Дракон выбирает судьбу

Неважно. Все это уже не имеет значения. Та любовь – юношеская, хрупкая, тихая – которую Джемма хранила в глубине души все эти годы, сейчас умирала, изорванная в клочья, и надо было сделать все, чтобы удержать в себе ее смерть, чтобы никто ничего не понял, чтобы…

На ступенях, которые вели к дверям клиники святого Йохана, среди толпы встревоженных людей, что собрались здесь поддержать Северного Ястреба, Джемма все-таки не выдержала. Боль, которая пронзила ее, была настолько глубокой и разрывающей, настолько жестокой, что Джемма осела под ноги сторонников Андреа Сальцхоффа, прижимая руки к животу.

Мир качался и плыл.

Мир больше не имел значения, мир умирал, потому что душа Джеммы сейчас захлебывалась от боли и билась в агонии.

– Расступитесь! Расступитесь, тут женщине плохо!

– Фрин, что с вами?

– Врача!

Ее подняли, подхватили под руки, довели до дверей клиники – там к ней выбежала женщина в белом халате, повела внутрь, и Джемме сделалось невыносимо стыдно за свою слабость. Житейское дело, ничего особенного не случилось. Джемма не была первой женщиной, которая потеряла любовь, и последней тоже не будет.

Пусть Гилберт будет счастлив с Сибиллой Бувье и их ребенком. Пожелать ему счастья и пойти дальше – вот все, что она может, но почему от этого так больно? Почему она не может дышать от боли в груди?

– Подождите, я же вас только что видела по телевизору! – медсестра, которая поднесла Джемме нашатырь, удивленно ахнула. – Вы к Андреа? Как вы себя чувствуете? Этот гад вас тоже обжег?

Джемма поняла, что уже не стоит, а сидит на диванчике в коридоре – шум людей снаружи казался голосом далекого моря.

– Нормально, – ответила она. Надо было взять себя в руки, подниматься и идти дальше. Нельзя было тратить время на слезы и сожаления. – Все в порядке, не беспокойтесь за меня. Я его помощница. Можно с ним увидеться?

– Можно, конечно, он на втором этаже, – медсестра указала в сторону лифта, и только потом Джемма поняла, что эта женщина в белом халате и накрахмаленной шапочке, прикрепленной невидимками к прическе, смотрела на нее, как на героиню.

Значит, надо было оставаться героиней, а не превращаться в развалину.

Джемма надеялась, что у нее хватит на это сил.

Нужную палату она нашла сразу же – вышла из лифта, увидела открытую дверь и услышала, как Андреа негромко признался:

– Да, это правда больно.

Джемма постучала по двери, заглянула в палату, чистую, белую и убогую – Андреа сидел на краю кровати, обнаженный до пояса, осунувшийся, бледный. Под глазами залегли темные круги. Молодой смуглый мужчина с подкрученными черными усами по моде юга, который стоял за ним, ответил:

– Еще немного. Должно прилипнуть, тогда перестанет жечь. Новая разработка, пока делали только для полиции и армии.

– Привет, – негромко сказала Джемма. Андреа увидел ее и улыбнулся, светло и лихо – улыбка озарила его лицо, превратив Северного Ястреба не в жертву драконьего пламени, а в героя, сокрушившего чудовище. Смуглый незнакомец тоже улыбнулся так, словно узнал Джемму и был рад увидеть ее.

– Хорошо, что ты пришла, а то Элиас окончательно пустит меня на опыты, – бодро ответил Андреа. – Знакомьтесь, это Элиас Семеониди, лучший фармацевт королевства. Это Джемайма Эдисон, лучший специалист по связям с общественностью.

– Ты мне льстишь, – Джемма не удержала улыбки, настолько ей вдруг сделалось спокойно. Она оказалась там, где была нужна, с тем, кто не предавал ее. – Я не сделала ничего особенного.

– Конечно, – усмехнулся Элиас и плеснул на спину Андреа чем-то зеленоватым из пластикового пузырька. – Только после вашего выступления стали перекрывать дороги. Я позвонил в Карлеан и Баллинло, там то же самое.

Карлеан и Баллинло были городами-спутниками столицы. Джемма представила, как люди, которые смотрели ее выступление, отходят от телевизоров и поднимают руки к небу, требуя правосудия, и ее вдруг бросило в жар.

– Наши врачи сказали, что пока не присоединяются к забастовке. У меня на предприятии все спокойно, – продолжал Элиас. – Но это до поры, до времени, сами понимаете.

– Пока не продавим драконов. Как на севере, – сказал Андреа и сдавленно зашипел сквозь зубы. Элиас похлопал его по плечу.

– Ничего, терпи. К вечеру будешь, как новенький.

Когда фармацевт покинул палату, то Андреа похлопал по койке – Джемма села рядом с ним, стараясь не заглядывать ему за спину и не смотреть на ожог, который зарастал под действием лекарств Семеониди.

– Рассказывай.

– Была у Падди Кейвиварна, – ответила Джемма. – Сегодня должна написать свою лучшую статью для “Ежедневного зеркала” о тебе. В городе почти все дороги перекрыты, полиция смотрит, но не вмешивается. И Падди ждет нас обоих на передачу…

Она не договорила. Все слова сделались ненужными, неправильными – вспыхнули в горле и осели пеплом. Утратили смысл – улетели по ветру куда-то в далекое грустное место, где юный Гил Сомерсет взял за руку драконью долю.

Он обязательно будет счастлив. Он забудет о своей юношеской любви, которая оказалась пригоршней леденцов, полученным капризом, пустотой.

Андреа осторожно дотронулся до ее плеча – тогда Джемма уткнулась лицом в ладони и разрыдалась.

*** 

Мраморный ангел не улетел – он умер.

У Гилберта был значительный опыт воздействия на людей, он не раз видел, как остальные драконы подчиняли себе простых смертных, но впервые его воздействие стряхнули так легко и небрежно.

Словно и правда ангел повел крылом, отсекая все, что теперь не имело значения.

“Зря мы вчера не пошли в церковь, – устало подумал Гилберт. Джемма смешалась с орущей толпой, и ему почудилось, что они больше никогда не увидятся. – Впрочем, Сибилла притащилась бы сегодня утром, потому что у нее свои планы. И ей наплевать на все остальное”.

– Гил?

Он обернулся. Сибилла держала в руках документы от врача, и Гилберт устало подумал, что на сегодня с него хватит. Этот день вымотал его, высосал все силы до крошки.

Хорошо быть драконом – тебе безразличны пробки на дорогах. Обратившись и подхватив лапой вскрикнувшую от восторга певичку, Гилберт поднялся в небо и двинулся в сторону своей башни. Над городом кружили золотые и бронзовые росчерки – ящеры поднялись в небо, и он вдруг испугался: что если кто-то вроде Стивена Шелла сейчас снизится над улицами и обольет людей пламенем?

Бунт завершится, даже толком не начавшись.

Гилберт узнал старого Уинфреда – дракон парил над парком, несколько молодых ящеров летели прочь от столицы, и Гилберт понял, что старик прикрывает сыновей и внуков. Дает им возможность скрыться, убраться из города, пока все не уляжется – тогда ему стало холодно.

Уинфред Эттиннер не был дураком, он принял ситуацию всерьез – значит, драконы испугались. Значит, у людей уже была сила – а скоро они возьмут и власть.

“Именно этого я и хотел”, – подумал Гилберт, влетая в распахнутое панорамное окно своего кабинета. Когти разжались, и Сибиллу отшвырнуло в кресло для гостей. На ходу сбрасывая с себя драконий облик, Гилберт прошел к аптечке и, вынув обезболивающее, произнес:

– Чей это ребенок?

Сибилла уставилась на него с безграничным изумлением. Как он мог говорить такие вещи женщине, которая была искренне влюблена в него? Как он смел говорить в таком тоне с матерью своего ребенка? Гилберт бросил взгляд в окно – проводив детей и внуков из города, старый Уинфред сделал круг над столицей и опустился в свою башню. Он сделал самое важное дело – у Гилберта сегодня тоже были дела, и в переговорной его заждались.

– Так повторяю, чей это ребенок? – Гилберт прошел к дверям кабинета, выглянул в приемную и увидел Клайва: при появлении босса тот сразу же заговорил о чем-то, но Гилберт его перебил: – Я буду в переговорной через четверть часа, пусть пока проверят отчеты.

Клайв кивнул. На его лице отразилось странное выражение умиротворения, словно до этого весь мир трясся в землетрясении и вот теперь устоял. Гилберт закрыл дверь и обернулся к Сибилле. Удивление уже исчезло – женщина поднялась ему навстречу, и теперь ее переполнял гнев.