Страница 4 из 12
Кос как всегда отвесил Марине парочку дежурных комплиментов, уверив, что она – залог его отличного настроения. Бирюков вообще любил бывать в «Канцелярии». Это бабье царство Кольки Усманова заряжало его позитивом на весь день. Особенно он любил дразнить Кристину, которая стабильно строила ему глазки. Костик хоть и не смешивал работу и личное, но не отказывал себе в невинном флирте. До Кристинки его любимицей была сама Марина. Он обожал отпускать шуточки с намеком на черную бухгалтерию, после которых девушка заливалась краской, тушевалась, едва ли не теряя чувства. Поначалу она так смущалась, что начинала бормотать нечто невразумительное, оправдываясь, недоумевая, но со временем Марина привыкла. Она стала отвечать Косте, подначивать его в ответ. Бирюков и в этом находил свою прелесть, но все же провоцировать ее становилось все сложнее. Поэтому Костя поставил в уме галочку: покорена, и успокоился на ее счет.
А вот Кристина, новенькая, молоденькая бухгалтерша, напротив холила его эго по полной. Она хихикала и краснела, смущалась от его подколок и пошловатых намеков. Бирюков балдел.
После звонка Марины Костя воспрял духом. Выпив кофе, он окончательно проснулся, заехал в магазин, где набрал все нужные для бухгалтерии документы, и отправился в «Канцелярию». Там он собирался немного потусоваться с барышнями и напроситься на кофе, которым его всегда с удовольствием угощали, но планы были порушены начальством. Усманов явился совершенно не вовремя, утащил Костю покурить и обсудить его дела. В общей офисной курилке как всегда смолила толпа народа, поэтому Бирюков с Усмановым нагло встали рядом.
Они дымили и разговаривали о Костином новом магазине, ценах на нефть, личной жизни. Усманов в очередной раз учил друга уму разуму:
– Женись ты уже на ней, Кость. Вы пять лет херней страдаете.
– Я пока еще в своем уме, Колян. Панина мне и так осточертела дальше некуда. Сосет она мастерски, конечно, но это не повод на ней жениться.
– Вике надо ребенка родить, тогда вся дурь из головы вылетит, – гнул свое Усманов.
– Ха, сомневаюсь. Ребенок вылетает из другого места, насколько я знаю. Дурь из головы он по дороге с собой не захватит. Это придется крюка давать, – как всегда отшучивался Костик.
– Придурок ты, дружище. Правильно Маринка говорит – бестолочь.
– Моя Маринка? Иванова? – уточнил Бирюков.
Николай слегка напрягся, но ничего не сказал, только кивнул.
– Ха, – расплылся в улыбке Костя, – влюбленная она в меня.
– Что ты несешь? – только и закатил глаза Усманов.
– Легка на помине. Оу…
Костя едва успел подхватить девушку, которая буквально врезалась в него.
– О, простите, – вспыхнула Иванова, отскочив от него, словно обжегшись.
– Было б за что, мне даже приятно, – хохотнул Бирюков, не без сожаления отпуская ее плечи.
Даже этого мимолетного контакта хватило для быстрой эротической фантазии, в которой Костя с удовольствием бы упал на пол вместе с Мариной, и в этот момент рядом с ними не стоял бы Усманов, а еще они были бы голыми…
Бирюков проводил девушку взглядом, пока ее красивая фигурка не скрылась за дверью в столовую.
– Я же говорил, – продолжал самодовольно кривляться он. – Спорим, когда назад пойдёт – обернется.
– Костян, она замужем, – очень серьезным тоном начал занудствовать правильный Коля.
– О, да ладно. Ей это не мешает кокетничать.
– А тебе не мешает ее клеить?
– Не-а, не мешает.
– Костя, она порядочная девушка. Я ее мужа знаю.
– Брось, Колян, я не собираюсь с ней спать, – дал заднюю Бирюков, наконец уловив в тоне друга серьёзность и напряжение. – Она – мой бухгалтер, в конце концов. Ты же знаешь, я не путаю бизнес с развлечениями. Маринка классная, конечно, но деловая до ужаса. Она единственная из всех твоих красоток меня по имени-отчеству зовет.
В этот момент Марина вышла из столовой, заставив мужчин замолчать. Она прошла мимо, уставившись на пирожок, завернутый в салфетку, в этот раз никого не сбила. Но на лестнице девушка все-таки обернулась. Костя по привычке улыбнулся ей, подмигнул и проводил глазами красивую попку в узких брюках.
– Бирюков, мать твою, – рявкнул на него блаженного Николай, когда Марина скрылась из виду.
– Блин, ну привычка, – развел руками Костя, туша истлевшую за разговором сигарету.
– Твои привычки, Кос, нам обоим боком выйдут, если ты не прекратишь, – оседлал любимого конька Усманов, – Можешь хоть всех баб в городе перетрахать, а моих не трогай.
– Себе решил оставить? – продолжал тупо шутить Бирюков.
– Я серьезно, Кость. Тебе нравится, как Марина работает? Она не подводит?
– Нет. Она профи. Как будто ты не знаешь.
– Я знаю, знаю. Поэтому прошу и тебя быть с ней более профессиональным.
Они закурили по второй, повесив вокруг натянутое молчание. Сменив гнев на милость, Усманов в очередной раз объяснил:
– Она мой лучший бухгалтер, Кос. А ты мой гребаный друг, а до кучи еще и невероятно выгодный клиент. Ты ее трахнешь и уймешься, а ей потом придется с тобой работать. Уволится ведь, я ее знаю.
– Понимаю, старик. Поэтому и сам не собирался, – посерьезнел наконец и Костя.
– Притворюсь, что верю тебе, – усмехнулся Николай.
– Да с чего ты взял это вообще? Если она замужем, то и сама не станет. Мне кажется, она не из тех, кто гуляет.
– Херня у нее какая-то с мужем, – поделился сведениями Усманов. – Тетки наши болтают, конечно, всякое, но я его уже давненько на корпоративах не видел. Да и сама Маринка какая-то дерганая последнее время, депрессивная.
– Марина? Депрессивная? Ты путаешь, Колян. Она как солнышко.
– Ты ж говорил, деловая, – поддел Николай.
– Деловая, – кивнул Костя. – Но солнечная, всегда на позитиве. Со мной во всяком случае…
– То-то и оно, – покачал головой Усманов.
Костя затянулся, силясь представить своего бухгалтера хмурой и печальной, но не смог. Она действительно напоминала ему солнце. Такая теплая и милая, смешная и веселая. Марина не боялась шутить и быть смешной. Она даже смущалась забавно. В ней была какая-то трогательная наивность вперемешку с вредностью. Бирюков говорил истинную правду, признаваясь, что каждый телефонный звонок Марины поднимает ему настроение. И если раньше Костя даже мысли не допускал, что с ней можно переспать, то теперь он задумался об этом. Нет, Бирюков, конечно, и раньше пускал по ней слюни, представлял голой, лежащей под ним, но после разговора с Колей он этого на самом деле захотел. Усманов, сам того не желая, добился абсолютно обратного эффекта.
Костя думал о Марине весь день, пока не приехал домой, где его встретила Вика. Она красилась у зеркала в спальне, закидывая в рот роллы.
– Привет, Костик, я убегаю, – пропела она елейным голоском, от которого Бирюков поморщился.
Он прошел в кухню, решив, что сегодня его вполне осчастливят роллы, пиво и какая-нибудь фигня по телеку.
– Вик, а где второй контейнер? – крикнул он.
– Какой второй?
– С роллами. Я жрать хочу больше, чем трахаться.
– Нету никакого второго контейнера, – как ни в чем ни бывало призналась Панина, поправляя прическу.
– Ты только себе заказала что ли? – вытаращил глаза Костя. – Мне не оставила?
– Ну да, – пожала она плечами.
Бирюков стоял у открытого холодильника с открытым ртом, пока первый не начал пиликать о незакрытой двери. Это послужило сигналом для выхода из ступора.
– Ты охренела что ли, Панина? Я ношусь весь день, как лошадь в мыле, а ты мало того, что пожрать мне с роду не сделаешь, так и заказать не удосужилась, – заорал он.
– Не вопи, – только и бросила Вика. – Сам закажи.
– И ждать час, пока привезут?
– Подождешь, – так же лаконично и спокойно.
– Слушай, родная, если я сам могу заказать себе пожрать, нафига ты мне нужна? – продолжал беситься Костя, снова жалея, что вчера ответил на ее звонок, повелся на ее сладкие речи и секс.