Крести и пики

– Да если бы хотя бы четверть из того, что про меня говорили, было правдой, то я не считал бы себя в праве жениться, – страшным шепотом сказал Феликс, когда они, пряча глаза, признались, в чем была суть обвинений. Посещение непотребных мест с более чем непотребной публикой, участие в такого рода мероприятиях, что и сказать страшно, пьянства, дебоши, а хуже всего, что он не только сам участвовал в подобном, но и увлекал с собой многих молодых приятелей. В целом, обществу женщин он предпочитал общество мужчин, над которыми с юности имел огромное влияние.

– J'ai peur de l'humanité!1 – воскликнула Ксения спустя еще час уговоров. – Говорить такое о приличных людей в приличном обществе!

Весь Петербург – свидетель, что за приличное общество завела у себя дома великая княгиня Ксения Александровна, императорская сестра. Сама она жила с неким англичанином непонятного происхождения, пока ее муж кочевал от прекрасной даме к прекрасной даме – и это все на глазах у шести детей.

Феликс подозревал семью девушки, которая претендовала совсем недавно на роль его невесты и которая была жестоко разочарована, когда оказалось, что в своих мечтаньях она ушла далеко за грань фактов и затерялась в стране мечтаний.

В итоге договорились о том, что вопрос будет передан на суд Минни. Зинаида про себя думала, что эти переговоры не могли быть особенно трудными: Сандро, обворожительный и пустоголовый денди, отличался ветренностью и сам первый мечтал об этой свадьбе – он был бы счастлив передумать. А апатичную Ксению волновала только она сама.

Так или иначе, теперь Феликс ехал в Копенгаген услышать вердикт Минни. В Данию императрица-мать перебиралась каждую осень навестить родных.

С ней Зинаида состояла хоть и не в очень бурной, но в переписке. Последние письма Юсуповой к Минни выражали только безмерную преданность и обожание. И завуалированные намеки на то, что двух женщин связывала не только давняя взаимная симпатия и дружба, но и нечто куда более весомое в их неспокойные времена. Общий враг.

Некто Распутин появился при дворе, и в отличие от других "людей божих", которых царь и царицы привечали, этот никуда не собирался уходить.

О том, как все прошло, Юсупова узнала сразу. Феликс рассказал ей все, а он унаследовал от нее дар подмечать детали.

По приезду в Копенгаген Феликса звонком пригласили в Амалиенборг, резиденцию датский королей. Там он имел честь отобедать с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, ее дочерью Ксенией и внучкой Ириной, с которой бабушка пообщалась заранее, чтобы выяснить, насколько твердым было намерение девушки.

Во время ужина Минни исподлобья наблюдала за Феликсом. Поведение ее было как всегда приятным и располагающим к себе, а шутки – юморными. Мария Федоровна была вдовой самодержца Александра III и матерью нынешнего императора. Ее обожали в России с того самого мига, как ее ножка вступила на причал Санкт-Петербурга. Маленькая и бойкая, она всех покорила своей живостью и энергией, а ее умение управлять двором заслужили ей уважение нескольких поколений государственных мужей. Мария Федоровна молодилась до крайности и в свои шестьдесят шесть лет выглядела ровесницей невестки-императрицы. Усилия ее заходили далеко: она первая в России сделала себе пластическую операции. Для Зинаиды это казалось каким-то сумасшествием, а от подробностей ей чуть не стало дурно. Сама Юсупова даже седину не закрашивала, хотя седеть начала рано из-за нервов.

Минни зубами вцепилась в роль матриарха. В первые годы правления Николая II она на всех официальных церемониях шла бок о бок с сыном, а молодая императрица следовала позади.

За обедом говорили о том, о сем, как вдруг Ксения придвинулась к матери и, понизив голос, сказала:

– Знаете, мама́, ведь я вспомнила еще один фактор, который надо принять во внимание. За день до отъезда меня пригласила к себе Аликс (то есть императрица Александра Федоровна). Она сказала среди прочего, что свою дочь за Юсупова не выдала бы.

Бледная копия матери, но в целом такая же узколицая брюнетка с кучерявыми волосами и выразительными глазами, Ксения была от природы апатична и со сдержанной улыбкой реагировали на любые жизненные перипетии.

– Поняла тебя, спасибо, – сказала Минни. – Предлагаю тост за здоровье молодых!

Помощь пришла откуда не ждала! Мария Федоровна терпеть не могла свою невестку. Стоило ей взглянуть на Аликс, и ее лицо искривляла гримаса неприязни. Конечно, на зло такие решения не принимаются, но всё—таки то, что Александра Федоровна была против, уже повод прислушаться к аргументам "за".

Когда закончили трапезу, Минни пригласила Феликса на личную беседу. Ирина бросила на них обеспокоенный взгляд и ушла. Мария Федоровна была само дружелюбие и благожелательность, но какие шипы прятала эта роза!

– Ваш песик прелестен! – восхитился Феликс на чихуахуа, которого слуга подал прямо в руки вдовствующей императрицы.

– А, заметил! Это моя любимица Чифу, – ласково потрепала собачку Мария Федоровна. – Она со мной уже много лет.

– Великолепна.

– Скажите мне, Феликс, каковы Ваши намерения по отношению к моей любимой внучке?

– Самые серьезные. Стать мужем Ирины для меня величайшая радость. Я ее обожаю и восхищаюсь. Я обещаю, что сделаю все для ее счастья и буду любить ее до гроба.

– Мне приятны эти слова, но Вы должны понимать, что, женившись на Ирине, Вы станете представителем династии. Ужасно неприятно, когда новые члены семьи не могут соответствовать возложенным на них ожиданиям. – Она сжала губы – вспомнила императрицу Александру Федоровну, не иначе. – Ирина и слышать о другом женихе не желает, все топает ножкой и плачет. Но ведь у вас как никак мезальянс да и…

– Если Вы говорите о гнусных слухах, что распространяют обо мне, то это все ложь и клевета, я ни в чем не повинен, – говорил Феликс с пылом. – Да, признаюсь, во времена первой молодости я поддавался искушениям, но, распробовав их вкус, понял, что они не по мне. Теперь я готов, я жажду семейной жизни. Я намерен быть достойным того доверия, что Вы мне оказываете. Я не только намерен не очернять, но и всеми силами защищать честь императорской семьи от тех, кто хотят навредить ей, а заодно и всему государству!

– Кто же? Хочет навредить?

Он поколебался, но в итоге решил подкупить ее откровенностью.

– Григорий Распутин.

Вдовствующая императрица засмеялась, но без веселья.

– Как же, по-вашему, мой мальчик, безграмотный сибирский мужик может повредить семье моего сына, российского императора?

– Невозможно, чтобы он мог! – вскричал Феликс патетично. – Но, видит Бог, он пытается, и в сердцах самых неверных преуспевает. Я лично всегда думал об императоре и императрице, как о людях, находящихся под гнетом истории и судьбы. Я увидел их впервые ребенком и понял, что никогда не смогу развидеть над ними ореол божественного света!

Растроганная, она сжала его руку.

– Ваша преданность меня трогает.

Впоследствии Феликс объяснял матери свою решимость тем, что: "Куй железо пока горячо".

– Распутин играет религиозными чувствами императрицы и любовью императора к ней. Он обычный шарлатан. Он вмешивается в дела церкви, и православная церковь поднялась против него и оказалась бессильна. Из Царского села он распространяет свой яд, и Дума восстала против него, и тоже nihil. В конце концов, сколько не отсылай его император, он всегда возвращается, и каждый раз его сила все больше. Вы говорили о слухах обо мне, но… нет, я не могу повторять то, что говорят о нем. Как он позорит царскую семьи уже одним своим присутствием рядом с ними. Ведь как он их обманывает – как раз таки тем, что они и поверить не могут в то, что такое можно совершать и называть себя их другом!

– Твоей матери Распутин тоже не по вкусу, – заметила Минни прохладно. – Она писала мне. И как, по-твоему, член императорской фамилии должен отреагировать на такого человека?

1

(фр.) Я боюсь человечества!