Страница 6 из 7
–А то, – гордо задрал голову Петрович, – Это по старинным осетинским рецептам приготовлено.
– Вот ты врать-то горазд. Где здесь осетинам взяться, – покрутил недоверчиво головой Митрофан.
В это время над площадью раздался дребезжащий звон небольшого колокола, и толпа дружно повернулась в ту сторону, откуда доносился звон и загалдела: «Ведут, ведут. Сейчас начнется», – раздались со всех сторон радостные возгласы.
– Эх, плохо видно отсюда, – вытянулся на цыпочках Петрович, вглядываясь в ту сторону, – А вперед уж не пройти.
– Что там за представление, – поинтересовался Сидор.
– Так сейчас на Лобном месте польских шпионов выявлять будут, – ответил Петрович и, оглянувшись на Акима, попросил, – Друг, пусти на телегу. Оттуда лучше видно будет.
– Залезайте, не жалко, – согласился Аким и они, опираясь на его руку, по очереди взобрались на самый верх, на мешки с солью, откуда сразу хорошо стала видна вся площадь.
В это время на Лобное место, где должно было происходить представление, поднялись под жидкие аплодисменты тот самый интеллигентный с моноклем, который вчера приказал пытать Сидора, вместе с ним вышла одетая в черное длинное платье и в черном монашеском колпаке на голове, худая женщина.
– Сама инокиня Белова сегодня пожаловала, – прокомментировал Митрофан, – и, нагнувшись к Сидору, прошептал ему на ухо, – Вовремя государь, я тебя вчера вычислил и освободил. А то бы сейчас у них там, на Лобном месте под кнутом признавался.
– А в чем признавался, – так же шепотом, спросил Сидор.
– В том, что ты польский шпион и против Квасковского государства.
– Спасибо, – поблагодарил Сидор, – Я тебе этого не забуду.
– Не мешайте смотреть, – недовольно оглянулся Петрович, и они замолчали.
В это время, интеллигентный с лорнетом, взмахнул рукой и в наступившей тишине произнес.
– С хорошим солнечным днем вас, православные.
– И вас, вас, – закричали из толпы, – Давай начинай. Заждались уже.
–Все, все, – согласно закивал тот, – Начинаем. Давайте вводите шпионов.
– Стоп, стоп, стоп, – вышла вперед монашка, – Нельзя раньше времени, называть подозреваемых шпионами. Только если сами сознаются под кнутом. Все знают наши правила?
– Знаем. Знаем. Начинай уже. Не томи, – закричали из толпы. И тут Сидор по голосу и взгляду узнал в монашке Рыжую, главную ведущую с Нашисткого телеканала.
– Это, что по телевизору тоже показывать будут, – забыв, где он находится, взглянул на Митрофана Сидор.
– Чего, – открыв удивленно рот, посмотрел на него Митрофан.
– Ничего, извини. Перепутал.
– Итак, – в это время произнес интеллигентный, – Выводите первого.
Тут в толпе появилось какое-то оживление и через нее стали пробираться к Лобному месту, двое стрельцов, в красных полукафтанах, таща под руки, высокого худого мужика, с подбитым глазам. Они поднялись по ступенькам наверх, и встряхнув мужичка, стали поворачивать его по сторонам, показывая публике.
– Савелий Крамаров, – показал рукой в сторону мужичка интеллигентный, – Так он представился при допросе. И даже после дыбы не назвал своего настоящего польского имени.
После этих слов, толпа зашумела, грозя Савелию кулаками, а некоторые стали бросать гнилыми яблоками и кусками конского навоза, коего было под ногами в изобилии. Савелий стоял с опущенной головой и не реагировал на летящие в него предметы.
– Крепкий орешек, – с уважением произнес Митрофан.
– А теперь начинаем делать ставки, – взмахнула рукой Рыжая и среди толпы начали бегать одетые в яркие колпаки молодые ребята с ведрами, куда народ бросал деньги, а те им давали что-то взамен.
– Дай, мне шестерки, – бросив две монеты в ведро, подбежавшему малому, попросил Митрофан. На что тот протянул ему, два медных прямоугольника с цифрами «шесть».
– Мне, пожалуй, троечку, – протянул деньги Петрович и получил пластину с цифрой «три».
– Будешь ставки делать, – спросил у Сидора Митрофан.
– Что за ставки?
– С какого раза ударом кнута, сознается Савелий, что он поляк, – и Митрофан почему- то взял себя рукой за горло, показывая удушение.
– А если он не сознается, – почему-то спросил Сидор.
– Ха, – ехидно усмехнулся Митрофан, – Такое редко кому удается. Ведь запорют тогда до смерти.
– Нет, я не буду, – замахал руками Сидор. – Тоже мне казино.
В это время молодчики в колпаках, закончили обходить народ и, поднявшись на площадку, поставили перед Рыжей несколько ведер собранными деньгами. Та, заглянув поочередно в ведра с воодушевлением произнесла:
– Все ведра наполнены больше чем наполовину.
Толпа нетерпеливо загудела, а Рыжая дала знак рукой и стрельцы, и те подхватив Савелия Крамарова, бросили его на большую, круглую плаху и, растянув руки с ногами в стороны, привязали их к металлическим кольцам, торчащим по краям. Тут же на площадку взбежал крепкого сложения мужик в кожаном фартуке с длинным хлыстом, и толпа восторженно загудела.
– Это кажись раньше у Малюты Скуратова, служил, – произнес Петрович, оглянувшись.
– Тоды, этот за три удара может выбить, – недовольно поморщился Митрофан и в это время в воздухе раздался свист кнута, и палач обрушил его на бедного Савелия. Тот взвыл, а интеллигентный взмахом руки, остановил следующий удар и подойдя к испытуемому, спросил с надеждой: «Что ты сказал любезный». Савелий молчал.
– Продолжай, – кивнул интеллигентный и отошел в сторону.
Палач взмахну и ударил еще. Толпа начала хором считать после каждого удара: «Два. Три. Четыре. Пять». Савелий не произнес больше ни слова.
– Ты проверь, может он уже не дышит, – крикнули с воза Митрофан и палач тогда взял стоящее рядом ведро с водой и, окатив им лежащего Савелия, удовлетворенно произнес: «Дышит. Еще как дышит».
После этого он нанес еще несколько хлестких ударов и кажется на восьмом, Савелий не выдержал и крикнул слабеющим голосом: Поляк, я поляк. Пощадите православные.
– На одиннадцатом ударе сознался, – огласил торжественно интеллигентный. – Подходите за выигрышем, кто ставил на одиннадцать. И напоминаю, половина суммы в пользу казны.
– Что-то много брать стали, – послышались немногочисленные, недовольные голоса.
– Потому как сейчас деньги нужны, дружину собирать, на N-ск идти, – строго ответил интеллигентный, – и народ постепенно успокоившись, стал расходиться по площади.
– Эх, сюда бы нашего Ермилу, – с сожалением произнес Митрофан, – Он бы с пятого удара точно расколол поляка.
– Это просто дикость, какая-то, – покачал головой Сидор, – Теперь я знаю, откуда все эти шоу на телевиденье начало свое, берут.
– Что, – повернулся к нему Митрофан.
– Ничего, – отмахнулся Сидор, – Надоело мне здесь. Пошли в твою думу.
– Ага. «Пойдем», —спрыгнул с телеги Митрофан и протянул ему руку.
– А тебя Петрович, назначаю поставщиком пирогов. Занесешь, часам к шести, – спрыгнув с телеги, Сидор хлопнул по плечу Петровича.
– Куда, занести, – не понял Петрович.
– В Государевы палаты, деревенщина, – строго пояснил Митрофан, – Перед тобой сам царь всея Квасквы стоит, а ты в шапке.
– Ой, простите, – смутился Петрович, стаскивая с головы бесформенный колпак.
– Ну, пошли государь. «Вроде разошелся немного народ», —беря Сидора под руку произнес Митрофан, и они стали пробираться дальше через толпу.
***
Перед Коровицкими воротами стояли два стрельца со скрещенными секирами, перегораживая проход.
–Куды, – строго спросил один из стрельцов, подошедших Сидора с Митрофаном.
–Нам в боярскую думу, – вежливо, но строго ответил Митрофан. – По государственным делам.
–По каким еще государственным, – лениво переспросил стрелец.
– Царь вот, пожаловал, – кивнул в сторону Сидора головой Митрофан.
– Слушай. Сегодня с утра одного уже приводили. Час назад голову отрубили. Вон в кустах валяется, – иронично ответил стрелец.
– Не боись. Этому не отрубят. Этот настоящий, – самоуверенно ответил Митрофан.