Удачи, милый

Через силу поднялся, скрипя зубами, сжал кулаки и, позвав Гарика, попросил того, принести чертовы костыли. Он тут же ринулся за ними, и через пару минут я уже стоял возле ворот, ожидая такси. Не хотела Катя по-хорошему, значит, будет иначе, и плевать мне на ее соседа, фото и возражения.

Если она действительно решила дать мне отставку, так пусть говорит все, посмотрит мне в глаза своими бесстыжими.

Ни одна девчонка еще никогда не вила из меня веревки и эта мелкая зараза пускай даже не пытается. Я умел быть терпеливым, наверное, понимающим, но вытирать ноги, позволяя кому-то играть своим сердцем, как футбольным мечом, не собирался. Никому не разрешал и если Морева подумала променять меня на этого гоблина блохастого, то я ей готов был показать кое-что еще помимо полированного шеста и голого зада.

Глава 51. Катерина

— И долго ты так будешь сидеть? — обратился ко мне дедуля, которому, видимо, уже надоел порядком мой кислый вид.

Я была не в духе и это слабо сказано. Обида душила, но злость явно больше, притом так до конца и не понимала, а кого же сильнее ненавидела в тот момент: Королева или его дружка Белова.

Андрей, конечно, свинья. А, правда, чего я ожидала? Признаний, поцелуев под луной и клятв в любви?! Нет, он нелирический герой, увы.

Белов оказался ветреным, бесчувственным лжецом, которому было нужно лишь одно — потешить свое самолюбие, соблазнив такую наивную дуру, как я.

— Не спится, — буркнула в ответ, обняв крепче подушку.

Подтянула колени к подбородку, уткнувшись носом в них. Говорить не хотелось, все раздражало и в первую очередь собственная глупость и доверчивость.

Ничего… рано или поздно любая рана затягивается, перестает болеть и напоминать о себе, лишь шрам остается. К этому следовало бы привыкать, сколько их еще будет в будущем. По крайней мере, я, кажется, вынесла урок и сразу после окончания университета собиралась съехать сначала из этой квартиры, а потом и покинуть город. Необходимо было вырваться, убежать, хотя бы на время, чтобы ничто не напоминало о нем. Андрей… чертов мажор, который заставил меня поверить, что такая, как я, могла кому-то понравиться.

— У твоей бессонницы, кажется, знакомое имя, — не промолчал дедуля, а мог ведь.

Ну вот зачем он пытался разговорить меня, знал же прекрасно, что в таких ситуациях я всегда уходила в себя. Пряталась в темных уголках, стараясь не попадаться никому на глаза. Мне требовалось выдержать эту паузу, чтобы потом возродиться, заново научившись верить в искренность чьих-то чувств.

— Может, поговорим о тебе, де? — заворчала я, чувствуя, как слезы начинают душить.

Отвернулась к стене, нахлобучив подушку на голову, и задышала словно паровоз, расслабляясь постепенно под собственное сопение.

Организм включил режим «в самолете», перестав реагировать на внешние раздражители, и я в какой-то момент начала проваливаться в сон. И мне так хорошо было там. Так остро чувствовала прикосновения рук Белова к своим плечам, его пальцы легко, почти в полукасаниях скользили по моей коже, вычерчивая узоры, заставляя задерживать дыхание. Мне было его мало. До боли в груди, до искусанных до крови губ. Все внутри протестовало от осознания, что нас нет и, по сути, никогда и не было. Мне безумно сильно хотелось прижаться к его груди, вдохнуть аромат кожи, уткнуться носом в ключичную ямку и пускай слезы ручьями льются по щекам, какая разница… если он рядом. Наверное, когда-нибудь это все стало бы неважным и даже во снах я бы не хотела украдкой видеть его, а пока… цепляясь пальцами в край одеяла, умирала от горечи и невозможности обнять его в последний раз.

— Морева, тебя ни на секунду нельзя оставить одну, — такой знакомый, родной голос звучал где-то вдалеке, мне казалось, что я слышала эхо, оно отражалось от каменных стен, что разделяли нас.

Перевернулась на спину, разлепив сонные веки. В комнате горел ночник, телевизор был выключен, и эта звонкая тишина могла оглушить, кажется, но только его голос… мне не показалось, я и впрямь его слышала.

— Ты не настоящий, — прошептала тихо, боясь моргнуть.

— Хочешь проверить? — склонился он надо мной, застыв в нескольких сантиметрах от моих губ.

— Белов, сгинь, — фыркнула в ответ, — ты мираж. Не надо мне делать больнее, чем есть, пожалуйста, — почти взмолилась, роняя слезы.

Андрей улыбнулся тихо, стирая тыльной стороной ладони капли, что катились по щекам. Взглянул с такой нежностью, что впору захлебнуться, не в силах сопротивляться и барахтаться. Я хотела в его омут, прыгнуть с разбега, раствориться, пропасть, как теряются корабли в бермудском треугольнике.

— Катя, — оставляя легкий поцелуй на моих губах, произнес Андрей, — девочка моя…

Наверное, он многое хотел сказать, но не мог… смотрел на меня так, будто бы целую вечность не видел, а я с каждой секундой все сильнее теряла себя, не понимая, как поступить.

После слов его дружка правильным было бы вытолкать за дверь, не позволив даже объясниться, но не могла. Даже сформулировать предложение четко и то не получалось. Руки сами потянулись к нему, обвила крепкую мужскую шею, чувствуя, как Белов напрягся всем телом. Венка пульсировала на виске, он закрывал глаза, а его густые ресницы подрагивали и, кажется, ни я одна не понимала совершенно, что делать дальше. Но, черт подери, он был моим магнитом.

— Почему ты так со мной? Втягиваешь в свои игры, манипулируешь, ломаешь меня. Ведь мне больно, Андрей, по-настоящему, понимаешь? Я не кукла пластмассовая, у которой внутри пусто.

— Я чуть на стену не полез, находясь вдали от тебя. Столько передумал всего, Кать, я никогда и ни за что больше настолько долго не оставляю тебя, клянусь, — уткнулся он своим лбом в мой, — просто обстоятельства оказались сильнее. Надо было потерпеть, но больше не могу, хочешь, кричи, проклинай меня, но не отталкивай. Да я, по сути, никто и в кармане у меня дырка. Бизнесмен из меня не выйдет, несмотря даже на то, что папаша мог бы поручить мне плевую работенку в офисе. Затачивать карандаши или поливать фиалки на подоконнике. Это все не для меня. Возможно, придется в чем-то себе отказывать, отпуска проводить не на экзотических островах, а в санатории в пятнадцати километрах от города, ездить не на дорогущей тачке, а на троллейбусе, но, знаешь, я готов начать с нуля. Строить свое будущее, преодолевая все ступени поочередно, только ты будь рядом. Со мной, Кать.

Я никогда не слышала подобного от Белова и не представляла, что этот твердолобый наглец способен на такое. В его словах было столько настоящего, словно Андрей в первый раз показал себя, позволяя заглянуть в самую глубину души.

Готова была обнять его и не отпускать. Никогда. Мой, только мой мужчина. И все равно где и как, главное с ним.

Прижалась к его небритой щеке, только сейчас заметив, что он не в порядке. Шире распахнула ресницы, встревоженно заглянув в синие омуты Белова.

— Не волнуйся, — смешок сорвался с мужских губ. — Ничего страшного, обычный перелом. Месяц придется попрыгать в гипсе, если шею себе, конечно, не сверну.

— И кого из нас еще оставить нельзя на мгновение? — нахмурилась, сдвинув брови к переносице и полностью игнорируя его просьбу. Ну уж нет. Волнение — мое второе имя. Тем более, когда речь шла о любимых людях. — Мне, вообще, кажется, что кому-то следует многое рассказать. Про больницу, Юлю. Белов, — ударила ладошкой его по плечу, — я чуть с ума не сошла, приезжала ведь, но твоя подружка указала мне на дверь, да еще и понять дала, что мне там не место.

— Куда ты приезжала, в больницу? — удивился Андрей неподдельно. — Кать, ну не стоило. Чего за отца-то бояться, крепкий мужик. А если еще весь его гарем отстанет от папаши на время, то он вообще на поправку пойдет быстрее.

— В смысле? — ничего не понимая, переспросила я его.

И Белов мне рассказал все по порядку. Я качала головой, цедила сквозь зубы и сжимала кулачки, желая встретиться с этой грымзой и профилировать ей копну на голову. Вот же зараза, а я тоже дура, поверила неизвестно кому. Тьфу.