Страница 10 из 12
«Странный народ – бабы. Пока прогибался, она сама шлялась и вроде как была счастлива. Стоило мне расслабиться, как эта зараза тянет вожжи. Воображаемые вожжи. Которые существуют только в ее больном сознании», – подумал Костя. А вслух сказал:
– Вик, мне неприятно ранить твои чувства, – он приложил ладонь к груди, – но я не собираюсь на тебе жениться. Никогда не собирался. Если честно, я и живу с тобой последнее время по привычке.
– Что? – теперь настала ее очередь выкатывать глаза.
– Что слышала, дорогая.
Вика изменилась в лице, и Костя вполне допускал, что сейчас ему второй раз за вечер съездят по физиономии. Но Панина почти мгновенно спрятала все эмоции, заулыбалась, обняла его, подставляя губы для поцелуев, и сладко зашептала :
– Малыш, да брось. Ну чего ты такое говоришь? Я же люблю тебя, дурачок. Погулял и будет. Давай все забудем, начнем с чистого листа. Нам же так хорошо вместе.
И она привычным, отточенным движением скользнула рукой к поясу его джинсов, наглаживая ширинку.
– Нет, Вик, – Костя перехватил ее руку. – Этот номер больше не прокатит. Хоть он у тебя и коронный.
– Говнюк, – только и бросила она, выкручивая запястье из Костиной хватки.
Дальнейший сценарий Костя знал, как свои пять пальцев. Вика рванула в спальню, матерясь в голос, и, понося его урода, начала закидывать в чемодан свои шмотки.
– Прибежишь еще, попросишь вернуться, да поздно будет, – вопила Вика на всю квартиру.
– Угу, – буркнул Костя, плеснув себе еще.
– Да где бы ты был, если бы не я…
– Да-да. Да-да.
– Сделала из мудака человека, и вот здрасте.
– Кошмар, какая черная неблагодарность, – продолжал стебаться Костик, присев обратно за стол и закинув ноги на соседнюю табуретку.
– И даже не смей мне звонить, говна кусок, – рявкнула она, хлопая дверью.
Ушла.
Костя выглянул в окно, провожая глазами Вику и такси.
– Ночь обломов, – хмыкнул он.
Едва машина уехала со двора, Костя почувствовал, как у него гора с плеч свалилась. Он теперь отчетливо понимал, что не упустит такой удачный шанс отвязаться от Паниной с концами. Разумеется, он не будет звонить, да и на ее звонок больше не ответит. Хорош.
Костик прошел в прихожую, отметив, что ключей от квартиры Вика не оставила.
– Надо будет замки поменять, – решил он, а потом неожиданно для самого себя, подпрыгнул, вскинув руки вверх. – Йуху, свобода.
Он почувствовал непреодолимое желание скакать козлом от радости, танцевать, петь. Костя залез в кладовку и вытащил гитару. Вика ненавидела, когда он играл, просто не выносила.
«Даже не начинай выть, Бирюков», – всегда говорила она, стоило Костику тронуть струны.
Но теперь он мог выть сколько душе угодно. На луну, солнце, облака и просто так.
– Напишу-ка глупенькую песню для постылых якобы друзей, – затянул он любимого Чижа, смакуя мотив и приятное трение струн о пальцы.
Костя сбивался и в словах, и в музыке, но упрямо рылся в памяти, перебирая аккорды, склоняясь к грифу, качая в такт головой.
– Где моя прекрасная Ассоль? – допел он последние слова, поставил гитару на пол.
Упав в кровать, Бирюков еще долго не мог уснуть. Его мысли танцевали хороводом, и все больше вокруг маленького приключения с Мариной. Если уход Вики не особо тронул чувства Кости, то ураган по фамилии Иванова навел немалый шухер. Даже своими в настоящий момент изрядно пьяными мозгами Кос понимал, что их отношения с Мариной уже не будут прежними. Но даже несмотря на все сложности, он не жалел, что подошел к ней на танцполе, что ответил на хмельной поцелуй, что утащил ее, почти невменяемую от возбуждения, на диван. Вот ляпнул про имя он зря, ведь именно это привело девушку в чувства. Она почти мгновенно превратилась из расслабленной, стонущей богини обратно в чопорную бухгалтершу. А уж когда она начала ездить ему по ушам, уверяя, что все показалось…
– Показалось, ага, – хмыкнул Костик, облизнув губы.
Тот поцелуй, который он буквально силой заставил ее принять, был самым сладким и самым потрясающим из всех. Ее отчаянная борьба со своими желаниями заводила Костю сильнее расслабленных, томных нежностей на темном диване в клубе.
Задним умом Костя понимал, что Маринка загонится, и он обязательно постарается ее успокоить, заверить, что они смогут все забыть и работать дальше, как всегда. Но его подсознание упрямо не желало заморачиваться на этих унылых вещах, а подкидывало новые картинки, сюжеты, образы, где Марина была скудно одета, громко стонала, иногда даже отбивалась, но, в конце концов, сдавалась ему в безраздельное, безрассудное пользование.
С этими весёлыми мыслями Костя и заснул. В воскресенье он наслаждался легким похмельем, сигаретами, кофе, гитарой и одиночеством, по которому уже успел соскучиться. Он отдыхал, как любит это делать одинокий самодостаточный мужик. Вечером Костик врубил последний ЕПТ*, заказал пиццу и, хлебая пивко, наслаждался покерными баталиями. Лишь перед сном он разрешил себе вспомнить о Марине снова. В душе.
Понедельник, как известно, день тяжелый. Но начало недели Косте определенно не было в тягость. Он привычным маршрутом проехал по своим магазинам, пересекся с одним важным человеком за кофе, заехал в банк и уже собирался сгонять в «ДТ» на обед, чтобы повидать Ирину, узнать новости о Митьке, когда ему позвонила Марина. С мобильного. Кос усмехнулся и снял трубку:
– Здравствуй, солнце мое, – залил он сладким медом мобильный эфир.
– Эээ, – немного растерялась она, но тут же собралась. – Костя… есть минутка? Удобно говорить?
– Ого! – хохотнул Бирюков. – Меня разжаловали до Кости? С ума сойти!
– Будешь издеваться? – обреченно спросила она.
– Не знаю, еще не решил, – продолжал быть уродом Бирюков.
– Кость, я звоню, чтобы извиниться, – призналась она. – Я… Ты… Мы… Тогда в клубе…
Марина запиналась, подбирая слова.Красноречие ей явно отказывало в услугах.
– Где ты? В офисе? – сменил гнев на милость Кос.
– Нет, в налоговую моталась. Но собираюсь в офис.
– Налоговая, которая на Ленина?
– Да.
– Стой там, сейчас подхвачу, – и скинул звонок.
Меньше, чем через пять минут он увидел ее, стоящую на крылечке.
– Прыгай, – кивнул Костя, перегнувшись через пассажирское сиденье и открыв дверь.
– Кость, не думаю, что стоит… – начала по привычке сопротивляться Марина, топчась у машины.
– Иванова, тут парковка только для сотрудников, так что не создавай мне проблем. Тем более с налоговой. Сама же заколебешься их разгребать, – балагурил Бирюков тоже по привычке.
–Ладно, – сдалась Марина, не в силах скрыть улыбку, и села в машину.
– Тебе обед полагается? Я как раз ехал перекусить, – сразу предложил Костя, выруливая на дорогу.
– Это как-то неудобно… – повела плечами девушка, явно не ожидая от Кости такого предложения.
– Неудобно, Мариночка, это когда стоишь на морозе ночью без пальто с жутким стояком и горящей от пощёчины мордой. А обедать в ресторане очень даже удобно, – мстительно заявил Бирюков.
– Кость… Я…
– Давай все на месте, – обрубил он, лавируя в полуденном трафике.
Косте доставляло удовольствие то, как ерзала Марина, как она нервничала, путалась в словах, поправляла волосы дрожащими пальцами. Он косился на нее, любуясь и злясь одновременно. Потому что она была такая правильная и красивая, порочная врушка с двойными стандартами, но все равно безумно милая, солнечная, притягательная и… не его. Если раньше Костю не волновало наличие у Марины мужа, то сейчас, избавившись от морального утяжеления в виде Вики, он очень явно осознал, что его бухгалтер – девушка несвободная. Конечно, препятствием были и профессиональные заморочки Усманова, но этот пункт Бирюков считал не таким важным.
«И чего я вообще так завелся? – недоумевал Костя, паркуясь у «ДТ». – Маринка, конечно, сладкий запретный плод, но на ней свет клином не сошелся. Главное сейчас – вернуться к нормальному общению. В койку эту святошу хрен затащишь».