Изменщик

Ужинали мы в хорошем ресторане при отеле.

Тоже за двумя разными столиками.

Миша ел молча, только желваки играли на скулах.

Спать пошли рано, разошлись по номерам, но через полчаса я услышала скрип двери и открыла дверь номера. Миша возился с ручкой двери.

— Куда ты собрался? — Спросила я вполголоса.

— В бар схожу выпить, — буркнул он.

— И снимешь шлюху?

Он выпрямился, глядя на меня.

— Ты совсем долбанулась? — Спросил он жестко. — Как ты обо мне думаешь?

— Как ты того заслуживаешь, — парировала я. — Неизвестно сколько наших поездок ты пропустил не потому что у тебя были дела, а потому что уезжал к своим… девкам!

Он опустил голову и я почувствовала горечь от того, что угадала.

— Хорошо, — Миша вернулся в номер и хлопнул дверью.

Я победила, но победа была горька.

На второй день в парке Миша уже сразу ходил хмурой тучей. Но исправно покупал мороженое и все, что дети хотели — браслеты, футболки, сувениры, кепки. Обедали мы снова за разными столами, и Миша уже сам отсел от нас. Победа, победа… Как же она страшно выглядит.

На выходе из парка нас поймал фотограф.

— Давайте сниматься! Хорошая семья! — Говорил он по-русски, опознав в нас русскоязычных.

Миша сгреб меня на плечи, но я вывернулась и заявила:

— Мы снимаемся без тебя. Отойди!

— Лена! — Рявкнул он. — Давай без шуток! Это память на всю жизнь!

— Вот именно! — Заорала я. — Не хочу всю жизнь о тебе помнить! Ты предал нашу семью! Ты недостоин!

— Быстро подошла сюда! — Он сгреб меня за плечи, зафиксировал и скомандовал. — Фоткай!

Я вырвалась через мгновение после щелчка камеры.

— Все, — сказала я ледяным тоном. — Это было твое последнее выступление. Дети. Мы улетаем домой.

— На какие день… — заорал Миша и осекся.

Деньги у меня теперь были.

Я ухватила детей за руки и потащила их к стоянке такси.

— Истеричка! — Крикнул мне Миша вслед.

— Мам, ты серьезно? — Спросил Ваня.

— Более чем, — буркнула я.

— Но мы еще не покатались на всех аттракционах… — заныла Алиса.

— Боже мой…

— Серьезно, мам. Нас за что наказываешь? — Спросил Ваня.

— И ты на его стороне? — Вызверилась я. — Собирай вещи!

В номере я упала в кресло и услышала, как расплакалась Алиса, уходя собирать чемодан.

Последнее испытание

В душе у меня боролось сразу несколько сил.

Одна требовала не сдаваться, противостоять желанию пожалеть Мишу и детей и выдержать характер. Ведь вот так, по мелочам, обычно и сдаешь свою крепость.

Так я и оказалась после пятнадцати лет брака рогатой женой. Потому что была слишком мягкой и любящей.

Другая сила требовала вывернуться наизнанку ради детей. Пожертвовать собой и сделать так, как лучше им. Ведь мы — лишь почва для нового поколения. Самое главное мое дело в жизни — вырастить счастливых людей. А я уже отработанный материал.

Третья просто хотела быть любимой.

Ничего больше. Просто немного тепла, которого мне так не хватало на этой войне.

Я сама готова была завыть не хуже Алисы, не понимая, что мне делать, какой путь выбрать.

Тихий стук в дверь номера я чуть не пропустила.

Я поднялась и за два шага до двери громко спросила по-английски:

— Кто там?

— Работница отеля, мэм!

Я распахнула дверь, и Миша тут же вытащил меня в коридор, одновременно бросая слова благодарности нашей горничной.

— Стой, дурак! Куда ты меня волочешь!

— Просто хочу поговорить, Лен. Давай отойдем.

Мы отошли в холл, где стояли диваны, и я присела, сложив руки на коленях.

Глаза на него не поднимала.

— Что ты хочешь?

— Если ты еще не поняла — то тебя, — усмехнулся Миша.

Он остался стоять и теперь покачивался с пятки на носок, засунув руки в карманы брюк.

— Не поняла.

— Так пойми. Я тебе который день показываю, что я изменился, а ты не хочешь увидеть, Лен. Давай вот предположим, что я реально стал другим человеком. Как бы ты могла это понять? Что я мог бы сделать для тебя?

Я равнодушно пожала плечами.

— Какая мне разница, кем ты стал?

— Нет, Лен. Разница есть. Мы с тобой идеально друг другу подходим. Ты не найдешь такого как я.

— Зато найду того, кто мне не изменял.

— А он возьмет и изменит! Зато я не изменю больше никогда! Что тебе важнее?

— Миш, это словоблудие…

— Хорошо, — прервал он меня, подошел к дивану, встал на одно колено и взял мою руку в свою. — Давай начнем с мелочей. Какое твое желание исполнить за один поцелуй с тобой?

Я посмотрела на него. Больше всего на свете мне хотелось закатить ему пощечину.

— Выпей молока и закуси селедкой, — сказала я.

На его ошеломленное лицо было одно удовольствие смотреть.

— Зачем?

— Чтобы ты следующие полсуток был занят делом и не приставал ко мне.

Миша поднял брови так высоко, как только смог, пожал плечами и сказал:

— Хорошо. Сейчас отправлюсь искать. Но сначала поцелуй.

— Хорошо, — кивнула я. — Обманешь — разговора больше не будет.

Какая-то юная дурость бродила в моей крови. Я наклонилась к Мише, положила ладонь на его щеку, закрыла глаза и попыталась вспомнить, за что я любила этого мужчину.

За дерзость. За красоту. За силу и властность.

За то, что он никогда не отступал. За то, что был щедрым и умным.

За то, что мог довести меня до экстаза за пять минут, считая раздевание.

За то, что выполнял все мои желания.

Разве он изменился?

Нет. Просто показался другой стороной.

Я никогда его не прощу. Но что, если он сможет преодолеть мое непрощение?

Я коснулась губами его губ, скользнула языком внутрь рта и почувствовала, как сильные руки сжимают меня изо всех сил, а прерывистое дыхание становится невероятно шумным.

Мы целовались минуты три… или три часа. Я потеряла голову, чувствуя горячую кровь под кожей. Ведь это был мой Миша.

Оторваться стало сложно. Но я смогла.

Он встал и ушел.

А я хихикнула, представляя, как он будет сидеть на унитазе все время, как мы будем лететь домой.

Даже не так грустно стало.

Телефон зазвонил, и я увидела, что мне звонит Маринка.

— Привет, подруга! — Зачирикала она. — Давно не слышались. Говорят, новости у тебя?

— Какие и кто говорит? — Уточнила я.

— Говорят, ты своего простила и он тебя увез жить в Америку.

— Врут. Болтают. Наоборот все, Марин. Из Америки мы возвращаемся, а я только крепче поняла, что я Мишу не прощу.

— Он с тобой провел все эти дни?

— Да.

— Угу-угу… не простишь.

— Ты ничего не понимаешь, Марин! — Попыталась оправдаться я. — Я его наказываю!

— Ага, ага…

— Вот увидишь! Все кончится разводом!

— Да, конечно. Разведешь ты нас всех знатно! А мы еще тебе сочувствовали! Я как дура тебе помогала! А ты задрав хвост к своему абьюзеру обратно поскакала!

— Ой, все!

Я повесила трубку. Подумала немного и позвонила Мише.

— Селедка отменяется! — Объявила я.

— Ну слава богу, — выдохнул он.

— Выпей уксуса.

— Зачем? Ты смерти моей хочешь?

— Нет, просто хочу, чтобы ты испытал такую же боль как я. И не недолгую, как с татушкой, а прям на всю жизнь.