Но все это не имело значения, потому что я хотела этого, стоять перед ним на коленях, позволить ему владеть мной таким образом. Я нуждалась в этом. Ему это было нужно.

Я потянулась и раздвинула его ягодицы, а затем провела кончиком пальца по его щели. Он поднял бровь, но не двинулся, чтобы остановить меня. Вода из душа покрывала его кожу и мой палец, когда я проводила по его тугой дырочке, создавая идеальную смазку. Его движения замедлились, пока я исследовала неизведанную территорию. Линкольн много раз играл с моей задницей, но я никогда не думала о том, каково это — дразнить его, пока он не издал стон, когда мой нос коснулся его дырочки. Я хотела взять его тело туда, где он брал мое.

Он замедлил свои движения до равномерного движения вперед-назад, погружая свой член до самого моего горла, затем обратно. Он вводил в меня дюйм за дюймом, а потом забирал, пока я не была готова умолять о нем. Он ослабил свою хватку на моих волосах и посмотрел на меня сверху вниз с новой тьмой в глазах, которую я никогда не видела раньше. Эта темнота придала мне смелости, и я легко ввела кончик пальца в его запретное место.

Он откинул голову назад и стиснул зубы, сжимая мой палец. — Да, блядь. Вот так.

Я сосала сильнее, работая ртом над его членом.

Он двигался быстрее.

Я продвинулась дальше внутрь, до первой костяшки, и он расслабился вокруг меня. Тогда я согнула палец и прижалась к нежной плоти его стенки.

— Блядь. Это моя девочка. Так чертовски хороша. — Он открыл глаза и посмотрел на меня. — Святое дерьмо. — Его глаза остекленели от голода и похоти, а бедра заработали сильнее. Его хватка на моих волосах усилилась. Он трахал мой рот так, словно трах моего рта был причиной его существования, полный ярости и цели.

Это сделала я. Я сделала его таким.

Он провел большим пальцем по моей щеке, вытирая слезы, которые столкнулись со струйками воды из душа — мягкое противоречие тому, как он дико двигал бедрами.

Затем он снова замедлился. — Проглоти меня. — Он затих. — До последней капли.

И я глотала. С радостью.

Он вышел из моего рта, затем поднес один палец к моему подбородку и наклонил мою голову вверх. — Я убью его за то, что он прикоснулся к тебе. — Его голос был спокойным и ровным, без намека на колебания или забаву. Часть его спермы вытекла и попала мне на губы. Линкольн раздвинул мои губы пальцем и затолкнул ее обратно на мой язык. Затем он опустился на колени на пол передо мной и откинулся на корточки. Вода каскадом лилась на нас, когда он притянул меня к себе на колени.

Боль сжала мое сердце. Я должна была сказать ему, что мы противостоим не только Грею. Это было намного больше, чем он.

Линкольн обхватил мое лицо обеими руками и держал меня в плену своего взгляда. — Ты моя. — Он тяжело сглотнул. — Неважно, что говорят другие. С той минуты, как я сказал тебе войти в мою комнату, и ты вошла. С того момента, когда ты впервые кончила на мой член, прежде чем я успел войти в тебя. Когда ты позволила мне пометить твою нежную кожу своими зубами и спермой, ты принадлежала мне. — Он выдохнул, прижавшись к моим губам. — А ты владела мной. Наша связь — это то, что ничто... — он стиснул зубы. —... и никто никогда не сможет разрушить. — Он прислонился своим лбом к моему. — Скажи мне, что ты понимаешь.

Я облизала губы. — Я понимаю.

И я говорила серьезно, потому что он был прав. Даже сейчас, когда наши губы едва касались друг друга, когда я вдыхала его, я сходила с ума. Когда мои ноги лежали на его коленях, а его полутвердый член дразнил мою киску, все мое тело дрожало. Ему даже не нужно было прикасаться ко мне или быть внутри меня. Я просто хотела, чтобы он был рядом, достаточно близко, чтобы чувствовать биение его сердца напротив моего, достаточно близко, чтобы наши души потянулись друг к другу. Ничто не могло сравниться с этим.

Я думала, что было больно, когда его впервые вырвали из моей жизни. Но это было ничто по сравнению с той болью, которую, я знала, я почувствую, когда мне придется снова оставить его.

Глава

34

Линкольн

Я наказал Лирику тем же способом, что и всегда, когда она думала, что может отдать то, что принадлежит мне по праву. Я трахал ее рот без всякой жалости, а потом наполнил ее таким количеством спермы, что она несколько дней будет чувствовать меня на вкус. А потом я провел остаток ночи, прижимая ее к себе и гладя по волосам, пока она рассказывала мне все. Все. Она открыла свою душу и выложила ее там, разбитую и обнаженную. То, как они взяли ее. Блядь. Когда она говорила о том, как они ее брали, меня просто разрывало на части. Мне пришлось попробовать ее губы на вкус, чтобы унять жжение слов.

Я должен был стараться больше. Я должен был раньше понять, что что-то не так. Я буду жить с этим чувством вины до конца своих дней.

Но теперь она была здесь, и я собирался провести каждый день с этого момента и до вечности, заглаживая свою вину перед ней.

Она рассказала мне о браке, который на самом деле не был браком — слава богу, потому что я бы сжег весь этот чертов мир, если бы это было так. Но я все равно собирался это сделать, потому что мысль о том, что она может поделиться чем-то подобным, реальным или нет, с кем-то, кроме меня, разрывала меня изнутри.

Она рассказала мне о мужчине, который пытался напасть на нее, но в итоге умер. Если что и удерживало меня от того, чтобы оторвать член Грея Ван Дорена, так это тот факт, что он спас ее той ночью.

Она рассказала мне о визитах Каспиана и о том, что только это и добрая женщина по имени миссис Мактавиш помогли ей сохранить рассудок.

Но только когда она рассказала мне о том дерьме, которое они заставили ее сделать в брачную ночь, я сломался. Неважно, что говорила Лирика, как сильно она его защищала. Не имело значения, что он защитил ее от этого куска дерьма, монстра. Грей взял то, что она не была готова отдать. Она сказала, что у него не было выбора, что он спасал ее от судьбы, худшей, чем он сам. Мне было плевать на обстоятельства. Он взял то, что ему не принадлежало.

Она была моей. Ее киска была моей. Адреналин, который хлынул в меня в ночь боя, был ничто по сравнению с тем, что я чувствовал, зная, что кто-то другой был внутри нее. Мне потребовалось все, что у меня было, чтобы не пойти туда и не прирезать этого ублюдка во сне.

И мой собственный отец был там. Я поклялся Богом, что как только вернусь домой, заставлю этого ублюдка пожалеть.

Киптон Донахью был мертв. А что касается остальных, то им лучше надеяться, что Бог проявит к ним милосердие, потому что я точно не буду.

Лирика пыталась дать мне оправдания и объяснения, почему Грей был таким, каким он был, но все, что я слышал, это пульс, пульсирующий в моих барабанных перепонках. Все, что я чувствовал, — это ярость, которая стала мне так близка за эти годы.

Я сел и чуть не слетел с кровати, но она прижала руку к моей груди.

— Куда ты идешь?

— Чтобы закончить то, что я начал на пляже. — Может быть, даже убить его на этот раз.

Она забралась на меня сверху, облокотившись на мое тело и направляя мой член в свою сладкую киску. — Почему бы нам не закончить это вместо этого?

Блядь. Как я мог спорить с этим? Ни одно чувство в мире не сравнится с этим — ни одно. Она опустилась до конца и крепко сжала меня. Я приподнялся и взял ее сосок между зубами, а мои руки впились в ее бедра и повалили ее на меня, сильнее, быстрее, пока слова не были забыты, а единственными звуками остались ее сладкие стоны и шлепки плоти о плоть.

Перевод группы : https://t.me/ecstasybooks

***

На следующий день я наблюдал за ней издалека, когда она стояла рядом с моей сестрой у алтаря. Чертово совершенство в нежно-розовом платье с цветами в волосах. Однажды она будет стоять у алтаря на нашей собственной свадьбе, а я буду стоять перед ней и говорить всему гребаному миру, что она принадлежит мне. И это будет не какая-то хреновая церемония, чтобы успокоить Братство. Нет. Это будет по-настоящему. Мы скрепим это кровью, как это сделали моя сестра и Каспиан, и никто, ни Бог, ни сам дьявол, не сможет разрушить это.