Корона Тафелона

Магда дёрнула плечом, сбрасывая его руку. Виль снова вздохнул и отвесил ведьме подзатыльник — не больно, зато обидно.

— Собираемся, — приказал он, поднимаясь. — И чтобы делать всё точно, как я сказал.

План Виля был прост — оставить ложный след, чтобы оборотни не разобрались, сколько людей прошли через лес, каких и куда. Чтобы Виль с Магдой и Эрной пропали без следа, чтобы не нашли их ни на севере, куда они посулили уйти, ни на востоке. В отличие от вампиров, которые чуют саму суть человека и его чувства, оборотни, по словам Виля, были ничем не лучше охотничьих собак, а ведь тех приходится учить идти по следу. Одно дело — выследить стаю оленей, отбить от неё добычу и завалить её, другое — понять, сколько именно воняющих костром и конским навозом людей оставили тут следы. К тому же Виль на всякий случай принёс им чьи-то деревянные башмаки, одну пару для Эрны и три для Магды. Самой ведьме план казался глупым. Каким-то… мальчишеским. Куда проще, не делая никаких… как он это назвал?...   волчьих крюков сразу вывести телегу на пологий берег реки, которая, по словам всё того же Виля, где-то на севере отходила от Ранны и текла на восток через северный край леса оборотней. Можно было не бояться, что волки придут туда за водой: от этой речки отходили другие, поменьше, и пронизывали лес, чтобы дальше влиться в большое озеро, лежавшее уже дальше, в таинственных землях язычников. Теперь не поворачивался язык называть его батраком, как Магда привыкла. Здесь, вдали от родной деревни, убийца сделался иным, будто сменил маску. Не осталось привычной уже манеры искать себе работу, предлагать помощь, выполнять обычные труды дня. Прибавилось властности, решительности… Магда не знала, как это назвать, просто — изменился. Может, дело в том, что теперь он планировал и приказывал. Может — в чём другом.

Оказавшись одна в лесу, ведьма слегка успокоилась. Было бы куда лучше, если бы ей не приходилось тревожиться за дочь, но тут Виль был неумолим. Три человека оставят больше следов по отдельности, чем вместе. Магда наклонилась, потом опустилась на колени и распростёрлась на земле, обнимая её, вверяя себя в её объятья. Поднялась — всё ещё не выше колен, достала иголку, кольнула палец и тряхнула кровь на землю.

Рискованно.

Оборотни могли почуять кровь, но… лес, земля требовали платы. И эту плату должна была внести Магда.

Говорили, что оборотни, жители леса, защищали ведьм, тех, кому силу давала земля. Давал лес. Говорили…

Говорили, что оборотни жестоко мстят людям за убитую ведьму, находя именно палачей и предателей.

Говорили…

Говорили и другое. Что оборотни боялись ведьм и потому именно нападали на те деревни, где люди сами, своими руками убили колдунью. Потому что ни одна ведьма не стала бы их после этого защищать.

Всякое говорили.

Оборотням не отвести глаза, не обмануть чарами. Но… Магда и не пыталась их обмануть. Она просила лес пропустить их — её саму, её дочь и… Враг с ним, названного брата. Того, кто был усыновлён её собственным лесом. Пропустить, уберегая от опасных встреч. Просила — и платила за это своей кровью.

По верхушкам деревьев пробежался ветер, сбрасывая на ведьму листву.

Мало.

Она дала мало крови.

Но на один проход этого хватит.

Ведьма вздохнула, поклонилась лесу, надела чужие деревянные башмаки и угрюмо затопала по тропинке. Виль говорил, что здесь она никого не встретит. Хотелось верить. Колдовство всё-таки не помогает тем, кто откровенно нарывается на неприятности.

Тяжело волоча уставшие ноги, Магда вышла к телеге на берег реки. Виль уже ждал там, Эрны нигде не было. Сердце ведьмы испугано ёкнуло.

— Да здесь она, — заворчал убийца. — Сейчас подойдёт. Раньше тебя вернулась. Дай ребёнку нужду-то справить. Как в город к волшебникам отправлять, так ты первая. Или, вон, чуть подруге своей не дала в когтях ребёнка тащить. Совсем сдурела. А теперь, вишь, трясёшься над ней. Поздно спохватилась, Маглейн.

Магда не ответила. Что тут ответишь? Что она жалеет, зря, дескать, доверяла своим друзьям, чёрному магу, женатому на белой волшебнице? Ведь Виринея её предала и украла ребёнка вместо того, чтобы защитить. Или что её подруга, вампирша Вейма никогда в жизни не причинила бы девочке вреда? Ведь Вейма не выносила вида и даже запаха крови. Или что не зря трясётся сейчас? Ведь в лесу и кроме оборотней опасности хватает, а Эрне не минуло и семи лет. В Белой башне всё-таки никто бы её не съел.

— Сама тоже хороша, — не унимался Виль. — Ведьма, а леса боишься. Привыкла у себя хозяйничать.

— Отстань.

— Ай-ай-ай, нехорошо папаше Вилю отвечаешь. Кто обещал на колени встать, а? А теперь, конечно. Вернул дочку, так пшёл вон, батрак.

— Сейчас вставать? — угрюмо спросила ведьма. Виль хохотнул.

— Совсем ты, Маглейн, шуток не понимаешь. Шла бы тоже… в кусты, чтобы потом с телеги не спрыгивать, коли сама подумать о такой малости не можешь.

Ведьма пожала плечами и отвернулась. Вечерело, лес стоял тёмной стеной. Где там Эрна ходит? Не случилось ли чего?

— Дура ты, Маглейн, — уже другим тоном произнёс убийца и Магда насторожилась. — Думаешь, я отпустил бы тебя одну, если б было опасно?

Ведьма покосилась на Виля и успела поймать выражение его глаз прежде, чем он отвернулся. В них не было ни теплоты, ни приязни, только странная, непривычная решимость не потерять, не отпустить последнее, что ещё в жизни осталось… своего. Магда отвела взгляд и вдруг вспомнила вчерашний вечер. Они остановились и Магда стояла у телеги, прислушиваясь к сонному дыханию дочери, пока Виль, ворча себе под нос, разводил костёр. А потом убийца кинул на землю плащ, буркнул, мол, неудобно в нём и приказал ей сесть и не мешать. Мол, чтоб сидела, грелась и помалкивала. А потом ушёл, даже не думая потребовать плащ обратно. И, вернувшись, не присел и не отдохнул. Магда снова покосилась на Виля, но он, казалось, жалел о своём порыве.

— Эрлейн, — позвал он в темноту леса. — Чего ты там мнёшься, думаешь, я тебя не слышу? А ну, поди сюда!

Эрна послушно вышла. На её лице играли тени и выражение его было смутное.

— Дочка, тебя никто не обидел? — испугано спросила Магда.

— Не-а! Мам, всё хорошо! Я топала, топала и топала. И никто не вышел. А потом я пришла сюда и дядя Виль дал мне сухарь.

— Не смотри на меня так! — засмеялся убийца, перехватывая взгляд Магды. — Сейчас поедем, дам поесть как следует. И тебя, Маглейн, накормлю, если будешь хорошо себя вести.

— Так чего мы… — начала было Магда, но тут в кустах что-то заскулило.

— Эрлейн? — немедленно спросил Виль. — Что ты там спрятала?

— Ничего, — надулась девочка.

— Думала, сможешь незаметно притащить или наигралась и бросила?

— Ничего я не наигралась и ничего я не бросила, — отвернулась Эрна.

— Тогда принеси это «ничего», — приказал Виль.

Эрна взглянула на мать, но Магда молча кивнула дочери на скулящий куст.

— Ох ты ж… — выругался Виль, увидев «добычу» своей ученицы. В её руках скулил волчонок, пока ещё трогательный и пушистый, как все детёныши. Только в этом лесу волки-то не водились. Магде стало плохо. Вот тебе и пробрались незаметно. Далеко они уйдут, унося чужого ребёнка…

— Где ты это взяла? — строго спросила она.

— На опушке, — призналась девочка. Он там бегал и скулил. И никого рядом не было!

Магда с Вилем переглянулись.

Оборотни никогда не выпускали своих детёнышей со двора. До года они перекидываются свободно, в волчьей ипостаси растут медленно, лишь немного обгоняя человеческую. Волчонок может бегать, пока ребёнок едва встаёт на ножки. Но как только встанет — всё. И дальше растёт обычным человеком, пока в отрочестве внутри не проснётся волк. Магде это рассказывал Вир, оборотень по обещанию, один из тех, кто не родился зверем, а стал им из-за колдовства, спасаясь от смертельной раны. И он же рассказывал, что ни в лесах, ни в домах ни один из стаи не может даже помыслить, чтобы дитя вышло за ворота. А тут… на опушке… нет, если бы мать была поблизости, она бы прибежала, учуяв чужую рядом со своим ребёнком. Да и не принято так у них. Ведь дети — их самое главное сокровище.