Изменщик

Нашего брака. Нашей семьи. Нашей любви.

Моей веры в Мишу.

И вообще моей веры в мужчин.

Если даже такой идеальный, который пятнадцать лет был самым лучшим, самым нежным и надежным мужем, вот так, в одно мгновение, может переродиться в монстра — то чего ждать от других, которые на задницы баб на улице заглядываются еще на первых свиданиях?

Кажется, я не чувствовала в тот момент уже ничего. Меня как поглотила эта пустота и тишина, так я и застыла, просто не в силах уместить произошедшее в свою жизнь.

Как я сказала Мише — сразу разведусь? В тот момент, когда я это говорила, я была уверена, что так и сделаю. И потом, когда умоляла его меня простить — я считала, что он чист, просто наказывает меня за сомнения. Но я даже близко не представляла, что почувствую на самом деле, когда он признается.

Ничего. Чувства были так сильны, что я не почувствовала ничего. Просто пребывала в эмоциональном шоке. Кажется, даже улыбалась. Миша схватил меня за щеки, собирая губы бантиком — наверное, его взбесила моя улыбка. А я словно плыла на большой глубине, как огромная рыба, шевеля плавниками и ни о чем не думая.

А он говорил, говорил, рвал с шеи галстук, стучал кулаком по столу, что-то доказывал. Обращался ко мне. Я не слышала.

Потом перестала и видеть — слезы застелили мне взор, а вытирать их почему-то не хотелось.

Зачем мне его видеть? Зачем? Лучше бы он умер. Лучше бы я умерла.

Ну что нам стоило разбиться на самолете, когда мы летели обратно домой из нашего последнего за пятнадцать лет медового месяца? Разбиться, чтобы я никогда не узнала, что на самом деле нашей семьи давно нет.

Как давно? Кто она? Она первая или он изменял мне постоянно?

Теперь меня волновали эти вопросы. Теперь, с утра.

Тогда, в моменте, я думала только о том, что наверное можно просто умереть от горя. Не потому что сердце разорвется, не потому, что замерзнет кровь, а просто умереть на месте, чтобы врачи тоже не понимали — от чего.

Я не помню, что было дальше.

Очнулась я одна на темной кухне. Слышно было, как работает в гостиной телевизор, о чем-то переговариваются Миша с сыном. Аленка уже спит? Этот вопрос меня тоже взволновал ненадолго.

Я встала с табуретки на негнущихся ногах и пошла. Куда? Сама не знала. Привычным маршрутом ноги привели меня к дверям нашей спальни. Но взявшись за ручку, я вздрогнула.

Ложиться в постель? С ним?

А не приводил ли он сюда… ее?

Так что я развернулась и пошла в гостевую. Там, не раздеваясь, рухнула на покрывало и просто смотрела в стену, слушая, как кино по телеку сменяется новостями, потом какой-то дурацкой передачей, сын уходит к себе.

Муж… Все еще смотрит что-то.

Потом выключает телевизор, гремит чем-то на кухне, проходит в спальню.

Возвращается и приоткрывает дверь в гостевую.

Его взгляд ощущался как прожигающий мою спину лазер. Но он так и закрыл дверь и ушел в спальню.

Сколько я лежала, глядя в стену, не знаю. Но проснулась с утра.

Вслед за хлопком двери я услышала, как включился телевизор на кухне. Ага, пришла наша няня. Надо выйти, поговорить с ней. Но я не представляю, как я выгляжу сейчас.

Я встала. Все мышцы задеревенели. Я пролежала всю ночь, не двигаясь.

Как буратино прошла несколько шагов до нашей спальни. Мой телефон лежал на трюмо.

Я машинально взяла его в руку и словно обожглась.

На экране было сообщение из ВК. С той самой аватаркой.

«Ну что, убедилась?»

Вот что было там написано. Я дернулась и, наученная горьким опытом, сначала сделала скриншот, а потом открыла диалог с любовницей моего мужа.

Соперница

Зачем я это сделала?

Сама знаю, что глупость, я даже Маринке не стала звонить, чтобы пересказать все, что произошло с нашего с ней последнего разговора. Меня просто несло как с ледяной горки — сначала приходилось отталкивать, преодолевать сопротивление, а теперь я разогналась, по сторонам от меня мелькали деревья, в каждое из которых я могла врезаться на полном ходу, в ушах свистел ветер и страшно было подумать, чем закончится это безумное скольжение.

Ничем хорошим. Теперь уже ничего не могло закончиться ничем хорошим.

Я зажмурилась, чтобы не видеть своей судьбы.

Зажмурилась и пошла на встречу с любовницей своего мужа.

Она назвала мне время и место — маленькое уютное кафе недалеко от его офиса. Кажется, я пару раз покупала там кофе на вынос, когда приезжала к нему. А может и нет, я не запоминала все эти кофейни, а сейчас мне тем более было все равно.

Побоялась сесть за руль, заказала такси. Руки тряслись так, что я пока красила глаза боялась, что выколю себе глаз кисточкой от туши. Подводка оставляла кривые линии, и я все затушевывала их, пока обычный макияж не превратился в хардкорный «смоки айз». Ну и черт с ним, буду роковой женщиной. Главное — не разреветься прям там при ней.

Главное — держаться.

Я надеялась, что три густых пшика «Миднайт Пойзоном» замаскируют запах, который исходил от меня после половины пузырька валокордина, который я жахнула как водку — залпом.

Мир стал казаться далеким и нереальным, но дрожь все равно не прошла.

— Я в центр на пару часов, надо кое-что купить, — мило улыбаясь, сообщила я няне. Ваньку я отпустила к друзьям, а вот Алиса была мрачной и недовольной.

— Мам, ты обещала сходить со мной в кино! — Требовательно заявила она.

— Мы обязательно сходим на следующей неделе! — Я присела на корточки, стараясь не наклоняться к ней, все из-за того же валокордина. Слишком тревожный запах. — Малышка, я обещаю!

Голос у меня был приторно-слащавым, какого никогда не было, меня тошнило от самой себя, но что я еще могла сказать дочери? Я еду посмотреть на ту шалаву, которую твой папаша драл, пока мы с тобой вечерами его ждали, мастеря из цветной глины для него красивую фоторамку?

Тише. Тише.

Я еще ничего не знаю. Совсем ничего.

Для того и еду — чтобы посмотреть ей в глаза, почувствовать, врет или нет. Сравнить. С собой.

Разумеется, это тоже.

Недостаток информации высасывал из меня все силы. Мне надо было принять самое сложное решение в моей жизни и я должна была принять его с холодной головой и обладая всеми нужными сведениями. Если я ошибусь — мне конец.

Миша меня не простит.

Хотя он и сказал про любовницу, и все шло к тому, что я вот-вот увижу женщину, с которой он… не буду об этом думать… Я все равно на что-то надеялась. Сложно вот так сразу изменить то, что было основой моего мира пятнадцать лет. Это все равно, что вынуть из себя позвоночник и попытаться так пойти по делам. Пока получалось только ползать. Но я уже знала, что ползти буду в нужную сторону.

Вот так. Вот так я буду думать — говорила я себе, садясь в такси и стискивая бутылку с водой с такой силой, что она мялась в моих руках.

Машина остановилась у кафе за десять минут до назначенного срока. И все десять минут я сидела и наблюдала за теми, кто заходит внутрь, надеясь сердцем почуять ту, что разрушила мою жизнь. Но сердце не откликалось ни на юную студенточку в юбке, открывающей все, о чем раньше лишь фантазировали, ни на роковуху в алом обтягивающем платье, ни на строгую бизнес-леди в безупречном брючном костюме.

Кого же мог выбрать мой муж?

Сердце колотилось все сильнее.

Срок настал, часы пискнули будильником, и я вышла из такси, сказав «спасибо» водителю и вручив ему скрученную в бараний рог бутылку воды.

Я шла к двери, но не чувствовала своих ног. Если бы надела каблуки, наверняка свалилась бы с них раньше, чем дошла.

Сверилась с записью в телефоне, хотя помнила ее наизусть.

Дальний столик у окна.

Она сидела спиной.

Блондинка с прямыми волосами. Хорошо окрашенными.